Читаем без скачивания За полуночным солнцем - Сергей Дурылин

При св. Трифоне и преп. Феодорите добровольно крестилось множество лопарей. Память о св. Трифоне доныне свято чтится лопарями. Исторически известно, что св. Трифон был необыкновенно короток, добр, трудолюбив и относился к лопарям с необычайной любовью и вниманием.

Он видел в лопском народе черты народного характера, которые, по справедливости, можно назвать христианскими: незлобивость, смирение, простодушие, природную доброту, детскую доверчивость. Лопский народ всем своим характером был как бы приготовлен для восприятия христианского учения. Простые истории любви, незлобивости, детской простоты, и кротости, передаваемые простым и любящим преподобным Трифоном, были близки и понятны лопарю. В этом одна из причин успеха первой проповеди среди лопарей; другая причина — в подвижнической жизни самого преп. Трифона, строго соответствовавшей его проповеди: при голоде он раздавал лопарям хлеб, лечил их, помогал им всем, чем мог, защищал их от притеснений у самого московского правительства, нередко ходатайствуя за лопарей перед царем.

Со смертью преп. Трифона начались притеснения лопарей монастырем, первоначально построенным для их защиты и просвещения. Эти притеснения лопарей со стороны печенгских монахов были настолько сильны и разорительны, что не раз вызывали со стороны московского правительства вмешательство в защиту лопарей: «лопских угодьев продавать и в оброк отдавать не велено». Монастырь отбирал у лопарей лучшие угодья, рыбные тони, оленьи пастбища{9}.

Такое отношение просветителей к просвещаемым имело печальные последствия: дело христианского просвещения остановилось, и лопари остались при двоеверии: Сторьюнкаре и Христос получили одинаковую силу в глазах лопарей, и было еще неизвестно, кто сильней — новый ли Бог, кроткое и радостное учение которого так привлекало лопарей при преп. Трифоне, или старый Сторьюнкаре, хранитель лопских угодий и зверей, ныне расхищаемых служителями нового Бога.

В наше время лопари все христиане и как ни сильны еще среди них некоторые остатки язычества, как ни остается еще в силе наклонность к двоеверию, как ни мало знают они об учении Христа, все же во многом — они, быть может, ближе к учению Христа, чем многие народы, ранее их воспринявшие истину христианства. Среди лопарей несравненно меньше преступлений (убийств, грабежей и т.п.), чем среди русских поселенцев Кольского полуострова: если лопарь повинен в убийстве, он совершил его в пьяном виде, а водка для лопаря, как для ребенка, смертельный яд. У лопарей семьи живут несравненно дружнее, чем у русских; нет жестокости и даже грубости в отношении родителей к детям; нет утеснения женщин, нет среди лопарей мучителей животных, несмотря на то что все они поневоле охотники и рыболовы.

Честность лопарей, в особенности в местах подальше от русских поселений, поразительна. Нам случалось оставлять у лопарей почти все наши вещи, платье, обувь, припасы у совершенно нам незнакомых людей м уходить надолго, и все было в полнейшей сохранности. Гостеприимство лопарей должно войти в пословицу. Добродушие их, незлобивость, готовность оказать бескорыстно всяческую услугу известны всякому, имевшему с ними дело.

И подумать, что все это есть в этом народе вопреки условиям всей его жизни, вопреки исторической и современной неправде в отношении к нему.

В прошлой истории лопаря не притеснял только ленивый: единоплеменники, финны и карелы, оттеснили его на крайний унылый север, грабили его скандинавские и новгородские удальцы, обкладывали тяжкими податями и норвежцы, и шведы, и русские, и часто все трое одновременно (как это случалось до разграничения между Норвегией и Россией в 20-х гг. XIX ст.), печенгские монахи отбирали у него лучшие земли, — и лопарь не обозлился, не сделался угрюмым народом «себе на уме».

Современное положение лопаря немногим лучше. Колонисты (русские, норвежцы и финляндцы) захватывают у лопарей лучшие тони и угодья, кольские купцы обирают лопарей, как крепостных, звериное богатство Лапландии оскудевает год от году; новых промыслов нет, старые падают, по-прежнему нет в Лапландии ни дорог, ни школ, ни врачей, по-прежнему лопари умирают в огромном числе от тяжких условий жизни, по-прежнему царит настоящий мор на детей, не выносящих невозможных условий лопского существования, — и вопреки всему лопарь незлобив, весел, кроток, добродушен, услужлив, приветлив.

