Читаем без скачивания Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

ми имеем дело. Себя тратим на мелочи и разумную инициативу людей сковываем. Если не верим в способности председателя колхоза или директора МТС — не нужно держать таких. Сельское хозяйство требует гибкости, смелости, находчивости. Здесь, как в бою, приходится прямо на поле принимать решения. Год на год не похож. Заранее, из кабинетов, всего не предусмотришь. То ранняя весна, то поздняя, то засуха, то дожди заливают. Вот, скажем, затяжные дожди срывают уборку. А попробуй пустить жатки на участки, закрепленные за комбайнами! «Антимеханизаторские настроения!» Хотя всем ясно, что в такую погоду нужно бросать все, не только жатки — и косы, и серпы — на спасение урожая!»

3

Следует непременно отметить, что все годы своей секретарской работы Сергейко был, что называется, на короткой ноге с простыми сельскими тружениками: механизаторами, скотниками, доярками, зоотехниками, водителями автомобилей (может, здесь и кроется секрет его успехов?). Особая дружба его связывала с выдающимся хлеборобом Кубани Дмитрием Ивановичем Гонтарем.

Вся жизнь этого механизатора «от Бога» была связана со станицей Ленинградской. Родился он в бедной казацкой семье в 1911 году. После окончания курсов трактористов работал в колхозе имени Ильича механизатором широкого профиля. Участник Великой Отечественной войны, воевал на разных фронтах, награжден орденом Красной Звезды, медалями.

В 1950 году на комбайне С-6 Д. И. Гонтарь намолотил 8055 центнеров зерна, что явилось высшим достижением в стране. За этот трудовой подвиг ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда (1951 г.). Второй Золотой Звездой Героя Д. И. Гонтарь награжден в 1954 году тоже за рекордные намолоты зерна: за сезон он выдал из бункера комбайна 11502 центнера хлеба.

По инициативе Сергейко в крае родилась хлеборобская школа Дмитрия Гонтаря.

Припоминается, что в 1977 году в вышедшей по инициативе сметливых помощников С. Ф. Медунова книге «Подвиг во имя хлеба» была помещена статья Василия Петровича Сергейко, где он делился опытом повышения плодородия земли.

:ч*

Вот о чем поведал читателям Василий Петрович:

«Используя весь арсенал организационных и идеологических средств, партийные организации добиваются хозяйского отношения к земле — нашему главному богатству. Особое внимание они уделяют улучшению использования удобрений, программированию урожаев, созданию в почве такого набора питательных веществ, который бы обеспечивал максимальный сбор той или иной культуры. Организована постоянная учеба кадров, имеющих отношение к хлеборобскому делу. Умению работать с землей их учим на научно-практических конференциях, семинарах, совещаниях, чаще — непосредственно в поле. Во всех хозяйствах разработана в соответствии с местными условиями и внедрена система применения удобрений.

Анализ показывает, что внесение одного центнера полного минерального удобрения в условиях района обеспечивает прибавку на каждом гектаре около 2 центнеров озимой пшеницы, 12 центнеров сахарной свеклы, 1 центнера подсолнечника. Дополнительный доход от этого на полях, занятых зерновыми культурами и подсолнечником, составляет 35–40, сахарной свеклой — 130–150 рублей…»

А вот что говорит о Василии Петровиче Сергейко кубанский журналист с 35–летним стажем работы, бывший член Ленинградского райкома партии Б. И. Сальников:

— Как‑то у нас в редакции произошел неординарный случай. Ко мне зашел председатель одного из колхозов нашего района, широкий в плечах, грузноватый, с гладко зачесанными седыми волосами человек. И зашел с какой‑то нерешительностью, даже застенчивостью, чего раньше за ним не наблюдалось.

— Вот, — сказал он и протянул небольшого размера примятый листок, — прочитайте, только не смейтесь.

Заинтересовавшись, я принялся за чтение. Оказалось, это стихи. Они были неумелые, написанные неопытной рукой, но что любопытно — доходили до души, в них шел разговор о хлебном поле, на котором погибли колоски.

Когда я оторвал глаза от листка, председатель спросил:

— Что‑то не так? — в голосе его чувствовалось волнение.

Мы разговорились, и оказалось, что он рано утром выезжал в степь с «одним человеком». Прибыв на место, огорчились: на поле, обещавшем хороший урожай, ночью озимый ячмень выморозило начисто.

