Читаем без скачивания Горькое лето 1941 года - Александр Бондаренко

Какие же в действительности разрабатывались планы в Генштабе, как реально оценивались соотношение сил и возможности Красной Армии?

Лозунг «Разобьем врага малой кровью, могучим ударом» имел мало общего с их содержанием. В 1938–1941 годах в Генеральном штабе и его «мозговом центре» – Оперативном управлении сложился коллектив профессионалов, которые проявляли высокий уровень стратегического мышления на протяжении всей Второй мировой войны. Это маршал Б. Шапошников, генералы, а впоследствии маршалы Г. Жуков, А. Василевский, генералы Н. Ватутин, Г. Маландин, С. Штеменко и их сослуживцы. Они реально оценивали молниеносный разгром армий англо-французской коалиции в Европе и новое соотношение сил, предвидели вероятность отступления наших войск вглубь страны и в столкновении с ортодоксами, которые отождествляли пропагандистские лозунги с планами обороны, добивались принятия решений, адекватных сложившейся обстановке.

Вот как об этом дал понять в своей книге «Дело всей жизни» А. Василевский: «Некоторые лица из Наркомата обороны, особенно Кулик, Мехлис и Щаденко (Г. Кулик и Е. Щаденко – заместители наркома, Л. Мехлис – начальник Политуправления РККА. – Авт.) считали, что агрессия будет быстро отражена и война во всех случаях будет перенесена на территорию противника. Видимо, они находились в плену неправильного представления о ходе предполагавшейся войны. Такая иллюзия, к сожалению, имела место».

В. Молотов в беседе с писателем Ф. Чуевым вспоминал: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали».

В результате работы ученых Генерального штаба, прежде всего Ю. Горькова и Г. Кривошеева, ряда других исследователей, удалось обнаружить и опубликовать документы о важных стратегических решениях, принятых непосредственно перед нападением Германии на Советский Союз. Их игнорируют те отечественные и зарубежные авторы, которые стремятся очернить советскую предвоенную политику, приписать руководству СССР агрессивные цели, некий «наступательный синдром».

Из этих документов следует, что с большим запозданием, но были определены три рубежа обороны: фронтовой – на советской западной границе; стратегический – по Западной Двине, Днепру и Днестру (Нарва, Сольцы, Великие Луки, Валдай, Гомель, Конотоп) и государственный рубеж обороны – на дальних подступах к Москве (Осташков, Сычевка, Ельня, Почеп, Рославль, Трубчевск).

Детальные директивы Генерального штаба на оборону были направлены в приграничные (Прибалтийский, Западный, Киевский особые и Одесский) военные округа 14 мая 1941 года с задачей разработки на их основе оперативных планов обороны на местах. В директивах предусматривалась вероятность отступления наших войск вглубь территории страны. В параграфе 7 указывалось: «На случай вынужденного отхода разработать согласно особым указаниям план эвакуации фабрик, заводов, банков и других хозяйственных предприятий, правительственных учреждений, складов военного и государственного имущества…» Директивы подписаны С. Тимошенко, Г. Жуковым и заверены А. Василевским.

Оперативные планы округов были представлены на утверждение в период с 20 до 30 мая. Их послевоенный анализ показал, что наиболее грамотно и адекватно обстановке они были разработаны в Одесском военном округе (командующий – генерал-полковник Я. Черевиченко, начальник штаба – генерал-майор М. Захаров).

В масштабе всей западной границы фронтовой рубеж, а он предусматривал от трех до пяти полос обороны, не успели достроить, но многое сделали, в том числе на северо-западной границе (Выборгский и Кексгольмский укрепрайоны). В мае – июне 1941 года на стратегический рубеж по Западной Двине и Днепру были перебазированы 19, 21 и 22-я армии из Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов.

20 июня в округа был направлен приказ за подписью С. Тимошенко, Г. Маленкова и Г. Жукова о срочной маскировке самолетов, взлетных полос, аэродромных сооружений с указанием командующим ВВС округов докладывать о ходе его выполнения «ежедневно по ВЧ начальнику ГУ ВВС Красной Армии с 21 часа до 23 часов».

24 июня 1941 года начал действовать Совет по эвакуации во главе с Н. Шверником, А. Косыгиным и М. Первухиным. Беспрецедентная в мировой истории перебазировка около 2,5 тыс. промышленных предприятий, материального имущества, эвакуация на восток значительной части населения спасли миллионы жизней и создали основу для восстановления потерь военной экономики оккупированных противником районов и снабжения фронта необходимым вооружением. С приближением войск противника к Москве были эвакуированы многие правительственные, военные, научные и другие учреждения, дипломатический корпус.

