Читаем без скачивания Горькое лето 1941 года - Александр Бондаренко

– Только одна причина?!

– Конечно нет – тут целый комплекс причин, но эта, на мой взгляд, первая по значимости. Среди прочих не могу не сказать о роли начальника Генштаба Жукова. Вспомните, это он в начале 1941-го настаивал на том, что немцы нанесут основной удар на Киев и дальше, к Волге. Это всем известно, просто никто не хочет говорить.

– Невольно вспоминается знаменитая командно-штабная игра в начале 1936 года, когда Тухачевский настаивал, что немцы будут наступать на центральном направлении.

– Да, это классическое направление удара. Его использовал Наполеон, использовали немцы в 1914-м – с той разницей, что еще было Царство Польское, которое им нужно было пересечь. Все равно удар был направлен на Минск, с ответвлением на Прибалтику, Петроград. С точки зрения стратегии, это наиболее удобно, выгодно, привлекательно.

– Почему же Георгий Константинович мыслил по-иному?

– Он считал, что немцы поступят нестандартно: пойдут на юг, так как им нужны хлеб, железная руда, кавказская нефть. Поэтому основные наши силы были сосредоточены на Украине, а в Прибалтике и Белоруссии их было меньше. От этого сразу потерпели поражение наши армии в районе Белоруссии.

Кстати, вот эпизод, который сегодня опять-таки никто почему-то не желает вспомнить: в Москве была сформирована так называемая «пистолетная дивизия». Большие потери в старшем начсоставе вынудили провести, так сказать, «чистку» академий, военных училищ, наркомата: набрать от полковника и выше – тех, кто носил в кобуре пистолет – и в конце июля срочно направить на фронты «затыкать дыры» на уровне полк – дивизия – армия. А ведь, наверное, эти люди могли бы оказать большую пользу либо на своем посту, в Москве, либо чуть позже во главе по-настоящему сформированных полков, бригад и дивизий. Но их фактически бросили на гибель. Однако именно героизм тех, кто сражался в июне – сентябре 1941 года, и спас страну. В это время мы хоть частично, но сумели эвакуировать нашу промышленность, наладить отношения с англичанами, американцами, предпринять многое другое – всем этим занимался ГКО.

– Сейчас гуляет версия о том, что мы пытались начать какие-то тайные переговоры с немцами. Так ли это?

– Нет, нет и нет! Версий может быть множество, но за ними чистое вранье, потому что в подтверждение не представлено ни одного доказательства. Нет ни одного документа, который бы эту версию подтверждал! Единственное, что Сталин, как честный руководитель страны, мог себе позволить – это договор о ненападении между Германией и СССР. Как я уже сказал, такие же договоры Германия подписала и с Бельгией, и с Данией…

– Тогда Сталин надеялся оттянуть начало войны…

– Тогда – да. Теперь же Советский Союз был готов бороться до конца. Так что недаром мы в 1941 году понудили англичан зафиксировать в наших двусторонних договорах, что ни одна из сторон не пойдет на сепаратный мир.

– Вы начали говорить о ГКО – как, зачем и почему он был образован?

– Как я сказал, в начале войны нужно было принимать меры по созданию руководящего органа, отвечающего времени, задачам и ситуации. То, что аппарат партии, скажем, ЦК ВКП(б), для этого не годится, еще задолго до войны поняли и Сталин, и Маленков, и Молотов. Собирать во время войны Верховный совет? Бессмысленно… Тогда и было принято решение создать чрезвычайный орган власти: Государственный Комитет Обороны, который стал над всеми советскими и партийными органами…

– О ГКО мы знаем в общем-то мало. Кто именно входил в его состав?

– Если оценивать реально, то в действительности он состоял из четырех человек: Сталина, Молотова, Маленкова и Берии. Ворошилов, а позднее и Микоян были «пристяжными», а те, кто потом были туда включены – Булганин, Вознесенский и Каганович – это уже была чистая проформа. Члены ГКО отвечали за все: от мобилизации на местах, доставки мобилизованных на фронт до обеспечения фронта техникой, вооружением, снарядами и патронами…

– А кто за что отвечал конкретно?

– Ну, во-первых, и Молотов, и Берия, и Маленков выполняли и свои прежние обязанности. Во-вторых, курирование наркоматов они меняли между собой каждые полгода. Скажем, полгода танковую промышленность курирует Берия, затем передает ее Маленкову, а сам получает авиационную промышленность. Это для того, чтобы не возникали притирка, привыкание к наркомам. Притом никто не знал, кому затем достанется другой наркомат. Это заставляло людей быть в боевой готовности круглые сутки…

– А что делал Сталин как председатель ГКО?