— Тот человек, что был со мной, встал на колени, — продол жал, волнуясь, председатель, — склонился к растениям и, знаете, всмотревшись… заплакал. И я тоже…

— Кто же был «тот человек»? — не выдержал я.

— Секретарь наш, Василий Петрович Сергейко. После той поездки я и написал это. Когда‑то в юности стихами баловался — и вот вернулся.

Но не хлебом единым жив человек. Сергейко прекрасно справлялся и с другими заботами секретаря райкома партии. В районе активно развивалась социальная сфера, велось большое жилищное строительство. Причем не только в районном центре, а и во всех населенных пунктах. За десять лет сумели отстроить новые школы, детские сады, вели большое дорожное строительство, развивали коммунальное хозяйство.

Сколько же забот было на плечах секретаря сельского райкома партии! Везде успеть, вникнуть и разобраться в ежечасно меняющейся обстановке, держа в голове уйму вопросов, не забыть поздравить механизатора или животновода с днем рождения, встретить делегацию из соседнего района, выступить с приветственным словом на конкурсе пахарей, завернуть по пути в райком к председателю колхоза и теплым словом подбодрить его, потому что идет ночная уборка хлеба, строго спросить с разгильдяя, не умеющего дорожить народным добром, вспомнить о жене, детях, без ропота принимавших круглосуточный режим работы секретаря райкома, о уже появившихся внуках. Да что там жена и дети? Весь район знал и чувствовал, что и как делал секретарь райкома, как жил и работал. Отсюда авторитет, а он, как известно или есть, или его нет. Сергейко авторитетом в районе, да и не только в районе — на всей Кубани в годы работы первым секретарем Ленинградского райкома партии пользовался огромным.

Как тут не вспомнить мудрые слова Овидия:

— Незачем годы считать: люди живут и подольше. Суть не в годах, а в делах — их то и надо считать.

ШВЫДКОВ

— Страшно подумать, сколько мы вместе совершили… И был он талантлив во всем.

1

Вначале любопытное «ретровью» М. Ханух, опубликованное в газете «Новороссийский рабочий» за 21 декабря

1991 года, а затем — авторский комментарий и некоторые размышления «по поводу».

«БЕЛАЯ ВОРОНА» В ПАРТАППАРАТЕ» — так называлась публикация, предваряемая короткой редакционной подводкой.

Яков Григорьевич Швыдков в 1967–1973 годах возглавлял Новороссийский горком КПСС. Его искренне уважали новороссийцы, коммунисты ставили в пример его скромность, искренность и принципиальность. Но однажды партийное начальство высказало роковое: «Есть мнение», и пленум городского комитета КПСС послушно проголосовал за освобождение от должности своего еще вчера обожаемого лидера.

— Не хочу вам льстить, Яков Григорьевич. Но это действительно так: ни от одного человека в Новороссийске не слышал я в ваш адрес худого слова. Об одном секретаре горкома говорили как о строителе — распространителе питейных заведений; другой вошел в историю города как сокрушитель этих самых «распивочных». Про Журкина говорили, что приехал он в наш город из ЦК, чтобы использовать Новороссийск как трамплин для партийной карьеры. А с вашим именем связывают приход в город «большой воды», строительство троллейбуса.

— Не думаю, чтобы я всем пришелся по вкусу. Кого‑то пришлось исключать из партии, кого‑то лишать руководящего кресла. Нет, я не могу сказать, что я был благостным секретарем. Наверное, как все люди, не без греха.

— И как же с вами боролись — подкупом, угрозами?

— Было и то, и другое, и третье.

— А что такое третье?

— Это когда из очень высокой инстанции тебе вдруг звонят. Интересуются проблемами, обещают всемерную поддержку. И походя, как бы между прочим, обронят: «Ну, что ты против Икса (Игрека) затеял дело? Кто не ошибается?» (Это о махровом ворюге!) Или похлопочут об ордене для бездарного и безнравственного местного «божка» — своего приятеля или собутыльника.

— И вы понимали, что плетью обуха не перешибешь…

— Я боролся, насколько хватало сил.

— Это вам и не простилось?

— Я сохранил очень добрые воспоминания о предшественнике Медунова Золотухине. Мы его между собой называли «дедом». Григорий Сергеевич был человеком глубоко порядочным и принципиальным.

— Мне рассказывали: Золотухин прочил вас во вторые секретари крайкома. Потом его самого «сменили». И явился Медунов. Кстати, вы были с ним до этого знакомы?