Еще недавно спорили о том, вымирают или нет лопари. Кажется, этот вопрос может считаться теперь решенным: лопари не вымирают. О внутренней духовной живучести этого народа свидетельствует религиозная правда тех основных, духовных черт лопарского народного характера, о которых я только что говорил.

По последним данным, 1909-го года, всего в русской Лапландии насчитывается 2139 лопарей (в 1897 г. Их было 1724), а прирост населения у них за 12 последних лет составляет 34 человека на 415, т.е. 2%. Нельзя удивляться незначительности этого прироста населения. Справедливо говорит человек, близко знающий лопскую жизнь{10}: «Для лиц, близко соприкасающихся с лопарским населением, и потому знакомых с его бытовыми условиями, крайне удивительно, что народ этот сохранился до сего времени, несмотря на невозможные условия быта.

По роду своих занятий лопарь вынужден вести полукочевой образ жизни; с апреля по декабрь месяц он бродит по тундрам, около рыбных озер, следуя за стадом своих оленей, которые постоянно передвигаются в зависимости от запасов ягеля на тундрах и от других причин. С лопарем непременно идет и его семья в полном составе, а также домашние животные (овцы, собаки, кошки), и везется необходимый домашний скарб.

От 8 до 9,5 месяцев лопарская семья проводит вне деревянных домов — в тесных, грязных, вежах и куваксах (род чума) среди тундр и озер. Лопари, имеющие семужьи тони при морских глубинах, отпуская оленей в тундры, сами с семьями переселяются в вежи на берега морских бухт и заливов на время семужного лова, а затем с окончанием лова переходят в глубину тундры к озерам и стадам.

Если принять во внимание суровость климата Лапландии, полное отсутствие путей сообщения (не только дорог, но и сколько-нибудь постоянных троп, облегчающих передвижение, вследствие чего лопарю приходится иногда по несколько дней блуждать в тундре, пока он дойдет до нужного ему места), полную беспомощность населения в отношении медицины, массовую неграмотность лопарей и крайнее невежество их по части самой элементарной гигиены и подачи помощи в несчастных случаях, — то становится необъяснимым, как могут люди выживать при подобных условиях?

Стоит представить себе лопарскую семью, состоящую иногда из 5-6 членов, в грязной веже, имеющей площадь в 1 кв. сажень, где дети и взрослые расположились на пропитанных грязью и насекомыми оленьих шкурах! Здесь, при этой обстановке, происходит и рождение нового члена семьи, и предсмертная агония умирающего. Здесь, у сложенного из камня камелька, ютится вся семья, согревается с одной стороны ярким пламенем пылающего костра и пронизываемая с другой стороны холодными ветрами. О существовании бани известно лопарям до последнего времени только по слухам и, как исключение, в последнее время появилось у лопарских домохозяек две бани».

Лопари обычно роста ниже среднего, скорее малого, так что редкий лопарь попадет в солдаты. Цвет лица несколько смуглый, но не столько по природе, сколько от вековой грязи, а также от копоти в вежах и тупах, наполненных едким дымом камелька, в которой живут лопари. Голова совершенно шарообразной формы, короткая, круглая. Волосы короткие, как у большинства финнов, по большей части светло-русые, но встречаются и черно- или рыжеволосые; растительность на лице слабая: безусых лопарей больше, чем усатых и в особенности бородатых. Глаза обычно светлые, иногда серые, иногда голубоватые. Общее впечатление от типичного лопарского лица, безусого, с голубоватыми глазами, с добродушным выражением, с улыбкой, — как от детского или юношеского лица. Впрочем, встречаются часто лопари и среднего роста, и выше, с бородками. Женские и девичьи лица привлекательны; у них лучше цвет лица, и только непосильный труд делает их скоро изможденными, морщинистыми.

Лопарю приходится надрываться за работой: это отражается неизгладимо как на внешнем виде лопаря, так и на его здоровье. Девушкам, юношам, почти детям приходится работать такую работу, которая под стать взрослому сильному работнику.

Я никогда не забуду, как однажды мы попали на погост, в котором все лопари были больны от непомерного труда. Мужик-лопарь жаловался, что отнимается поясница, а надо ехать на ловлю на озеро; его «старуха», действительно, по виду настоящая старуха, а на самом деле еще далеко не старая женщина, лежала, надорвавшись, на лавке; сын, юноша семнадцати лет, был совсем болен. У него подвязана была рука: он повредил ее, упав под непомерной ношей на камень; ему можно было дать четырнадцать лет, до того неразвита была его грудь, и сам он был бледен, тонок, худ. Только глаза светились грустью и жалобой, как у надорвавшейся лошади, заезженной и непоправимо больной.