Читаем без скачивания Планета шампуня - Дуглас Коупленд

Я думаю о будущем.

Я смотрю в будущее с оптимизмом.

Будущее для меня — что-то вроде штаб-квартиры корпорации «Бектол» в Сиэтле: сверкающая черная игла, устремленная ввысь махина — сооружение, способное внушить надежду и уверенность, своего рода вакцина.

Джасмин, кстати говоря, никакими бутылками с зажигательной смесью штаб-квартиру «Бектола» не забрасывала, как можно подумать, если понимать ее буквально. Другие хиппи — да; а Джасмин просто числит себя заодно с ними. Тогда, в стародавние времена ее молодости, «Бектол» производил всего-навсего пошлые радарные системы для вояк. Сегодня же, хотя корпорация, понятное дело, по-прежнему занимается производством смертоносных лучей и прочей мегатехнологичной продукции, она несет радость многим и многим миллионам людей благодаря своей гигантской, охватывающей весь земной шар сети отелей класса «люкс», — отелей, где я сам мечтаю когда-нибудь работать, отелей, которые составляют часть гениальной многоцелевой стратегии корпорации «Бектол».

«Бектол», уж если на то пошло, помимо гостиничного бизнеса, занимается еще исследованиями в области генетики, птицеводством, разведением рыбы, добычей хрома, массовым производством спортивной одежды и еще несметным количеством всяких увлекательных и прибыльных производств. Главным вдохновителем этой многоцелевой программы был Фрэнк Э. Миллер, председатель совета директоров корпорации «Бектол», человек, автобиографию которого «Жизнь на вершине» я сам неоднократно читал, и я горячо рекомендую ее всем моим друзьям.

Поскольку свое будущее я связываю с «Бектолом», я твердо намерен работать над собой, — и когда настанет срок, моя кандидатура должна быть настолько привлекательной, чтобы им просто ничего другого не оставалось, как зачислить меня в штат сотрудников. Я уже вижу себя на грандиозном пикнике, который «Бектол» устраивает для своих служащих, и мы с Фрэнком идем немного размяться с бейсбольным мячом, или еще лучше — в Лондоне, во время официального завтрака (в присутствии титулованных особ) я советую Фрэнку не идти на слияние, которое кроме головной боли ничего не принесет, или в салоне самолета «Твинэр-9000», предоставленного корпорацией в его личное распоряжение, я за коктейлем просто и убедительно излагаю ему свою маркетинговую стратегию относительно добычи и обработки драгметаллов, воспользовавшись тем, что мы с ним вместе летим в Алабаму инспектировать завод по производству самонаводящихся ядерных боеголовок. Он ко мне прислушивается. Я на хорошем счету и мало-помалу перехожу в особый разряд — личных друзей.

Я люблю думать о будущем, когда бреду через посевы — через поле лука, или подсолнечника, или хмеля, сам по себе, один, вот как сегодня, иду, поглядывая вдаль, поверх холмов, и представляю, как лучи радиоволн, испускаемых настоящими, большими городами вроде Портленда, и Сиэтла, и Ванкувера, пульсируя, проходят сквозь меня.

Вы, может, думаете, что эти прогулки по сельскохозяйственным прериям проходят в полной тишине, так нет: ветер почти всегда насвистывает мне в уши какие-то свои срочные, не поддающиеся расшифровке депеши. Шагая вот так, в завихрениях ветра, я люблю представлять себе, что где-то другие ребята, такие же, как я, молодые, точно так же бредут по полям, везде и всюду — в Японии, Австралии, Нигерии, Антарктике — и все мы посылаем друг другу весточки надежды и участия. Ощущаем глобальную сопричастность друг другу.

Я думаю о собственной глобальной сопричастности. Вижу себя участником глобальной деловой активности: сижу в кресле сверхзвукового авиалайнера, говорю с роботами, ем расфасованную маленькими геометрическими порциями еду и голосую за кого-то прямо по телефону. Мне нравятся эти фантазии. Я знаю: таких, как я, миллионы — в подвальных комнатах, в торговых центрах, в школах, на улицах, в кафе, и так везде и всюду, и все мы думаем одинаково, и все посылаем друг другу весточки солидарности и любви, когда нам дается минута тишины и покоя, и мы открыты всем ветрам.

Мы много говорим о будущем — я и мои друзья. Мой лучший друг, Гармоник, утверждает, что в будущем истязания снова станут излюбленным развлечением и отдыхом богачей. По его теории, будущее — это что-то вроде рэп-музыки и компьютерных кодировок, в которых сплошь и рядом будут встречаться буквы «X», «Q», «Z» — «буквы, которым компьютерная клавиатура дает вольную».

