Читаем без скачивания За полуночным солнцем - Сергей Дурылин

Ранней весной по беспутице лопарь гонит своих оленей на пастбище, на ягельные пространства, в горы. С ним кочует вся семья. Легко представить себе, как переносят эту утомительнейшую дорогу маленькие дети! Смертность среди детей лопарей громадна. Но без летних пастбищ оленей лопарь-оленевод не смог бы существовать. Олени остаются в горах или в лесу до осени, лопарь же переезжает опять со всей семьей на рыбную тоню, на озеро.

Если у лопаря нет вовсе оленей, а таких лопарей с каждым годом становится все больше и больше, рыбная ловля — его главный, почти единственный заработок. При удачном лове все мужчины и женщины отправляются в карбасах на озеро, а дети остаются одни в тонких вежах из шестов, покрытых наскоро дерном и берестой, или в куваксах, сложенных из шестов, с наброшенной на них парусиной. Легко представить себе, насколько прочно защищают эти жилища от столь частых в Лапландии резких перемен погоды, от леденящих северных ветров и длящихся неделями дождей. Предоставленные самим себе, дети натерпятся и голода и холода.

За летнее время лопарь-рыболов несколько раз перекочевывает на другие места, на новые озера и реки: перекочевка бывает в июле, в августе. Рыбная ловля в лапландских водах далеко не удовольствие даже для случайного ловца: озера бурны, карбасы очень плохи, леденящая вода, в которой приходится тащить сеть, туча нестерпимо жалящих комаров — делают эту ловлю для лопаря тяжким трудом, а между тем это единственное его средство к существованию. Поздно осенью лопарь уходит обычно на тресковый промысел к океану, а если у него есть олени, он отправляется искать их в горы, собирая стадо с летнего ягельного пастбища.

В это время женщины и дети остаются в веже или куваксе одни, беспомощные до того, что бывали случаи настоящей голодовки среди них, так как запасов, оставленных мужем, не хватало, а новых достать было неоткуда. Только в самом начале зимы лопари перекочевывают на зимний погост, в тупы (или пырты). Тупы — это деревянные строения, наподобие нашей избы, от которой лопари, вероятно, и заимствовали этот тип постройки, с плоской крышей, засыпанной землей. В углу тупы помещается камелек, который дает много тепла, лишь пока в нем ярко полыхает пламя; как только дрова догорят, камелек, неприспособленный вовсе к сохранению тепла, остывает, и нестерпимый холод закрадывается в тупу.

Любимое, самое старинное, исконное занятие лопарей — оленеводство. Лопарь без оленя — то же, что русский пахарь без лошади или араб без верблюда. К оленю у лопаря настоящая нежность. Известный знаток Лапландии Д. Н. Бухаров говорит: «Никогда я не видал, чтобы лопарь ударил своего оленя. ‟У них ведь душа есть!” — говорили мне пазрецкие лопари о своих домашних животных, и в этом отношении все их соплеменники стоят несравненно выше многих считающихся куда цивилизованнее их народностей». Это наблюдение Бухарова подтвердит всякий бывший в Лапландии. Но — увы! — не всем лопарям выпадает на долю возможность заняться оленеводством. Лопарское оленеводство падает. В 1909 году у всех русских лопарей было всего 41 815 оленей. У редкого лопаря бывает больше 50-ти голов; обыкновенно же меньше этого числа. Причин упадка оленеводства много (оскудение ягельных пастбищ, уход оленей в Финляндию и Норвегию и т.п.), но все причины заключены в одной: в приниженном, беспомощном состоянии самих лопарей.

Поневоле приходится лопарям заниматься рыболовством.

Другой промысел — охота, но и он скудеет, так как зверя все меньше и меньше встречается в лесах Лапландии, а некоторые животные, как например, бобры, совершенно перевелись. Не легок и охотничий промысел. Я встретил одного лопаря, привычного охотника, и, по его рассказам, ему по месяцу приходилось не снимать с ног лыж, чтобы промысел не был безрезультатен. Гоняясь за диким оленем, до тех пор преследуя его, пока он окончательно утомится и обессилеет, приходится ночевать на снегу, голодать, подвергаться смертельной опасности в ужасные лапландские вьюги и метели.

Но как ни бьется лопарь, оленевод, рыболов, охотник, ему никогда не выбиться из нужды, из полуголодного существования.

Лопарю сразу нужно на целый год запастись провиантом — мукой, чаем, сахаром, одеждой, смолой, солью и т.п., так как он круглый год почти занят промыслом и никуда не может отлучиться с озер. Расплачивается он за весь нужный ему товар рыбой, оленьими шкурами, битым зверем. Все это привозит лопарь в Колу, к купцу. Купец никогда не отпустит лопарю товар сразу: он предпочитает сперва угостить лопаря водкой, и когда лопарь опьянеет, начинается торг. Лопарь, подвыпивши, согласен на все: он соглашается на двойные, тройные, четверные цены, которые назначает купец на продаваемый товар, накупает, по предложению продавца, таких вещей, которые ему совершенно не нужны, соглашается на невозможно низкие цены, которые купец назначает ему за привезенную лопарем рыбу, шкуры, рога и т.п., — и в конце концов, оказывается, что не только лопарь не уплатил своего прежнего долга купцу, но остался еще много больше ему должен. Лопарь никогда не выйдет из долга купцу.

