Читаем без скачивания Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

Разумеется, личностью номер один в ученом мире, и не только на Кубани, был знаменитый «хлебный батько» Павел Пантелеймонович Лукьяненко.

Мне не раз в пору комсомольской работы первым секретарем крайкома комсомола приходилось видеть и слышать этого овеянного легендой человека. Запомнилась его большая, грузная, чуть сгорбленная фигура, простая в полоску рубаха с длинными рукавами. В тот жаркий день начальство было в беленьких нарядных безрукавках с галстуками и рядом с дедовой простотой выглядело нелепо, как зеркало на похоронах. Большая, покрытая редкими волосами голова, которую, казалось, он не держал на могучей шее, а бережно поддерживал, неторопливо поворачивая в сторону собеседников, умные, зоркие глаза, над которыми, словно соломенная крыша, нависали мохнатые седые брови… Медунов и его окружение вели в президиум ученого, взяв его в плотное кольцо, как униформисты, держа наготове металлические копья и даже револьверы, ведут слона или тигра на арену цирка. Зал мгновенно затих, с пристрастием наблюдая, как грузно садился рядом с Медуновым «хлебный батько» на услужливо пододвинутый кем‑то стул, как Медунов, дав полюбоваться великаном, стал поднимать голос, властно привлекая внимание к себе. И трудно было в этом параде выдающихся личностей, таких как Лукьяненко, Пустовойт, Хаджинов уловить секретарю райкома партии или руководителю хозяйства, не говоря о простом труженике, кто более велик: ученый с мировым именем, которого пригласили в президиум, или тот, кто позволил это сделать.

Я никогда не слышал, чтобы Медунов устраивал разносы Лукьяненко, хотя нередко партийные руководители делали это: в одних случаях в целях «воспитания», в других — в целях «устрашения». Медунов всегда сдержанно — уважительно и даже с некоторой опаской вел диалог, тщательно подбирая слова. Известно, что ученые, как и специалисты других профессий: писатели, музыканты, архитекторы, хирурги,

доярки, токари, моментально могут уловить в речи партийного секретаря профессиональную безграмотность, а еще хуже — дилетантизм. Тогда секретарь крайкома обречен. Не помогут ни высокие должности, ни ученые звания, ни орденские колодки. Простят, пожалуй, честное признание: мол, в данном вопросе, извините, не разбираюсь. Да кто же в этом признается?

Учитывая данное обстоятельство, партия стремилась практически на все посты расставлять только своих членов. Ведь с беспартийного — какой спрос?

2

Помнится, на бюро Новороссийского горкома КПСС произошел смешной и поучительный для партии случай.

Рассматривали вопрос о роли недавно созданного института НИПИотстром, призванного защищать экологические интересы города цементников от ядовитых выбросов пыли в атмосферу… Докладывал робкого вида человек, поминутно поправлявший очки, упорно сползавшие на кончик носа. Представился он главным инженером института, а это второе лицо. Был он неглуп, но знанием о деле не блистал, посему, подводя итог рассматриваемого вопроса, первый секретарь горкома в запальчивости бросил почти уже вышедшему из дверей зала заседания главному инженеру:

— Нет, за такую работу выговора будет мало, бюро объявляет вам строгий выговор с занесением в учетную карточку члена КПСС!..

Инженерская голова исчезла в дверном проеме, как тут же вновь появилась и произнесла в гробовом молчании страшные и нелепые в данном случае слова:

— Как строгий выговор! За что? — На кончик носа упали очки, и было видно, как от возникшего разом волнения запотели их толстые близорукие стекла. — Да я ведь и не состою в партии!

Надо отдать должное поразительной находчивости первого секретаря, чудом сумевшего в столь критический для его репутации момент, не создавая паузы, достойно парировать оппоненту:

— Не состоите?! И состоять в партии никогда не будете!

