Читаем без скачивания Драма жизни Макса Вебера - Леонид Григорьевич Ионин

напрямую, решил выдать ее замуж за своего молодого ученика. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы по решению семьи Елена не уехала в Берлин к своей старшей сестре Иде. «С той поры чувственная страсть воспринималась ею как обремененная виной и недостойная человека» (МВ, 25). Эта травма юного возраста плюс длившееся всю жизнь и усилившееся в более поздние годы религиозное влияние Иды могли сделать нелегкими жизнь и характер Елены. Поскольку Елена располагала приличным капиталом, она могла помогать детям, но основные ее интересы лежали в области религии и благотворительности. Трудно судить о характере Елены, как он проявлялся в интимных человеческих отношениях. Ведь если чувственность воспринимается человеком как вина и порок, трудно ожидать от него некоторого уровня легкости и терпимости, необходимой в человеческом общежитии. Между искренне верующим человеком и святошей нет непроходимой грани, и может быть в ее разладе с мужем виноват был вопреки характеристикам Марианны не только муж. Во всяком случае, дети, особенно Макс, для которого Елена была одним из высших жизненных авторитетов, и Марианна, искренне считавшая Елену своей духовной матерью, в любых конфликтах принимали сторону матери и старались защитить ее от нападок отца. Как писала потом Марианна, муж Елены «не мог смириться с тем, что его жена разделяет с другими чуждые ему интересы и состоит с ними в глубоких душевных отношениях, из которых он ощущает себя исключенным. Он не может отказаться от представления, что уже стареющая женщина все еще ему „принадлежит“, что его интересы и желания важнее всех остальных и что у него есть право определять время и продолжительность ее отпуска» (МВ, 204); под отпуском подразумевается ее отсутствие в доме. Три последних года, когда Макс и Марианна покинули Берлин и поселились во Фрайбурге, Елена каждый год приезжала к ним на пару недель. Приезжала одна, муж не проявлял к этим поездкам интереса. Да, она оставляла его одного без ухода дома в Берлине, но у него была работа, а теперь он на пенсии и ему не хочется оставаться одному на несколько недель, поэтому он не отпускает ее в Гейдельберг или же едет вместе с ней.

У детей свои позиции в этой драме, причем не только психологически обусловленные, но и, что особенно важно, идеологические. Марианна считала своим призванием (помимо ухода за мужем) борьбу за права женщин. И она его впоследствии реализовала, став автором статей и книг на эту тему, а также председателем Союза женских объединений Германии. На этом основании ее можно отнести условно к ранним феминисткам, но для нас сейчас особенно важно, что ее муж на этом этапе был едва ли не большим «феминистом», чем она сама. Она видела в старшем Вебере человека уходящего поколения, патриархально воспитанного, неспособного понять, что женщина имеет право свободно определять свою жизнь и т. п. Младший Макс в этом согласен с женой, но психологически ситуация здесь еще сложнее, ибо он также видит в отце обидчика горячо любимой им матери.

Кроме того, с точки зрения психологических особенностей этой драматической ситуации важно, что, как уже говорилось, Макс Вебер-младший все время в состоянии психической «загнанности», и в этот раз, в день визита матери и отца, он только накануне ночью вернулся из Лейпцига. Но еще важнее, что по характеру своему он спорщик, скандалист, иногда даже с элементами истеричности. Будучи человеком публичным, активным в политике и публицистике, он не раз впоследствии затевал по разным поводам медийные скандалы, доходящие до суда или почти до дуэли (закон дуэли запрещал), причем скандалы иногда с людьми, значительно уступающими ему по общественному весу, и старался довести их до конца, буквально раздавив соперника. Примером может служить описанная подробно буквально во всех его биографиях ссора с доцентом А. Руге, плавно перешедшая в конфликт с доцентом А. Кохом. Хотя эта история случилась через много лет после ссоры с отцом, в ней крайне выразительно проявился скандальный или даже – применю такое малонаучное определение – сварливый характер Вебера и свойственный ему способ поведения в конфликтных ситуациях. Все это должно было проявиться и проявилось в ссоре с отцом. Вебер, фигурально говоря, старался не оставлять в живых противника, с которым вошел в конфликт. Он его, фигурально говоря, убивал. Просто отца он, так сказать, убил почти на полтора десятилетия раньше, чем также, так сказать, убил Коха.

Битва с Руге и Кохом

В ноябре 1910 г. в газете «Гейдельбергер Тагеблат» было напечатано сообщение о том, что общество «Образование для женщин» проведет собрание для обсуждения вопроса постройки в многоквартирных домах общих кухонь вместо отдельных семейных кухонь с целью облегчения жизни трудящихся женщин. Вскоре там же появилось «письмо читателя», подписанное приват-доцентом университета Арнольдом Руге, посвященное не вопросу общих кухонь, а набирающему силу женскому движению в целом. Руге писал: «Сегодня нет никакого женского движения, но есть движение или шумная революция тех, кто не может быть женщинами и не хочет быть матерями <…> Женское движение сегодня <…> это движение, состоящее из старых девушек, бесплодных женщин, вдов и евреек, те же, кто являются матерями и исполняют свой материнский долг, в нем не участвуют» (DK, 670).

Чета Вебер восприняла это как прямое нападение на бездетную активистку Марианну. Марианна написала Руге письмо, которое было полностью напечатано в той же газете. Она утверждала, что женское движение открыто и готово содержательно обсуждать любые проблемы. Но нельзя подменять содержательные аргументы публичной руганью и намеками на интимные стороны частной и семейной жизни противников и т. д. Веберы ждали от Руге извинений, но их не последовало. И тогда уже Макс Вебер направил в редакцию свое письмо, где сообщал, что подписывается под каждым словом своей жены и считает, что человек, способный на такую низость, как Руге, не имеет права работать в университете. Вебер добился, чего хотел: Руге подал на него в суд за оскорбление. При посредничестве декана философского факультета и собрания преподавателей удалось добиться «компромисса»: Руге согласился, что его «письмо читателя» было слишком острым по форме, из-за чего могло быть неправильно понятым, но не по содержанию. Руге также согласился не требовать от Вебера опровержения оскорбительной характеристики его, Руге, академических качеств, поскольку он (Вебер), «будучи в состоянии болезненного возбуждения, не мог правильно оценить тяжесть оскорбления» (DK, 671). Для Вебера, о тяжкой болезни которого в 1898–1902 гг. знали все в академической и близкой к ней среде (напомню, шел уже 1910 г.), это было слишком, тем более что вскоре сразу в нескольких газетах – сначала в