Читаем без скачивания Добрыня Никитич. За Землю Русскую! - Виктор Поротников

– А ежели Эрик Сегерсель будет разбит Стюрбьерном Старки, что тогда? – спросил Добрыня, переводя взгляд с Регнвальда на Харальда.

Те молча переглянулись.

– Надо учитывать любое развитие событий, други мои, – назидательно произнес Добрыня. – Потому-то я и намереваюсь втереться в доверие к Стюрбьерну Старки. В конце концов, я вам не родня, и значит, вашей вины за мои поступки перед Эриком Сегерселем нет. В случае его победы над племянником вы запросто сможете отмежеваться от меня, сказав, что я действовал по своему усмотрению.

– Это очень благородно, друг мой, – подала голос Теодхильда, подходя к Добрыне и беря его за руку, – но и крайне опасно. Стюрбьерн весьма вспыльчивый человек, очень жестокий и падкий на разные низости. К тому же он не лишен проницательности. Недруги Стюрбьерна не раз подсылали к нему убийц, однако этот негодяй загодя чует опасность и умело избегает ее.

– Стало быть, я тем паче должен находиться в близком окружении Стюрбьерна, – сказал Добрыня. – Ведь ежели Эмунд Костолом сумеет настроить Стюрбьерна против Регнвальда и Харальда, то им вряд ли удастся совладать с таким опасным врагом. Не забывайте, что за спиной у Стюрбьерна стоит могучий датский конунг Харальд Синезубый. – Добрыня взглянул на Регнвальда и Харальда. – За вами же никто не стоит, а на Эрика Сегерселя надежда плохая, ибо он сам облизывается на ваши родовые владения.

Обеспокоенный взгляд Регнвальда метнулся к Теодхильде, которая промолвила с печальным вздохом:

– Истина вещает устами Добрыни. С тех пор, как погибли все конунги Гаутланда в распрях с конунгами Уппленда, сильных заступников у ярлов Вестерготланда не осталось. Лишь древние законы Готланда стоят на страже прав и привилегий здешней знати, но и законы не властны над такими конунгами, как Стюрбьерн Старки.

– Надеюсь, княжича Владимира ты не возьмешь с собой, отправляясь к Стюрбьерну, – сказал Харальд, заглянув в глаза Добрыне.

– Конечно, не возьму, – проговорил Добрыня. – Племяш мой останется на вашем попечении, други мои.

Помимо конунгов, обладающих наследственным правом на родовые земли, у варягов были еще так называемые морские конунги, являющиеся предводителями викингов. Среди морских конунгов было немало отщепенцев без роду и племени, но были среди них и люди из знатного сословия, по разным причинам подавшиеся в морские разбойники. Каждый морской конунг имел свою дружину, один или несколько кораблей и надежное пристанище где-нибудь на побережье Северной Скандинавии, изрезанном фьордами, или на островах. Морские конунги зачастую не придерживались никаких законов и обычаев, а потому сами часто оказывались вне закона. Таких вот головорезов и набирал в первую очередь в свое буйное войско Стюрбьерн Старки.

Добрыня отыскал флот Стюрбьерна Старки в обширном заливе Стивлусунде на побережье Свеаланда. Огромный залив, врезавшийся на несколько верст в береговую твердь, был усеян множеством мелей и маленьких островков. Корабли Стюрбьерна Старки стояли на якоре в глубине залива в бухте, окруженной высокими холмами. На берегу бухты стоял небольшой городок Свег. Здешнего ярла Стюрбьерн убил за отказ встать под его знамена, убиты были и сыновья ярла, а его жена и дочери были обращены в рабство. Земли Свеаланда являлись вотчиной конунгов Уппленда, поэтому рассчитывать здесь на поддержку местных ярлов и хевдингов Стюрбьерну Старки не приходилось. Потому-то прибытие четырех ладей Добрыни стало для Стюрбьерна приятной неожиданностью.

Стюрбьерн изумился вдвойне, узнав, что Добрыня родом с Руси, которую варяги называли Гардарикой, то есть Страной городов.

По возрасту Стюрбьерн Старки был одногодком с Добрыней, ему тоже было тридцать четыре года. Их встреча произошла на берегу в большом доме местного ярла, поплатившегося жизнью за свою преданность Эрику Сегерселю.

Среди морских конунгов и ярлов Смоланда, толпившихся подле Стюрбьерна Старки, Добрыня увидел и Эмунда Костолома, по лицу которого было видно, что он в этой свите далеко не последний человек. Эмунд не стал скрывать своей враждебности к Добрыне, спросив его напрямую, зачем он прибыл сюда и почему не взял с собой Регнвальда и Харальда, ставших недавно ярлами Вестерготланда.

Стюрбьерн Старки поддержал словесный выпад Эмунда Костолома своим замечанием, мол, ему тоже хочется знать, почему Добрыня пришел к нему без своих друзей Регнвальда и Харальда. Уж не соглядатай ли он? И не собирается ли Добрыня нанести ему удар в спину?

