Читаем без скачивания Маята (сборник) - Михаил Соболев

Питерский же абориген изо дня в день, из месяца в месяц, как заведенный механизм, тратит лучшие свои годы на продвижение по заданному самому себе раз и навсегда маршруту: дом – метро – работа – дом. Разве что книжку почитает на ночь; в редкий счастливый вечер вдруг вырвется с женой в театр или, махнув на все рукой, "посидит" вечерок с друзьями; а летом пострадает пару недель на египетском или турецком пляже. И опять бесконечные: дом – метро…

Я же человек на редкость удачливый. Мне с удивительным постоянством везет на встречи с интересными людьми. И встречи эти происходят не в музеях и концертных залах, а именно в повседневности: по пути в булочную, на остановке троллейбуса, во дворе…

Вот, например, сосед Володя. Он пташка ранняя и встает ни свет ни заря. Мы то и дело встречаемся у подъезда в начале шестого. Он, запустив движок, любовно протирает запотевшие окна своего кроссовера и с наслаждением смолит сигарету; я в это время выгуливаю Найду.

– Сегодня "Бэху" должны подогнать – евросборка, шестьдесят тысяч… без пробега по "раше", считай, нулевую, и недорого. Штук двести-двести пятьдесят деревянных наварю на продаже, как пить дать, – потирает руки сосед.

Я щелкаю языком: двести пятьдесят – моя годовая зарплата, без вычетов.

Сорокадвухлетний архангелогородец Володя – высок, белокур, чист лицом и смотрит в завтрашний день глазами победителя. В Питере он не так чтобы давно – с армейской службы, но за жизнь зацепился и держится двумя руками: купил квартиру, "Ниссан", работает менеджером в автосалоне. Жена Светлана руководит филиалом коммерческого банка. Сын Мишка, тот вообще где-то за границей: то ли в Швеции, то ли в Финляндии, и дома бывает наездами.

– И охота тебе в такую рань подниматься? – допытывается Володя. – Вот объясни мне: зачем нужна в городе собака? Маята с ней, и только…

Это давно забытое горожанами слово в его первородном звучании он произносит так вкусно, что хочется за ним повторить, покатать легонько, как леденец, во рту, послушать, будут ли звучать эти три чудных ноты в утренней прохладе, на фоне сонного тополиного шепота.

– Маята, – смеется сосед. – Она, наверное, ведро зараз сжирает.– Он косится на мою рослую овчарку, но близко к ней не идет: Найда не терпит панибратства и очень хорошо понимает, как к ней относятся.

Я пожимаю плечами – стоит ли говорить о пустом?

Случилось так, что не видался я с соседом месяца три. То он в командировку отъезжал, то я болел, и собаку выгуливала жена.

Встречаемся там же, на неохраняемой автостоянке у сквера.

– Сыну щенка подарили финны на их Рождество. У них так принято: всем сотрудникам – подарки. Доберман-пинчер… – Володя держит паузу. – Родословная… все по уму: родители – медалисты… – Еще одна продолжительная пауза. – Ричардом зовут. Грызет все, что в рот попадет, гадит, лает, сучонок, – ни дня, ни ночи покоя. Сумасшедший дом да и только! Велел, чтобы к теще везли на Вологодчину. На фиг мне эта маята, – машет рукой сосед.

Ма-я-та, я повторяю про себя чуть подкисшее за время нашей последней встречи слово и ловлю губами дождевые капли.

Что может быть лучше ненастного питерского утра?

Найда принюхивается к Володиным джинсам. Она еще в подъезде почуяла незнакомый дух.

В середине января, сразу после новогодних каникул, сосед в спешном порядке сорвался с женой в Лодейное поле. Мать Светланы сразил инсульт. Света договорилась на службе, перенесла отпуск на зиму и осталась в отчем доме ухаживать за мамой. Володя вернулся с Ричардом в Питер.

Тот за полгода вымахал чуть ли не с Найду, стал поднимать лапу, и теперь мы гуляем все вместе.

Ричард забегает вперед: а вдруг повезет и удастся загнать на клен гуляющего спозаранку кошака, как было третьего дня?! Доберман нюхает снег, на всякий случай поднимает шерсть на спине и огрызок хвоста, внимательно осматривает заснеженные кусты и промороженные ветви деревьев: не сидит ли где вражина?..

Найда опекает взрослого на вид, но пока еще робкого пса, морщит нос и скалится при появлении "чужих" собак, неодобрительно косится на чересчур, по ее мнению, тонкие лапы приятеля и уже более благосклонно присматривается к Володе. Плохой человек не заведет себе собаку.

Разлученный с женой и сыном Володя все более привязывается к питомцу. Шьет ему на заказ комбинезон, покупает игрушки, кормит пса по науке.

– Пакет сухого корма полторы тысячи стоит, – поднимает палец Володя и уверенно произносит название французской фирмы, производящей собачьи сухарики.

