Читаем без скачивания Горькое лето 1941 года - Александр Бондаренко

В служебном дневнике В. Молотова содержится запись его беседы с послом США в Москве Л. Штейнгардтом, состоявшейся 1 февраля 1940 года. Задав вопрос о перспективах урегулирования советско-финского конфликта, посол заметил: «После революции Рузвельт – единственный президент, являющийся другом Советов: Вильсон, Гардинг, Кулидж, Гувер не были друзьями СССР и не хотели его признавать. Вопреки общественному мнению Рузвельт пошел на признание. За последнее время многие обращались к нему с требованиями порвать отношения с СССР, но он на это не пошел».

В ответ на вопрос об угрозе независимости Финляндии Молотов сказал, что советское руководство не опасалось нападения самой Финляндии, но «при развертывании европейской войны враждебная к СССР Финляндия могла бы стать опасным очагом войны». Он подчеркнул, что «в отношении независимости Финляндии у СССР не было и нет никаких претензий».

Заключение мира с Финляндией 12 марта 1940 года, поражение Франции и англо-французской коалиции, изменившее соотношение сил на континенте в пользу Германии, обострение американо-японских противоречий способствовали развитию позитивной тенденции в советско-американских отношениях.

В апреле 1940 года начались регулярные встречи, а по существу – переговоры между США и СССР, которые с американской стороны вел преимущественно заместитель госсекретаря США С. Уэллес, а с советской стороны – К. Уманский. В Москве возникавшие вопросы обсуждали в основном В. Молотов и Л. Штейнгардт. 6 августа была достигнута договоренность о продлении американо-советского торгового соглашения. Экспорт в СССР за 1940 год увеличился на 54 процента. В общем балансе экспортных торговых сделок СССР США заняли второе место – после Германии. В то же время импорт сократился на 17 процентов. 25 сентября 1940 года Молотов дал указание Уманскому сообщить министру финансов США Г. Моргентау о согласии советского правительства осуществить поставки в Штаты марганца, хрома, асбеста и платины.

Серьезным преткновением стала прибалтийская проблема, советское решение которой вызвало раздражение в США. Экономическое контрдавление в виде блокирования договорных поставок в СССР промышленного оборудования не могло принести и не принесло желаемых для США результатов. «Вот если бы СССР захотел купить в США 5 миллионов пальто, – заявил на одной из встреч с советскими представителями Штейнгардт, – то я ручаюсь, что Советский Союз получит эти вещи на следующий день». Моргентау информировал Уманского о том, что «весь вопрос о военных заказах находится в руках госдепартамента, к которому и надо адресовать требования».

В наступившем 1941 году советско-американские отношения медленно продолжали улучшаться. В первых числах января правительство США сообщило о своем согласии отменить «моральное эмбарго», а затем 21 января Уэллес в беседе с Уманским (это была их 15-я встреча) сделал важное заявление: «Если бы СССР оказался в положении сопротивления агрессору, то США оказали бы ему помощь».

Позитивные результаты в ходе переговоров этого периода достигались с большим трудом, осложнялись взаимными, подчас необоснованными претензиями, и отношения во многом оставались натянутыми, но тем не менее тенденция к сближению, обусловленная нараставшей угрозой агрессии как против СССР, так и против США, прокладывала дорогу. Большая заслуга в этом принадлежала Рузвельту. «Он уже давно склонялся к мнению, что политика Советского Союза, – сделал вывод один из ведущих американских историков У. Кимболл, – носит скорее не коммунистический, а националистический характер, более прагматична, нежели идеологизирована. Нацистско-советский пакт и советское нападение на Финляндию, вызвавшие возмущение президента, были интерпретированы Белым домом как следствие скорее советских опасений германской агрессии, нежели коммунистической экспансией».

Реалистичной была оценка расстановки сил в американской политике и у советской дипломатии, однако ей не хватало гибкости. Уманский и Уэллес не нашли общего языка, не доверяли друг другу, что усложняло обстановку на переговорах. Но все это имело второстепенное значение. Главное – ко времени нападения Германии на СССР Черчилль и Рузвельт пришли к общему выводу о том, что они выступят за поддержку СССР в борьбе против нацистской агрессии, хотя каковой будет эта поддержка, было далеко не ясно.