– Мне соглядатаи не нужны, – промолвил Стюрбьерн, сверля Добрыню пристальным колючим взглядом из-под низких лохматых бровей. – Мне нужны воины, готовые умереть за меня в сече. Запомни, русич, я милостив лишь к тем, кто преданно мне служит. Всех лизоблюдов я гоню от себя поганой метлой. Кто не желает мне служить, тех я убиваю. Возможно, русич, мне придется убить и Харальда с Регнвальдом за то, что они не поддержали меня в этом походе на Уппленд.

– Многие ярлы не поддержали тебя, Стюрбьерн, – сказал Добрыня, не выказав ни тени робости или беспокойства. – И это вполне объяснимо. Ты ведь еще не разбил Эрика Сегерселя, который уже побеждал тебя в прошлом. За Эрика Сегерселя говорит его прозвище, это и останавливает многих ярлов от того, чтобы примкнуть к тебе. В том числе и Харальда с Регнвальдом. Это не трусость, а благоразумное желание выждать и понять, кто из вас двоих окажется сильнее на сей раз.

– Чего же ты тогда пришел ко мне, русич? – спросил Стюрбьерн.

– У меня есть виды на тебя, конунг, поэтому я здесь, – ответил Добрыня. – Я хочу заключить с тобой соглашение.

Стюрбьерн изумленно присвистнул, обведя насмешливым взглядом своих приближенных, среди которых прокатился негромкий смех.

– Ты княжеского рода или имеешь большое войско, русич? – с откровенным пренебрежением проговорил Стюрбьерн, оглядев Добрыню с головы до ног. – Ровня ли ты мне, заявляя такое?!

– Нет, я не княжеского рода и большое воинство за мной не стоит, – спокойно промолвил Добрыня, – но я выступаю от лица княжича Владимира, сына знаменитого Святослава Игоревича. Надеюсь, в ваших краях слышали о разгроме Хазарского каганата, так это свершили полки Святослава Игоревича.

– О походах Святослава, князя киевского, мы наслышаны, русич, – сказал Стюрбьерн уже без пренебрежения в голосе. – Этот воитель был явно любимцем богов, пройдя с победами от Итиля и Булгара до Дуная. Я слышал, Святослав сложил голову в сече с печенегами, возвращаясь с Дуная на Русь. По словам наших купцов, ежегодно бывающих в Киеве, сыновья Святослава затеяли распрю друг с другом. Говорят, в этой распре взял верх старший из сынов Святослава.

– Это правда, конунг, – вымолвил Добрыня. – Ярополк Святославич ныне единственный самовластец на Руси. Один из братьев Ярополка пал в сече, другой бежал на чужбину. Бежавший на Готланд княжич и есть Владимир, мой племянник.

– Так ты все же доводишься родней княжичу Владимиру, приятель, – заметил Стюрбьерн, с интересом внимавший Добрыне. – С какой стороны?

– Со стороны его матери, ибо она – моя родная сестра, – пояснил Добрыня.

– Где ты выучился так хорошо говорить по-нашему? – Во взгляде Стюрбьерна уже не было недоверчивой неприязни.

– В Новгороде, там ведь варягов хватает и зимой и летом, – ответил Добрыня. – В дружине у меня не меньше двадцати варягов.

– Ты хотел заключить со мной какое-то соглашение, – напомнил Добрыне Стюрбьерн и жестом пригласил его сесть на скамью. – Говори, я слушаю тебя.

Сидящие за длинным столом приближенные Стюрбьерна потеснились, уступив Добрыне место на длинной скамье. Добрыня снял с себя плащ и повесил его на крюк, прибитый к дубовому столбу, поддерживавшему кровлю дома.

– Суть моего соглашения в следующем, конунг, – промолвил Добрыня прежде, чем сесть за стол. – Я помогу тебе завоевать Уппленд, а ты со своей стороны поможешь моему племяннику утвердиться князем в Киеве.

В просторном зале с бревенчатыми стенами, увешанными шкурами волков и медведей, повисла полная тишина, лишь потрескивал огонь в очаге и было слышно, как грызут кости охотничьи собаки в одном из дальних углов. Взоры ярлов и хевдингов обратились к Стюрбьерну, восседающему на троне с резными подлокотниками и высокой спинкой.

– А ты широко шагаешь, русич, – усмехнулся Стюрбьерн. – Штаны порвать не боишься?

Приближенные Стюрбьерна заулыбались, переглядываясь между собой, кто-то засмеялся.

– Судьба погладила меня против шерсти, теперь я хочу ее за хвост ухватить, – сказал Добрыня, уже сидя за столом и придвигая к себе блюдо с жареной рыбой. – Ежели условие мое тебе не по душе, конунг, тогда я отправлюсь к Харальду Синезубому. Говорят, тесть твой вельми ратолюбив и силен полками. Может, он согласится двинуться в поход на Русь.

– За просто так тесть мой с места не сдвинется, приятель, – промолвил Стюрбьерн, чуть нахмурившись. – Ему прежде придется заплатить златом-серебром. Казна-то у тебя имеется, русич?