Читаем без скачивания Тактика победы - Михаил Кутузов

Наши казаки уже заняли возвышенности. Когда же визирь послал узнать о положении дел, то посланные им или не потрудились хорошенько осмотреть, или они действительно ничего не видели (все регулярные войска Маркова были скрыты в глубине), но они объявили визирю, что, кроме нескольких казаков, которых они приняли за дозорных флотилии, других войск нет.

Тогда визирь счел совершенно достаточным переправиться с 500 турок через Дунай и прогнать казаков. Это и был единственный отряд, с которым Маркову пришлось сражаться.

Визирь упустил из вида главное правило, которым надо руководиться при переправе рек: никогда не надо раньше утверждаться на противоположном берегу, покуда не будет обеспечена переправа с другим берегом, т. е. не будет занято место или построено укрепление для прикрытия переправы.

Если бы визирь построил целую цепь укреплений от Лома до Дуная, то ее трудно было бы прорвать и он, по крайней мере, мог бы всегда отступить к Рущуку.

Марков достиг турецкого лагеря только около 10 часов утра; он сделал 15 верст по возвышенностям, совершенно на виду у неприятеля, но турки не заметили его. С такими врагами можно легко стать героем, и Марков, который по натуре своей никогда не был героем, сделался таковым только благодаря добрым османам.

Он только тогда был замечен турками, когда ворвался в их лагерь. 500 турецких всадников напали было на наших казаков, но, увидев подходящую пехоту, обратились в бегство, тогда наши гусары бросились их преследовать и настигли в самом лагере.

В этом маленьком деле у нас не было и 30-ти убитых и раненых.

Можно себе представить то мучительное беспокойство, которое мы переживали во время этого бесконечного, как нам казалось, перехода Маркова, и ту радость, которую мы испытали при виде его успехов. Никогда еще на войне военным не представлялось зрелище более прекрасное и забавное (если можно только так выразиться).

С того холма, возвышающегося на огромной равнине, по которой протекает Дунай и на которой расположены наш и турецкий лагери, было отлично видно, как наши каре пехоты со всех сторон врывались в турецкий лагерь, а кавалерия преследовала и рубила саблями 200 или 300 несчастных, спасавшихся в своих туфлях в Рущук. Лошади, верблюды, экипажи – все это было взято нами. Ужас и беспокойство царили среди неприятеля, тогда как наша армия громкими криками «ура!» приветствовала победителей.

Добыча была огромная, турки ценили ее в несколько миллионов пиастров. Мы взяли 8 пушек, 3 большие мортиры, привезенные из Рущука, которыми они хотели бомбардировать наш лагерь; множество съестных припасов, несколько магазинов пороха, огромное количество патронов, снарядов, 50 кладовых с платьем, оружие, пики и разные драгоценные вещи, экипажи и палатки визиря и старших офицеров его армии, министров и членов Дивана, которые всегда сопровождали визиря; ящики с золотом и серебряными значками, которые визирь раздавал солдатам за отличие. Мы забрали верблюдов, лошадей и даже розовую воду, которую нашли в изобилии[130].

Теперь, когда лагерь был взят, позиции заняты (что было делом получаса), все лодки турок, бывшие на правом берегу, были также захвачены, турки, расположенные на левом берегу, были окончательно окружены и блокированы.

После сего Марков должен был бы оставить 2 батальона с несколькими казаками и артиллерией на тех возвышенностях, где он находился, а самому с остальными войсками двинуться в Рущук, куда он вошел бы так же легко, как и в лагерь турок, так как ворота были открыты, и в городе никакого гарнизона не было. Мухтар и Вели-паши (как мы уже видели), расположившись лагерем около валов, удалились, и только вечером, убедившись, что ни одного русского нет в городе, они вернулись и снова заняли его. Река Лом была тогда очень мелка и повсюду проходима вброд, и если она и могла составлять какое-либо препятствие, то единственно в том месте, где находился Марков.

Если бы Рущук был занят, то на другой же день весь лагерь, вся неприятельская армия должны были бы сложить оружие. Визирь не имел бы никакой возможности спастись, и это был бы первый пример взятия в плен визиря русскими. Слава и успех русской армии достигли бы высшей степени. Аустерлиц и Фридланд тогда бы померкли; разнеслась бы молва, что мы взяли всю турецкую армию (конечно, умалчивая, что она состояла из 15 тысяч), так как всякий предполагал бы, что визирь не берет с собой менее 100 тысяч!

Я советовал Маркову не терять своих преимуществ и предсказывал легкую возможность взятия Рущука. Марков отвечал, что таково и его намерение; но этот человек не был способен рисковать чем-либо; он был счастлив предшествовавшими удачами и знал, что будет награжден за них, а до остального ему не было никакого дела. Из этого видно, что на войне характер и способности генералов могут оказывать большое влияние на события.

Как часто непонятно слагаются события и случайности на войне! Как часто несправедливо и незаслуженно раздаются милости и награды! Кутузов и Марков были осыпаны ими; правда, эта слава скоро была отнята у них теми, которые были в состоянии их судить и которые знали все подробности этой кампании, но все-таки сначала их превозносили до небес.

Кутузов, после целого ряда непростительных ошибок, вдруг видит себя увенчанным победой, не принимав даже участия в инициативе, плодом которой была победа! Месяц тому назад я жаждал перехода через Дунай, за что я дал бы ему фельдмаршальский жезл, и если он не удостоился его обрести тогда, это не была моя вина, так как я сделал решительно все, чтобы уверить его без всякого труда не только делом, но даже и мыслью.

Марков, человек во многих отношениях не заслуживающий особенного уважения, также и в отношении своей личной отваги и храбрости, одно время стоял наравне с самыми великими генералами не только в России, но даже и в Европе. Он получил высшие военные награды за то, что, когда представился удобный случай, он, вместо того чтобы воспользоваться им, сделал все, чтобы пропустить его. Если бы его судили так строго, как он заслуживал, то он, наверное, не был бы так награжден.

В плен было взято около 300 человек, которых отправили в лагерь к Кутузову. Среди пленных находился и заведующий провиантской частью, до сих пор еще никогда не выходивший из Константинополя.

Этот провиантмейстер, уверенный, что у нас ему непременно отрежут голову, ужасно волновался; когда же он убедился, что ему не хотят причинить ничего дурного, и Кутузов принял его очень ласково, он пришел в неописуемый восторг и, задыхаясь от смеха, начал рассказывать нам все подробности бедствий, постигших его самого и его товарищей по несчастью.