Вот, например, образцы тех цен, по которым коляне отпускают товары напоенному ими лопарю, — образцы взяты из подлинного счета одного кольского купца{11}. Простой жилет купец оценивает в 3 руб., чайник, которому двугривенный цена, в 3,3 руб., двадцать фунтов конопли стоят 4 руб., 2 мешка соли 8 руб. (!); 1 пуд муки — 4 руб., 1 мешок муки 6,75 руб., — и в этом же счете 0,5 мешка муки 8,5 руб. (!). Очевидно, цена муки возрастает по мере опьянения лопаря. А вот цены, которые тот же купец назначает за привезенную лопарем рыбу, оленьи шкуры и т.п.: чайник стоит 3,3 руб., а пуд с половиной сигов и 5,5 пудов оленины стоят всего 17,55 руб., 8 оленьих шкур оценивается всего в 11 руб., живой олень самец, который в лапландском обиходе значит то же, что лошадь в хозяйстве русского мужика, 10 руб. и т.п. Когда начался этот счет в 1899 году, лопарь был должен купцу 291 руб., сколько ни платил он в течение двух лет{12} и деньгами и натурой, все-таки к концу 1901 года оказалось, что он должен купцу уже не 291 руб., а 807 руб. Ясно, что несчастный лопарь навсегда останется в кабале у кольского купца.

Случается, что целые погосты оказываются в полной кабале у купца. Бывает, что купец, взяв у лопаря за долг весь промысел, отказывается давать ему дальше в долг и оставляет лопаря без всего необходимого. «В таком положении недавно и совершенно неожиданно для них находились печенгские лопари, сдавшие своим «благодетелям» весь улов семги и другой рыбы и получившие суровый отказ в дальнейшем кредитовании: ‟больше пяти тысяч числится за вами долгу и вашим отцам и дедам!” — был ответ на попытки одолжиться.

Как накопились эти 5 тысяч долгу — ясно после сказанного.

Но величайшим несчастьем лопарей является даже не то, что их безбожно обирают коляне, а то, что благодаря приемам этого кольского «торга» лопари беспрерывно приучаются к пьянству.

Спаиванием лопарей занимались издавна, чуть ли не с новгородских времен, все купцы и торговцы, желающие нажиться на счет лопарской простоты и слабости. Они приучили лопаря к вину и тем самым закабалили его себе.

Другая привычка, полученная лопарями от русских, невинного свойства: это необыкновенная любовь лопаря к чаепитию и способность пить чай без меры и без конца.

— Ну, будем чайничать! — говорит лопарь и улыбается от удовольствия.

Под дождем, на ледяном ветру, ночью и днем, где и когда угодно готов лопарь пить чай — и никогда он не бывает так благодушен, как за жиденьким чайком.

От русских же лопари переняли и одежду. Национальный лопарский костюм можно встретить разве где-нибудь в совсем глухих уголках, каких осталось уже немного.

Обычная же одежда лопаря — смешение его национальной одежды с русской. Летом лопарь носит русского покроя рубаху из ситца, суконные штаны; поверх рубахи — кяхтан, и по названию, и по покрою напоминающий русский кафтан. На голове — мягкий вязанный колпак из шерсти, на ногах — нюреньги — туфли из кожи, без каблуков, с заостренными носами; ноги обертываются в суконную тряпицу или обуваются в шерстяные чулки. Зимой к этому костюму прибавляется: шерстяная рубаха до пояса (бузурунка) и печок вместо шубы; печок ниже колена, с отверстием для головы и рук, делается из оленьего меха наружу шерстью. Зимние штаны также из этого меха. Вместо нюреньгов надеваются на ноги длинные сапоги из оленьей же шкуры — яры; они очень нарядны, изукрашены разноцветными кусочками сукна. Вместо яров носят и кеньги, очень похожие на нюреньги; внутри они набиваются сеном; нередко кеньги носят и летом: они и непромокаемы, и сравнительно легки и удобны для ходьбы по горам. Шапки зачастую и зимой и летом меховая, мехом вверх. Но обычно лопарь изменяет этому костюму: или картуз наденет русский, или куртку, или еще что-нибудь. У женщин летом носится кохт, подобие русского сарафана, зимой — юпа из сукна до пят, а поверх нее овчинная шуба, торк, обувь такая же, как у мужчин. На голове у лопарок убор из красного кумача — шемширь; он совершенно закрывает волосы; богатые лопарки украшают его жемчугом, победнее — бисером, а то и просто цветными лоскутками. У девушек на голове повязки, тоже разукрашенные; из-под перевязок видны волосы надо лбом. Но и в женском костюме, как и в мужском, все больше делается заметно смешение лопского костюма с русским: появляются обычные мещанские баски, ситцевые юбки и кофты.