Читаем без скачивания ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ - ГАРРИ ТАБАЧНИК

Но для сохранения ленинского дела его преемник решает прибегнуть именно к этому средству. В 1924 году Сталин вопрошает: „Что лучше: кабала заграничного капитала или введение водки, — так стоял вопрос перед нами. Ясно, что мы остановились на водке, ибо считали и продолжаем считать, что если нам ради победы пролетариата и крестьянства предстоит чуточку выпачкаться в грязи, — мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела”.

Взгляды вождя видный партиец А. Сольц, которого называли совестью партии, разъяснял так: „Когда окружающая жизнь тяжела, когда нет сил и надежды ее изменить, то является желании вообразить ее, представить ее себе иной; для этого надо усыпить разум, утихомирить силу критики. Это и достигается алкоголем. Выпьешь — все горести забудешь, все трудности исчезнут, все неприятности улетучатся”.

Побывавший во второй половине 80-х годов в Советском Союзе американский журналист Д. Сэттер писал: „Водка является единственной отрадой в жизни миллионов советских людей, включая 40 миллионов официально зарегистрированных алкоголиков. В условиях системы, которая отрицает Бога, обещает рай на земле, а затем оказывается неспособной эти обещания выполнить, водка приобретает чисто мистическую функцию, поскольку она предлагает советским трудящимся, измученным угнетением и тягЬтами повседневной жизни, единственный способ забыться и хоть на какое-то время побывать в своем собственном раю”.

Годы советской власти лишь способствовали развитию национальной болезни. Ведь, в конечном счете, каждое общество следует судить не по тем или иным материальным благам, которые оно предоставляет в распоряжение своих граждан, а по тому, развитию каких качеств в них оно способствует.

То, что почти через семь десятилетий советский режим вынужден бить тревогу по поводу опасности под именем „водка”, является самым сокрушительным обвинением в адрес этого режима. В одном советском анекдоте говорится, что при коммунизме мясные магазины вместо объявления „Мяса нет” будут вывешивать — „Сегодня в мясе нет необходимости”. Вывешивая на дверях винно-водочных лавок объявления вроде таких, Горбачев хочет убедить советских людей в том, что нет нужды в водке.

Через некоторое время итоги очередной антиалкогольной кампании подвел тогдашний первый секретарь Московского горкома Борис Ельцин: „Очень трудно в Москве с безалкогольными напитками. Производство „бормотухи” мы прекратили, но продолжаем выпускать в большом количестве крепленые вина. Поскольку в Москве продавать их запрещено, мы спаиваем Московскую область. Надо сокращать производство алкогольных напитков, продолжать сокращать количество точек, торгующих ими. В первом квартале с. г. продажа алкогольных напитков сократилась на 30%. Вместе с тем в последнее время на улицах Москвы стали появляться пьяные. Это свидетельствует о том, что мы несколько успокоились и ослабили борьбу со злом, решили, что оно уже побеждено. Между тем борьба с пьянством еще в самом начале, и успокаиваться рано. Пьянство выгнано с улиц в квартиры. Не случайно возросло число квартирных преступлений. В этих условиях лозунг: „Превратим Москву в образцовый коммунистический город” — звучит издевательски.”

Тем, кто не знает, поясню, что „бормотуха” — это какая-то плодово-ягодная смесь, непонятно на чем настоенная и к тому же красящая язык и губы в фиолетово-чернильный цвет. Один из популярнейших образцов ее — вино под названием „Солнцедар”, о котором догадливый и бойкий народ тут же сочинил такие вирши: „Не теряйте время даром, похмеляйтесь „Солнцедаром”. Впрочем, знатоки советского фольклора утверждают, что это всего-навсего повторение старого стишка, в котором слово „скипидар” заменили на „Солнцедар”.

Однако вернемся к речи Бориса Ельцина. Она была произнесена 11 апреля 86-го года. Но не для всех. Слышать его откровенные признания могли только избранные — пропагандисты Москвы.

Справиться с положением режиму не удалось, и вот всего через год после начала широковещательного горбачевского похода против пьянства Кревддь бьет отбой. Продажа спиртного облегчена, что, по словам одного партийного чиновника, объясняется более разумным подходом к проблеме. Теперь водка продается в более удобные для трудящихся часы, и они могут купить ее после работы без долгого стояния в очередях.

Проблема не только в очередях. Дело в том, что из-за трудностей с добычей выпивки в ход пошло все, что содержит спирт. Много лет

назад на Дальнем Востоке, под Уссурийском, мне довелось видеть такое.