– Он должен был курировать то, что осталось от Наркомата обороны – то есть Генштаб, командование фронтов.

– Курировать – или руководить ими?

– Что бы сейчас ни говорили, но Сталин никогда не претендовал на роль стратега или тактика. По сути дела, он выступал в роли, я бы сказал, сверхсудьи. Он заставлял людей в своем присутствии многократно перепроверять то, что предлагается, заставлял высказываться других – для того, чтобы принять окончательное решение. Ведь это очень серьезно – где именно нанести удар? Далее он выходил на Молотова, Маленкова и Берию, чтобы обеспечить соответствующее количество танков, самолетов… В общем, его задачей была организация взаимодействия между Верховным Главнокомандованием и ГКО.

– Как часто проводились заседания Государственного Комитета Обороны?

– Видимо, я вас удивлю, сказав, что ГКО ни разу не собирался ни на какие заседания. Как название, он существовал формально, а на деле это была команда членов ГКО, каждый из которых имел обязанности, замыкавшиеся именно на нем. Никто не спрашивал с Молотова, Берии, Маленкова, со Сталина. Так называемые решения ГКО – это конкретные решения отдельно Сталина, решения Молотова, Маленкова, Берии и иногда Микояна – и не больше. Например, Молотов готовил постановление по своему вопросу – и оно шло не как постановление члена ГКО, а как постановление ГКО…

– Но почему – Вы и сами это сказали – о Сталине говорят как о единоличном руководителе сражающейся державы и ее Вооруженных сил?

– За годы войны народ привык связывать имя Сталина со всеми победами, никуда от этого не уйти. Он стал именно символом Победы – проще, в конце концов, называть одно имя, связав с ним все. Никто ж не говорил, что решающий вклад внес Рокоссовский, Малиновский, Соколовский и так далее – тогда почему-то очень любили эти три фамилии – или Василевский. Меньше вспоминали и Жукова. А Сталин для нашей Победы в войне, конечно же, сделал немало.

У истоков коалиции

Доктор исторических наук Олег Ржешевский

За прошедшие десятилетия о советских военных планах в канун нападения Германии на СССР опубликована немалая, но крайне скупая на документы литература, основанная преимущественно на воспоминаниях или косвенных свидетельствах. Наиболее распространена концепция «ответного удара», согласно которой первый стратегический эшелон войск Красной Армии должен был активной обороной отразить нападение Германии и перейти в решительное наступление. Так освещались планы обороны страны в 12-томном академическом издании «История Второй мировой войны 1939–1945», но без ссылок на какие-либо источники.

Важный документ «Соображения по стратегическому развертыванию вооруженных сил» рассматривается в труде «Великая Отечественная война. Военно-исторические очерки» в 4 книгах. Речь идет о проекте директивы, разработанном до 15 мая 1941 года, о нанесении упреждающего удара по немецкой группировке, сосредоточенной у советских границ. Утверждается, что «Сталин, считавший, что ни одной пяди своей земли не должно быть отдано врагу, а громить его следует на его же территории, приказал главные силы войск сосредоточить в непосредственной близости от границ».

Сведения о проекте упреждающего удара первым опубликовал Д. Волкогонов – в виде «радикального, смелого, очень острого предложения в будущем прославленного полководца Г. Жукова», которое не встретило поддержки. Черновик плана, в действительности написанный А. Василевским, так и остался черновиком. «Наркомат обороны, Генеральный штаб, – утверждал Волкогонов, – действовали так, будто Гитлер и не думал, пока того не пожелает Сталин, сделать свой роковой и страшный шаг».

Вскоре миллионными тиражами начали распространяться «Ледокол» и другие книги Резуна-Суворова с обвинениями СССР в развязывании Второй мировой войны. Это была составная часть перелицовки советской истории в духе откровенно нацистских оценок. «Я замахнулся, – объявил Резун, – на единственную святыню, которая у народа осталась, – на память о войне. Легенду о том, что на нас напали, я выбиваю из-под ног, как палач выбивает табуретку, и доказываю, что Советский Союз – главный зачинщик и виновник войны». В советском Генштабе, продолжает он, генералы и офицеры которого работали по 15–17 часов в сутки, был разработан наступательный план войны и установлен срок ее начала – 6 июля 1941 года, что и вынудило Гитлера нанести превентивный удар на две недели раньше. Понадобились многие годы, чтобы эта версия, заимствованная из нацистской пропаганды, была разоблачена – слишком малы у нас тиражи научных книг по истории, а в средствах массовой информации правдивая история о войне – большая редкость.