24 июня 1941 года вслед за Черчиллем об этом заявил на пресс-конференции Ф. Рузвельт: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую мы сможем». Реакция в США на нападение Германии на СССР была более противоречивой, чем в Великобритании. Она продемонстрировала сложный спектр расстановки политических сил в стране, их различное отношение к поддержке социалистической России в борьбе против нацистской агрессии. Г. Трумэн, в то время сенатор от штата Миссури, за день до выступления Рузвельта призвал правительство следовать иному политическому курсу: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах».

Государственные лидеры США отклонили позицию этой части истеблишмента. Их аргументы были реалистичны и убедительны: поражение СССР означает прямую угрозу не только мировым позициям США, но и самой независимости их страны.

3 июля Сталин заявил об уверенности в том, что справедливая борьба советского народа «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». Путь к созданию военно-политического союза трех держав был открыт.

Таковы некоторые документы и факты, способствующие дальнейшему раскрытию реальной картины советских планов и расчетов непосредственно перед нападением фашистской Германии на СССР.

Россия не в долгу перед странами Балтии

Собеседник – доктор исторических наук Юрий Кузнец

– Юрий Львович, в средствах массовой информации Эстонии, Латвии и Литвы продолжают звучать обвинения в адрес Москвы за ее политику в отношении Прибалтики накануне, во время и после Второй мировой войны, за «оккупацию» Прибалтики и даже за якобы причиненный ей ущерб. От нас требуют и компенсаций, и извинений…

– А кто, простите, требует? Наследники красных латышских стрелков, охранявших Ленина в Кремле в самые критические дни существования Советской Республики – недавно ещё их именовали «железной гвардией Октября», наследники известных чекистов, комиссаров, партийных деятелей – можно привести десятки имен. Видите ли, если говорить о психологическом аспекте таких обвинений, то эмоций не избежать. Тем важнее спокойно и по возможности объективно разобраться во взаимных претензиях и проблемах. Убежден, что История – и только История может помочь нам в этом. Она не избавляет от полемики, но, во всяком случае, многое разъясняет и о многом напоминает.

– Тут важно заметить, что для объективного понимания событий прошлого о них следует судить с объективно-исторических позиций, а не с точки зрения сегодняшнего дня.

– Вот именно, и потому напомню, что в истории международных отношений долгое время играли особую роль законы «больших величин», великие державы руководствовались собственным пониманием того, что соответствует интересам народов, а что нет. Интересы малых стран при этом отодвигались на второй план, а то и далее. Конечно, в XXI веке дела обстоят по-другому…

– Скажем лучше, «в основном обстоят по-другому».

– Согласен, и все же благодаря уставу и деятельности ООН, малые страны получают больше прав и возможностей в защите своего суверенитета, чем в том же XX веке, а ранее – тем паче. Но наши проблемы с Балтией связаны с самым чёрным периодом XX века – с сороковыми годами, когда Вторая мировая война расползалась по земному шару, когда более 60 государств и до 80 процентов населения мира втянулись в нее. Тогда все великие державы, в том числе и воевавшие друг с другом, были равнодушными к судьбе этих малых стран. Англия, Франция и США в сущности проигнорировали то, что происходило с ними. Германия сперва отстранилась от них, затем их оккупировала. Советский Союз в предвидении неизбежной схватки с Германией сперва ввел свои войска на территории этих прибалтийских стран, затем включил их в состав собственной территории – правда, после 1945-го восстановив и развив их разрушенное войной хозяйство.

– Но если послушать современных прибалтийских политиков, можно подумать, что весь мир тогда только и был озабочен проблемами независимости прибалтийских государств…

– Нет, я считаю, что судьбы стран Балтии решались в зависимости от военно-политической обстановки того времени, от глобального соотношения сил и от «большой игры» великих держав. Поэтому надо остановиться в поиске виновных и идти вперед, не тратя время и силы на сведение счетов.