Читаем без скачивания Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

Пожалуй, самое интересное и сокровенное в документах и его семейном архиве, который бережно хранится на Морской, 4 (Швыдков жил в той самой квартире, где некогда жил я с семьей и откуда мне суждено было «по воле партии» отправиться в «ссылку» на Тмутаракань), дневниковые записи. Здесь многому удивляешься и поражаешься кругу интересов автора записей. Рабочие будни, депутатские заботы, посещения предприятий, встречи с рабочими коллективами — и вдруг лирика: «Завтра на работу. Вечером посмотрел фильм «Москва — Генуя». Сделан здорово! Оставляет впечатление. Чичерин, Литвинов, Красин — люди, овеянные легендой!..

Закончил повесть Ю. Германа «Операция «Новый год». Разговор идет о работе госбезопасности в тылу в тяжелые дни 42–43–го годов. Написано просто, четко, лаконично и очень доходчивым языком. Рядовая, будничная работа, за которую «ни чином не повысили, ни орденом не наградили». А сколько в ней героики, риска, доверия к людям. Как‑то проникаешься особым уважением к доселе неизвестным, а по сути, героическим делам.

Все‑таки, уметь хорошо писать — это здорово!»

Понимая, что бесконечно цитировать дневник — непозволительная роскошь, все же для создания полного портрета Швыдкова, партийца и лирика, не могу отказать себе в удовольствии привести еще одну запись:

«Уже много раз, работая «первым» в Туапсе, я давал себе клятвенное обещание — вести дневник. Но ни одного года не довел до конца и как потом было жаль, что не записал о встречах с интересными людьми, не сделал пометок об интересных делах и мыслях. Казнил себя, терзал не раз… а результат тот же. Вот и сейчас, преисполненный мыслями и чувствами, сажусь (как много раз…) за 1968 год.

Надо же в конце концов проявить свой норов и довести дело до конца! А что если дать клятву на этой изначальной странице? Связать себя по рукам и ногам своей же собственною совестью? А, может быть, не надо? Может, просто взять себя в руки и писать, писать… Попробую без клятвы, а то ведь может случиться, как в одном из стихотворений:

Время

Приехал друг в родимые края.Зайдя ко мне, дивился он немало:— А где лозинка тонкая твоя?..Что? Этой яблоней цветущей стала?!Белым — бела! Что это в самом деле?!Ведь, кажется, недолгий срок протек…Он не заметил, что за этот срокИ я и он — мы тоже — побелели».

4

Удивительно! Вот уже чего не знал и даже не подозревал, работая с Яковом Григорьевичем рядом многие годы, хотя догадывался, что внешне суровый, по крайней мере, строгий человек, каким на людях был Швыдков, столь сентиментален и душевно уязвим. Догадывался по некоторым, вроде бы незначительным, но в то же время существенным деталям. Однажды накануне отчетно — выборной комсомольской конференции я, первый секретарь горкома ВЛКСМ, в нерешительности потоптавшись у двери Швыдкова, зашел посоветоваться. Нерешительность моя объяснялась моей же несерьезностью: собирался начать конференцию знаменитыми аккордами из Первого концерта для фортепьяно с оркестром Петра Ильича Чайковского. Мне казалось, что эти вдохновенные аккорды сделают свое священное дело: делегатов, в общем-то, простых молодых людей, рабочих — цементников, докеров, слесарей и монтажников, рыбаков, школьников и студентов окрылит и как бы приподнимет над обыденностью светлая и возвышенная музыка.

— Вы что, с ума сошли? — без злости сказал мне Григорий Егорович Тарсуков, второй секретарь горкома партии, покачивая красивой седеющей головой. Седина украшала его, придавая благообразный, интеллигентный, но какой‑то холодный, неживой вид его мраморному лицу. К нему за советом я зашел раньше.

— Присаживайтесь, давайте с вами порассуждаем… Чайковский — вроде бы и неплохо, но на комсомольской конференции?! Начинать надо с «Интернационала», конечно! Потом, Чайковский — белогвардейский композитор! А кто пианист? Вот, смотрите, на пластинке написано: Эмиль Гиллельс! Да вы что, спятили?! Заберите пластинку и забудьте! До свидания!

