Читаем без скачивания Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов - Мари-Франсуа Горон

Из троих моих приятелей двое кончили тем, что попросили моего содействия сделаться честными людьми. Я отрекомендовал их на одну фабрику, и, когда уезжал из Пантена, их патрон был очень ими доволен и прекрасно о них отзывался. Третий не пожелал и не мог уже исправиться, насколько мне помнится, он был замешан в какой-то скверной истории и, кажется, еще до сих пор находится в Новой Каледонии.

Этот маленький инцидент имел еще одно, как мне представляется, благое последствие для обитателей квартала. Испытав на личном опыте, насколько небезопасна эта длинная и пустынная дорога, я стал просить мэра ходатайствовать перед муниципальным советом об ассигновании необходимых средств на устройство нового полицейского поста на этой дороге. Муниципальный совет оказался гораздо щедрее, нежели можно было рассчитывать, и увеличил с 18 до 24 число агентов, находившихся в моем распоряжении. Я воспользовался этим, чтобы усилить нашу бдительность. Когда ночные рыцари заметили, что вооруженный грабеж на большой дороге сделался очень опасен и не особенно прибылен, они приискали себе другое занятие.

Как-то раз ночью я был разбужен грохотом далеких выстрелов, доносившихся со стороны улицы Монтрель. Спустя несколько минут явился один из моих агентов с донесением, что шайка вооруженных грабителей напала на «усадьбу». Усадьбой назывался старинный барский дом, принадлежавший когда-то графам де Понплен.

Собрав всех свободных агентов, находившихся на центральном посту, я поспешил к усадьбе и прибыл в ту минуту, когда соседний фермер и его работники, вооруженные ружьями и револьверами, преследуя злоумышленников, уже загнали их в чащу темного, заросшего парка. Разбойники отчаянно защищались. Однако к рассвету мои агенты задержали тринадцать человек этих бандитов. Мы нашли остальных под железнодорожным мостом, где они устроили нечто вроде склада награбленного имущества. Там оказалось около сотни бутылок шампанского, так как разбойники предварительно ограбили погреб, и кое-что из вещей. Это была классическая шайка разбойников с атаманом во главе.

Едва эта шайка была препровождена в Мазас, как мне пришлось заняться другой, быть может, еще более курьезной, чем первая, потому что участники ее так и напрашивались в герои рассказов Евгения Сю и, казалось, разыгрывали в действительности сцены из «Парижских тайн».

Однажды странствующий торговец, по имени Буасьер, проходил поздно вечером по дороге из Пантена, как вдруг из чащи леса выскочили вооруженные люди, напали на него, избили до полусмерти и, бросив посреди дороги, завладели его тюком, наполненным товаром на довольно значительную сумму. Полчаса спустя Буасьер был найден фермером, который чуть было на него не наехал. Первой заботой несчастного ограбленного, как только он пришел в себя, было явиться в мое бюро и заявить о случившемся.

Я уже говорил, как мало придаю значения «наружным приметам». Буасьер только мельком видел своих обидчиков, и хотя утверждал, что узнает их среди тысячи, я плохо этому верил, зная по опыту, как это трудно. Нужно иметь очень опытный и привычный глаз, чтобы узнать субъекта, которого пришлось видеть всего несколько секунд, к тому же в полутьме. Я надеялся на другие способы открыть шайку.

К этому времени я уже довольно хорошо ознакомился с лицами, представлявшими в моем районе подозрительную часть населения. Вначале я приказывал агентам зорко наблюдать за теми местами, где собирались наиболее опасные сутенеры, и знал приблизительно все притоны, в которых укрывались мошенники.

На улице Монтрель был один меблированный дом, населенный, как мне было известно, весьма подозрительными личностями.

Около полуночи агенты донесли мне, что весь вечер там происходил большой кутеж после того, как туда явился человек с большим тюком за плечами. На рассвете я и несколько агентов неожиданно нагрянули в меблированные комнаты. Испуганный хозяин дал мне несколько полезных указаний и показал обширную комнату, в которой спало человек десять и в беспорядке были разбросаны различные товары.

— Главное, не входите, — говорил мне хозяин, — все они вооружены и будут отчаянно защищаться.

Я заглянул в щелку двери и увидел, что действительно около каждой койки лежит по ножу и по револьверу. Со мной было довольно незначительное число людей, но мои агенты уже начали закаляться в их трудном и опасном ремесле. Все мы ворвались в комнату с такой стремительной быстротой, что агенты успели схватить ножи и револьверы, прежде чем негодяи могли ими воспользоваться.

Только один, некто Эврар, по прозванию Грязный Нос, схватил свой нож, но один из агентов ловким ударом палки выбил из его рук оружие.

За время моей долголетней полицейской практики я хорошо узнал простую и спокойную храбрость агентов. Для них абсолютное пренебрежение к опасности становится делом привычки.

Год, проведенный в Пантене, был самой счастливой эпохой в моей жизни. Я горячо предался моему делу и в это время еще не знал соперничества и интриг, неизбежных на пути видного администратора.

Однако после всего того, что я говорил о ворах, мошенниках и разбойниках, не следует думать, будто все население Пантена поголовно состояло из негодяев. Наоборот, даже среди бедняков, живших в самых жалких лачужках, число воров было сравнительно ничтожно.

Когда идешь по дороге из Клиши в Пантен и видишь всю эту бедноту, эти лохмотья, вывешенные около покосившихся лачужек и грязных домишек, то невольно является опасение, что сейчас из-за угла выскочит какой-нибудь отчаянный головорез и, подступив с ножом к горлу, потребует жизнь или кошелек.

Но грабители и сутенеры составляют меньшинство, и я знал среди пантенских оборванцев людей с более чуткой совестью, чем у многих господ, с которыми приходится раскланиваться на бульваре. В особенности меня поражало то добродушное любопытство, без малейшей тени зависти и злобы, с которым все эти бедняки смотрели на великолепные экипажи и нарядных дам, возвращавшихся с бегов.

И странное дело, быть может, среди этих голодных бедняков, даже среди тех, которые попадаются в руки полиции, чувство семейного начала наиболее развито. Я видел падших девушек, которые еженедельно посылали деньги своим престарелым родителям, видел воров, которые немедленно сознавались из опасения, чтобы их родители не были замешаны в скверную историю.

Мой рассказ о пребывании в Пантене был бы не полон, если бы я умолчал об одной трагикомедии, где мне пришлось разыграть классическую роль комиссара. Один из обывателей моего квартала, человек очень зажиточный, с которым, встречаясь по пяти раз ежедневно, я в конце концов познакомился, пригласил меня на свадьбу своей дочери, которую он выдавал за местного фабриканта. Я отправился на эту свадьбу, так как бывают приглашения, от которых неудобно уклониться, и был поражен весьма странным поведением новобрачной, миловидной блондинки, светло-голубые глазки которой,