Все дело в том, что, по всей видимости, молодой тогда агроном Павел Лукьяненко и не стремился в партию; словно на гигантских качелях жизни бросала его судьба вверх — вниз,

он напряженно работал, падал в бездну практики и естественного опыта и вновь поднимался, карабкаясь по каменистым тропам к вершинам науки, и было в этом опасном по тем временам раскачивании неуклонное стремление к осуществлению жизненного призвания. Вот как шло становление знаменитого ученого: в 1912 году окончил Ивановскую церковно — приходскую школу, затем реальное училище, поступил в Кубанский политехнический институт на экономический факультет, но не учился, только числился, так как был призван на службу в РККА, в запасной полк Кубанской армии. В сентябре 1920 года откомандирован для продолжения образования. Он поступает в Северо — Кавказский университет на естественный факультет, затем опять служба в армии. Лукьяненко лишь в мае 1926 года становится студентом Кубанского сельскохозяйственного института. По сути, именно с той поры начинается его тернистый и долгий путь в науку: техник опорного пункта Кубано — Черноморского НИИ в городе Ессентуки, заведующий полем изучения промышленных растений в станице Кореновской, а затем, в той же должности, в станице Крымской; заведующий Чеченским сортоучастком института прикладной ботаники и новых культур; старший научный сотрудник по селекции озимой пшеницы Краснодарской селекционной опытной станции, а через двадцать шесть лет, в 1956 году, — заведующий отделом селекции Краснодарского НИИСХ, ныне носящего его имя.

Селекция — очень поэтическая наука. А сорт озимой мягкой пшеницы «безостая-1», выведенный под руководством академика Павла Пантелеймоновича Лукьяненко, в истории селекции этой важнейшей хлебной культуры, наверное, то же самое, что творчество Пушкина в истории русской поэзии. В свое время в «безостой-1» были соединены все лучшие качества озимой пшеницы, и в дальнейшем именно от нее пошли новые, все более совершенные сорта. «А вы знаете, — сказал профессор Кубанского государственного аграрного университета Николай Малюга, — «безостая-1» все еще не исключена из международного реестра озимых пшениц. В некоторых странах, если не ошибаюсь, в Турции, её все еще выращивают. По крайней мере в экспериментальном порядке. Есть она и у нас».

Павел Пантелеймонович предложил высокоэффективные методы селекции на иммунитет, особенно к ржавчинным заболеваниям, зимостойкость и повышение качества зерна. Он внес значительный вклад в использование химического мутагенеза для получения ценного сельскохозяйственного материала и новых сортов с повышенным содержанием белка высокого качества: предложил совершенно новую модель полукарликового сорта озимой пшеницы для условий орошения и увлажненных районов Северного Кавказа и добился высоких практических результатов.

На основе глубокого изучения биологии культуры, широкого использования фитотронно — тепличного комплекса и других научно — технических средств, он первым в нашей стране разработал современную технологию селекционного процесса, позволившую в два раза сократить сроки выведения новых сортов. Применяя метод скрещивания отдаленных экологогеографических форм в сочетании с направленным индивидуальным отбором, П. П.Лукьяненко создал более 40 сортов озимой пшеницы, из которых 25 были районированы и получили широкое распространение в производстве. «Благодаря предложенным им методам селекции, — пишет академик В. С. Шевелуха, — за сравнительно короткий срок удалось повысить генетический потенциал продуктивности сортов озимой пшеницы кубанской селекции с 26 до 65 ц/га, или увеличить в 2,5 раза».

«Павел Пантелеймонович, — пишет его ученик академик Ю. М. Пучков, — был не только выдающимся ученым, но и человеком большой души, дружелюбный характер которого делал его опыт и знания доступными каждому. Он свято чтил и оберегал союз науки с производством, часто бывал в колхозах и совхозах. Основным рабочим местом Павла Пантелеймоновича было поле, где он ежедневно подолгу осматривал селекционные посевы. Выведенные им сорта и его практические советы помогали и сейчас помогают хлеборобам страны приумножать плодородие земли».

Зная о заслугах маститого ученого — академика, награжденного орденом Ленина и звездой Героя Социалистического труда, и отдавая им должное, партия вдруг обнаружила, что Лукьяненко, прославляя Родину научными открытиями, как бы находится в стороне от партии, не состоит в её рядах.

Далее цитирую Александра Федорченко, в 1984 году в серии «ЖЗЛ» издавшего книгу «Лукьяненко»: «Достал из ящичка стола несколько листов чистой бумаги, долго подбирал авторучку. И вот принялся составлять текст. А в своей жизни ему пришлось исписать немало бумаги, целые горы, а вот такого не доводилось еще. Да и удастся ли выразить словом то, что творится в его душе?

После нескольких отвергаемых один за другим вариан — тов, только далеко за полночь лег перед ним лист бумаги с текстом, который и будет отправлен утром в Москву… «Приношу глубокую благодарность Центральному Комитету за оказанное мне доверие и прием меня в ряды КПСС без прохождения кандидатского стажа…»