Мы с Найдой переглядываемся. Моя собака – потеряшка, лопает все подряд и не прочь, если я зазеваюсь, сгонять по-быстрому на помойку.

Вечером после работы сосед, нарушая скоростной режим, мчится домой к своему "мальчику". О дополнительных заработках он и думать давно забыл.

Во время наших воскресных прогулок Володя с умилением наблюдает за тем, как играют собаки, иногда, не выдержав, сам бросается за мячиком. Домой возвращается потный, грязный, в разорванной куртке и безмерно счастливый. Искусанные руки соседа покрывают пятна зеленки.

Вскоре Володина теща пошла на поправку, и Светлана, оставив мать на племянницу, вернулась домой. Отвыкший от хозяйки Ричард ее не признал.

– Я – вожак, Рича – мой заместитель, а Светка – так, по хозяйству, – веселится сосед.

Промелькнула весна, а затем и лето уступило место осенней слякоти, подморозило.

Ноябрьским вечером, когда дырявое питерское небо устало легло на плоские крыши, и пьяные от ветра фонари с трудом светили сквозь сыплющуюся сверху морось, – то ли дождь, то ли снег – доберман, завидев на противоположной стороне улицы незнакомую собаку, выскочил на дорогу…

Володя с обвисшим на руках другом шел напролом сквозь кусты, не замечая нас, и с безжизненно мотающихся собачьих лап падали на брюки соседа ошметки круто посоленной дорожной жижи.

Ричарда похоронили на собачьем кладбище. Заказали памятник. С черной мраморной стелы, завидев хозяина, улыбается красавец доберман-пинчер. У его лап камнерез изобразил любимый Ричардом мяч. Кажется, пес сейчас звонко гавкнет, спрыгнет на травку и припадет на передние лапы, приглашая поиграть.

Дней через десять после несчастья мы встречаемся с Володей на обычном месте. Ярко освещенный изнутри "Кашкай" стоит необычно косо, правым передним колесом на поребрике, и сотрясается от басов включенного на полную громкость проигрывателя.

"…И единственный твой друг,

твой надежный друг

– это старый пес.

Рядом молча семенит,

помнит запах рук

и сует в них нос.

А вокруг снует народ,

он тебя не узнает,

не касается.

Жизнь тихонечко идет,

да легонечко грызет,

да не кусается…" [1]

– несется над притихшим двором.

Володя лежит головой на рулевом колесе. Задуваемый в приоткрытое боковое стекло ветерок шевелит его русые пряди.

Я рву дверцу и вытаскиваю тяжеленное тело соседа из салона, вырываю из замка ключ зажигания.

– Вова, Вова… ты чего?

Тот поднимает на меня пустые, растерянные глаза:

– Не могу, стоит перед глазами Рича, жизнь ни в жизнь, – бормочет распьяно-пьяный в пять утра Володя. – Нельзя было его в квартире держать. Ему двигаться надо… – Сосед хрипло кашляет. – На даче живу, – Володя трясет растрепанной башкой, – приехал ночью, а подняться домой страшно. Кажется, Рича ждет у дверей. Маята… Выпьешь? – Он дергает дверцу, в руке тускло блестит желтым квадратная бутылка виски.

Я держу изо всех сил зубами, боюсь уронить в стылую грязь ставшее родным слово. Ма-я-та. В этот раз оно горчит. От него отдает бензиновым выхлопом, американским самогоном и застарелой табачной вонью.

Найда лижет руку соседа, чихает. Пьяный… а жалко!

Минуло два месяца, снег стаял, газон сменил серое прохудившееся зимнее одеяло на новое, весеннее, ярко-желтое. Каждый одуванчик изо всех сил старался походить на крошечное солнышко. Тополиное озерцо сквера подернулось изумрудной рябью.

Сосед живет дома, много работает, купил новую машину. Каждое утро, как и прежде, мы приветствуем друг друга, иногда перебрасываемся парой ничего не значащих фраз.

Однажды под вечер Володя заглянул ко мне по-соседски, в комнату не пошел, от рюмки отказался. Долго сидел на кухне, болтал ни о чем, курил.

Прощаясь, он потрепал Найду по загривку, и я вдруг увидел, что лицо соседа так и не оттаяло с зимы.

– Светка щенка присмотрела, – виновато посмотрел на меня Володя. – Хочу, говорит, маленького лабрадора – бежевого, плюшевого, с черным носом и висячими ушками. Ей бы игрушку…

Найда боднула руку соседа.

В дверях он обернулся:

– Выйду на пенсию – возьму добермана.

Недотроганный Рассказ

В начале восьмидесятых довелось мне поработать несколько лет грузчиком-экспедитором в агентстве по доставке мебели населению. Устроиться на работу в "Лентрансагентство" было непросто, ибо в те годы только там да еще, пожалуй, в таксопарке можно было за свой труд получать приличные деньги без риска оказаться за решеткой.