Швыдков же лукаво улыбнулся моему предложению, и в его глазах засветился интерес, какой бывает у любознательных и смышленых детей: проходи в другую комнату, там проигрыватель… послушаем…

— Какая сила в этой музыке, какая нечеловеческая мощь!.. — став вполоборота и сцепив за спиной руки, мечтательно проговорил Швыдков. — Я думаю, надо поддержать твое предложение…»

Дневниковые записи. Не могу оторваться: настолько велик диапазон интересов их автора. Никакой партийной зацикленности, никакой рутины и шаблона в мышлении. Вот «Исповедь», знаменитые ответы К. Маркса, сделанные им в 1865 году: «Достоинство, которое вы больше всего цените в людях — простота, в мужчине — сила, в женщине — слабость»; далее, меткие наблюдения, наброски характеров людей, в том числе, рядовых; стихи Сергея Смирнова: «Не отсиживаться немо, ждать каких‑то импульсов извне. И фигура Сталина как тема, это — эхо прошлого во мне»; поездка в Грузию,

30 Заказ 61

Ростов — на — Дону, посещение родного хутора Кружилин и незабываемая встреча с земляком, великим писателем М. А. Шолоховым; вновь записи о партийной работе, — удивительные повороты мысли; поездка в чилийский город — побратим Вальпараисо, Париж: кладбище Пер Лашез, Лувре, церковь в Мадлене, Малый дворец — городской музей изящных искусств, Монмартр, Триумфальная арка на площади Звезды, Эйфелева башня, Буэнос — Айрес, Рим. Вдруг — совсем личное: «Как — то, перебирая свои записи, натолкнулся на старую тетрадь, на первой странице которой написано: 7 июня 1947 год родилась дочь… Как ее назвать? А вот уже и просьба о загсе. Как быстро пролетело время… Кажется, что ничего не успел сделать, хотя за плечами уже 48; встреча с министром обороны СССР, маршалом А. А. Гречко. Высокий, сухощавый, выглядит в свои 60 с лишним лет довольно бодро, даже моложаво. Прост, общителен. Ведет себя как подобает человеку в таком положении — с гражданскими (т. е. нами) как с равными, военные на него смотрят как кролики на удава… тут же — Г. С. Золотухин и председатель крайисполкома И. Е. Рязанов. 28 — мая — День пограничника; 16 сентября 1968 года — 25–летие разгрома немцев в Новороссийске».

Вновь прекрасная зарисовка с натуры.

«В Новороссийск прибыл адмирал флота С. Г. Горшков, командующий Военно — Морским флотом страны. Известен морякам по Великой Отечественной войне. Невысокого роста, как подобает моряку, аккуратен, подтянут. Все блестит: от Золотой Звезды Героя до запонок на рукавах. Держится с достоинством. Общителен. Рассказывает не только о делах нашего флота, но и об американском, итальянском и других флотах мира. Из моего кабинета по «ВЧ» разговаривал с маршалом Гречко. В обращении с подчиненными не высокомерен. Это, видимо, от культуры. А рядом с ним бывший старшина первой статьи, ныне капитан третьего ранга.

Горшков пожал мне руку как «однокашнику».

Швыдкову, видно по записям, явно импонирует «военная тема», и как бывший моряк, человек с военной косточкой, он кратко и точно «выписывает» портреты военных: «Генерал армии, командующий Северо — Кавказским военным округом И. А. Плиев. С грубыми чертами лица, прославленный Герой Великой Отечественной войны. Сапоги, китель, фуражка делают его похожим на солдата, готового к походу. Малоразговорчив. Видимо, дело идет к переходу в «райскую группу». Да, видимо, уже надо…»

А вот портрет В. А. Голикова, помощника Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, сыгравшего впоследствии в судьбе Швыдкова немаловажную и, к сожалению, негативную роль: «…сухощавый, круглолицый человек. Вместо правой руки — искусственный протез импортного производства. Темно — серый костюм. Влюблен в свою родину — Новороссийск. Рыбалка — всё! Очень внимательный, следит за делами города.

При его самом активном и непосредственном участии была доложена записка Л. И. Брежневу, и 9 сентября 1968 г. А. И.Косыгин подписал постановление СМ «О мерах по дальнейшему развитию городского хозяйства г. Новороссийска»… Личность влиятельная. С ним обходительны Г. С. Золотухин и

А. И. Качанов…»

Швыдков в своих записях не «лакирует» действительность, он делает точные, порой нелицеприятные выводы: «Писатель Леонид Сергеевич Соболев. Высокий, седой человек с костылем в руках. Страшно неорганизованный. Очень много говорит. Из него так и льются или анекдоты, или воспоминания о поездках по стране и за рубеж. Нашли с ним общую тему: он тоже был в Чили… Просил его при выступлении на торжественном собрании уложиться в 7–8 минуг.

— Я. Г.,обещаю, обязательно!

Проговорил 18 минут. И когда я ему об этом сказал, ответил: «Знаешь, батенька… Занесло…»

Он всегда опаздывал. Из‑за его словоохотливости не попали на крейсер. Вторично опоздали на 30 минут. В морское училище не явился вообще. Анекдотами начинен. О нем очень тепло отзывается С. А. Борзенко: «Это, — говорит, — хотя и беспартийный человек, но очень партийный писатель».