Воинская часть была послана зимой на лесоразработки в тайгу. Живут в землянках, врытых в склоны сопок. Утро такое же темное, как и ночь, но которое отделяют от нее сигнал подъема и возникшие на снегу тени на ходу застегивающих телогрейки солдат, тянущихся со всех сторон к бревенчатому домику ларька. До рассвета его открывать не разрешается.

— Уже светает! — кричит какой-то нетерпеливый. — Пора открывать!

— Открывайте! — начинает реветь солдатская масса.

Небо чуть сереет. И тогда открывается ларек. Солдаты бросаются к узкому окошку, протягивая в едва освещенное отверстие деньги. В обмен им выдают флаконы духов „Ай-Петри” и „Кармен”, пачки чая, коробки зубного порошка и тюбики с зубной пастой.

Через некоторое время от них начинает разить как из парфюмерного магазина. Изо рта с дрожащими на морозе клубами пара вылетают ароматы „Ай-Петри” и „Кармен”. Потом, когда одеколон кончается, переходят на крепчайший настой чая, называемый чифирем. От него желеет лицо и под глазами появляются темно-синие, почти черные круги. Затем переходят на зубную пасту и зубной порошок.

Их разводят в железных кружках, раствор процеживают через выдернутую из телогреек вату. То, что после этого остается, содержит эфирные вещества, которые входят в состав зубной пасты и порошка. Вот это и пьют!

И это еще ничего. Ведь пьют и скипидар, и антифриз. Слепнут, глохнут, мрут как мухи, но продолжают пить. Тяга к тому, чтобы напиться, чтобы дать вырваться на волю всему тому, чего нельзя позволять себе в трезвом виде, непреодолима. Этого момента ждут с вожделением, как праздника. Так было в тайге, когда я был там. Так и в Москве второй половины 80-х годов. Только теперь стали пить еще и всякие лекарства на спирту.

В связи с этим придется вновь вернуться к статье в журнале „Коммунист”. Пытаясь придать, так сказать, историчность придуманной им теории о водке как орудии закрепощения пролетариата, доказывая, что питие было навязано русскому народу господствующими классами, „Коммунист” стремится связать советское с русским, поставить между ними знак равенства. У многих это вызывает протест. Протест этот оправдан, но возможен и иной ход рассуждений, А что если то, что называет себя ныне телеграфным именем СССР, и есть та, другая Россия, которая долго стремилась и наконец-то избавилась от блеска имперского Петербурга с его построенными по западному образцу дворцами, с его французским языком, с его чиновничеством, хлынувшим из остзейских провинций в русское Пошехонье и принесшим туда элементы дисциплины и порядка? Что если, как позднее колониальные страны Африки, пожелав пожить по своему разумению, потребуют независимости, не будучи к ней готовы ни морально, ни экономически, так и русский народ однажды решил наплевать на все и уничтожить и мешающее ему дворянство, и ненужных нахлебников-интеллигентов, и слишком предприимчивых и потому беспокоящих купцов и промышленников, и задумал, как говорит герой Достоевских „Записок из подполья”, по своей воле пожить? А вот так, господа, пусть мне будет плохо, но зато по своей воле! И быть может, потому что советская власть позволила проявиться всему, что сдерживалось церковью, тонким слоем западной культуры правящего класса, она, эта власть, так долго и держится? Пить давали вволю. Работать можно шаляй-валяй. Все равно зарплату, которую называют „зряплатой”, дадут. Жилье, хоть какое, а предоставят. И при этом почти всеобщее участие в разграблении богатств страны.

Многое из этого подтверждается опытом не только советской жизни, но и жизни недавних советских эмигрантов. Ведь многие из них просто не представляли, что на Западе надо работать. Для многих это явилось неожиданностью. Они открывали трудовую Америку так же, как когда-то Колумб американский материк.

В общем, когда коммунистические лозунги провозглашают, что советская власть — власть народная, то, возможно, это утверждение не так уж далеко от правды, как кажется на первый взгляд.

ПОДВОДНЫЕ ТЕЧЕНИЯ

,Зародом это назвать было нельзя. Это было просто сборище подданных, которым было запрещено, например, жениться и выходить замуж за иностранцев без особого на то разрешения, и ни при каких обстоятельствах не разрешалось учиться за границей”. Так, известный историк эпохи Возрождения Бурхард описывает Норманскую империю Сицилии и Южной Италии Фридриха Второго. Дело происходило в первой трети тринадцатого века. В унаследованном Горбачевым Советском Союзе тринадцатый век еше далеко не закончился. И вот при таких условиях страна должна вступить в эпоху компьютеров и лазеров, искусственного мозга и генетической технологии. Как же осуществить это и при этом сохранить политическую систему, т. е. то, что пытается сделать Горбачев?