Скай считает, что в будущем будет введен налог на праздность, и всякий раз, когда тебе вздумается взять напрокат видеокассету или купить воска для удаления волос в области бикини, придется раскошеливаться на доплату за непозволительную роскошь — праздность.

Анна-Луиза, привыкшая мыслить трезво, не склонна болтать о будущем первое, что придет в голову, «в отличие от вас, ребята». Для нее будущее — это кем станут ее друзья и какие у нее самой будут дети.

А я — ну да, я вижу будущее чем-то вроде штаб-квартиры «Бектола», но не только, — когда я, прыжками, стараясь не нарушить борозд, продвигаюсь по диагонали, к краю свежевспаханного картофельного поля, чтобы вернуться к своему Комфортмобилю, передо мной маячит еще одно видение. В голове у меня возникает такая виньетка: бывший алкаш, этакий малый, который несколько лет как завязал, но каждую секунду, если он только не спит, он проживает так, будто над ним висит облачко-мысль, как на картинке в комиксе, и там — бутылка водки. И вот я вижу, как этот парень сидит в ресторанчике «Ривер-Гарден», один как перст, и ест какую-то китайскую еду, и под конец ему вместе со счетом приносят печенинку с записочкой-пророчеством внутри, и он ее разламывает. Как только он прочитывает записочку, неотступно преследовавшая его бутылка водки куда-то уплывает, и он свободен! А в записке сказано: ЕСЛИ ДУМАЕШЬ, ЧТО ЭТОГО НЕ БУДЕТ, — ЗНАЧИТ, НЕ БУДЕТ.

Джасмин и Дэн познакомились в День независимости семь лет назад.

Мамина подружка Радужка тогда встречалась с Дэном, и эта парочка заявилась на барбекю в наш старый дом. Радужка быстренько обкурилась травой в сараюшке для садового инструмента и переплыла оттуда в гостиную, где всю ночь провела с несмышленышем Марком, гадая на картах Таро. А между Дэном и Джасмин мгновенно проскочила искра. Мы, малышня, конечно, не понимали, что это та самая искра, у нас еще нос не дорос мы только заметили, как трудно стало вдруг привлечь внимание Джасмин. («Джасмин, где кетчуп?» — «В кухне, милый. Сбегай, принеси сам, ладно? Вы начали что-то рассказывать о переустройстве городского центра, Дэн…» — «Именно, Джасмин, этот район просто необходимо сделать привлекательным для людей со средствами». — «Нет, правда?…»)

Помню, в тот вечер был фейерверк — через весь город от нас, в Урановом парке. Мы сидели на балконе с задней стороны дома, силясь, хоть и напрасно, разглядеть фейерверк за стеной деревьев, но до нас долетали только звуки — приглушенное подвывание и глухие удары, от которых иногда слабо вздрагивали стекла.

Я смотрел на Джасмин с Дэном, и эти звуки на краю города напоминали мне то, что я уже слышал раньше, в телевизоре, в документальном фильме о Второй мировой войне. Я смотрел документальный фильм, где показывали, как в некоторые из городов Европы вторгались нацисты со своими танками, артиллерийскими снарядами и бомбами, а жители этих городов пребывали в полном смятении и растерянности. Жители эти, упорно закрывавшие глаза на технические и физические перемены в мире, не позаботились даже о том, чтобы защитить себя, не дали себе труда возвести оборонительные заслоны, или заранее разработать план ответных ударов, или наладить производство вооружения — так и спали, огородившись от всего своим коллективным сном, полагая, что то, о чем невозможно помыслить, никогда не случится. Полагая, что им ничто не угрожает.

12

Время действовать: родители Джасмин позвонили сегодня с утра пораньше и сообщили, что у них «потрясающие новости, от которых вся наша жизнь переменится».

Джасмин, пролетая по коридору, кричит: — Повторяю дословно для всех, кто сейчас в студии, — «наша жизнь переменится». Перемены в жизни нам всем ох как нужны. Ну-ка, подъем, подъем, подъем!

Пока Джасмин разносит по дому эту бодрую весть, Дейзи бесчувственной кучей лежит на своем матрасе.

— Что за побудку ты нам устраиваешь? Разве можно так? Какая такая великая важность, что даже сон досмотреть не дают?

— Мама с папой не сказали, деточка, но, похоже, действительно что-то важное, они хотят встретиться с нами за вторым завтраком. Давай, шевелись, заклеивай скотчем свои дредлоки, в общем сделай с ними что-нибудь, тебе лучше знать. Марк! Тайлер! Живо встаем и едем!

— Куда это? — бурчу я, спотыкаясь волоча себя к туалету. Я щурюсь и плохо соображаю — как и все младшее поколение Джонсонов, рано утром меня лучше не трогать.

— «Ривер-Гарден».

— Китайский ресторан?

— Точно.