Ряд специалистов указывает, что в Генштабе, рассматривая вероятность значительного отступления наших войск вглубь страны, стремились не допустить их окружения и уничтожения в первые недели сражений. Для этого есть немало оснований. 22 июня 1941 года границу непосредственно прикрывали 56 из 170 дивизий, имевшихся на западном направлении. К середине июля 28 из 170 дивизий оказались в окружении и не вышли из него, 70 понесли тяжелые потери, а более 70 дивизий совместно с поступавшим пополнением продолжали ожесточенное сопротивление, наносили контрудары противнику. В результате была сорвана важнейшая на этом этапе войны цель плана «Барбаросса»: «воспрепятствовать своевременному отходу боеспособных сил противника и уничтожить их западнее линии Днепр – Двина». Утверждавшийся как недостаток тезис, что многие наши армии и дивизии находились в день нападения Германии на расстоянии до 400 км от границы, видимо, следует поменять с минуса на плюс.

Как несостоятельную следует отвести и версию о том, что Сталин «все знал» о предстоящем нападении и его сроках, но действенных мер не предпринимал. В предвоенные годы прилагался максимум усилий, чтобы подготовить страну к обороне. Вместе с тем сведения, поступавшие о подготовке Германии к нападению на СССР, были противоречивы, затрудняли анализ и без того сложной обстановки, препятствовали раскрытию главной цели дезинформационной деятельности нацистских спецслужб – обеспечить внезапность первого, наиболее мощного удара.

Крайне негативное значение имело заключение начальника Разведуправления Генерального штаба генерал-лейтенанта (позднее – маршала) Ф. Голикова от 20 марта 1941 года о том, что сообщения о готовящемся нападении Германии «необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от англичан и даже, может быть, германской разведки». Появившиеся в печати косвенные свидетельства о том, что Голиков стремился таким образом угодить Сталину и опасался репрессий, вызывают сомнения. Это был опытный военачальник и человек твердых убеждений. Да и вряд ли он не понимал, что просчет в этом случае будет иметь роковые последствия, в том числе и для него лично.

Немало дезинформации поступало и по дипломатическим каналам. Советский посол во Франции телеграфировал 19 июня 1941 года в НКИД: «Сейчас здесь все журналисты болтают о всеобщей мобилизации в СССР, о том, что Германия предъявила нам ультиматум об отделении Украины и передаче ее под протекторат Германии и прочее. Слухи эти идут не только от англичан и американцев, но и из немецких кругов. По-видимому, немцы, пользуясь этой агитацией, и готовят решительную атаку на Англию».

Наиболее ценной и объективной информацией располагали Народный комиссариат государственной безопасности (нарком – В. Меркулов), Первое управление этого ведомства (начальник – П. Фитин). Выделим представленное И. Сталину 17 июня 1941 года сообщение из Берлина: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Но, несмотря на это и ряд других подобных сообщений, поступивших из других источников, войска приграничных военных округов не были своевременно приведены в боевую готовность.

Советская разведка и контрразведка, наши дипломаты проделали большую работу с целью раскрытия замыслов и планов нацистской Германии. Отмечая достигнутые положительные результаты и очевидные просчеты, историки делают вывод, что, будучи доложенной руководству страны в разобщенном виде, информация о военных приготовлениях не создавала убедительной целостной картины происходящих событий, не отвечала на главный вопрос: с какой целью эти приготовления осуществляются, принято ли правителями Германии политическое решение о нападении, когда следует ожидать агрессии, каковы будут стратегические и тактические цели ведения противником боевых действий.

В результате обсуждения конкретных мер, вызванных нарастающей угрозой немецкого нападения, – от необходимости нанесения упреждающего удара до уверенности в том, что Германию удастся удержать на какое-то время от войны дипломатическими акциями, – активно реализовывались последние. Такого рода решения, как подписание с Германией секретного протокола о продаже Советскому Союзу участка территории в районе Сувалок за 7 млн золотых долларов (10 января 1941 г.), известное заявление ТАСС о беспочвенности слухов о возможной войне между СССР и Германией (13 июня 1941 г.), согласие Правительства СССР на поставку Германии зерна через Румынию (21 июня 1941 г.), не изменили планов фюрера. Одним из последствий попыток любой ценой избежать войны явилась нерешительность в пресечении нарушений немецкими самолетами воздушного пространства страны. Это, в частности, привело к тому, что 15 мая 1941 года бомбардировщик Ю-52 безнаказанно совершил перелет по маршруту Белосток – Минск – Смоленск – Москва и приземлился на Центральном аэродроме.