Читаем без скачивания Встречи на перекрестках - Евгений Примаков

С Ясиром Арафатом, Абу Айядом, Абу Мазеном, Ясиром Абдо Раббо и другими палестинцами знаком, много беседовал, спорил, дружил с конца 60-х – начала 70-х годов. Степень дружеских отношений подчеркивает хотя бы то, что, совершая первую поездку в Багдад в 1990 году в начале кризиса в зоне Персидского залива, остановился в Аммане не только чтобы встретиться с королем Хусейном, но и попросил прилететь туда из Туниса Ясира Арафата. Он прибыл в назначенное время со всем руководством Организации освобождения Палестины. Сначала Арафат безоговорочно одобрял насильственное присоединение Кувейта к Ираку, говорил, что в поддержку Саддама выступят народные массы и в арабских странах создастся принципиально иная – революционная ситуация. Чувствовалось, что не все в руководстве, например Абу Айяд[40], Абу Мазен и некоторые другие, придерживались аналогичных взглядов. Но по-видимому, окончательно охладили пыл Абу Аммара (так называли Я. Арафата его близкие) мои слова: «Помнишь, как мы сидели в маленькой комнате на твоей походной железной кровати в Дамаске накануне «черного сентября»[41] 1970 года? Нарастала напряженность в Иордании, в воздухе витала угроза боевых действий, ты тогда мне тоже говорил, что совершенно не опасаешься, если события приведут к столкновению палестинцев в Иордании с королевской армией – офицеры в ней-де палестинцы, да и в арабских народных массах начнутся революционные процессы «как во Вьетнаме», а те арабские режимы, которые не поддержат ООП, будут под «народным огнем». Что из этого получилось, хорошо известно».

После этих слов Арафат приказал подготовить свой самолет к вылету в Багдад и обещал, что проведет «нужную по тону» беседу с Саддамом Хусейном до моего приезда.

Иракское руководство я знал с конца 60-х – об этом уже писал. С ливанскими руководителями – и мусульманскими, и христианскими, разведенными гражданской войной по разные стороны баррикады, – был знаком практически со всеми: с Шамуном, Пьером Жмайелем, их сыновьями, Джумблатом – отцом и сыном, Рашидом Караме и другими.

Вместе с покойным Г. Беляевым проговорили три часа с Анваром Садатом в декабре 1975 года в его загородной резиденции на Барраже. Получив международную премию имени Насера за книгу о выдающемся египетском руководителе, мы были приглашены для откровенного разговора и практически стали последними советскими людьми, с которыми Садат встречался. Не из-за характера нашей дискуссии, напротив – она была весьма дружеской по форме, но Садат уже принял к этому времени решение повернуться спиной к Москве.

Три ночные (он обычно принимал гостей ночью) продолжительные встречи состоялись с саудовским королем Фахдом, который подарил мне свои четки, сопроводив это словами: «Я – хранитель двух главных мусульманских святынь, и смотри не передаривай эти четки никому». Я так и поступил. Король Фахд в 1991 году мне говорил, что любит смотреть по телевизору московскую программу «Время», которая, по его словам, справедливо освещала события на Ближнем Востоке, и спросил: «Нельзя ли организовать ежедневный перевод этой программы на арабский язык?»

В музей короля Фейсала я привез уникальную документальную кинопленку, на которой был запечатлен приехавший в Москву в 1930 году тогда еще не король, а министр иностранных дел Саудовской Аравии, которого на железнодорожном вокзале встречал заместитель наркома иностранных дел Крестинский. За это меня благодарили сыновья покойного короля Фейсала, занимавшие в конце нашего столетия высшие посты в саудовском правительстве.

Многократно встречался и испытывал самые добрые чувства к иорданскому королю Хусейну. Можно считать, что обоюдная симпатия или – возьму на себя смелость сказать – дружеские отношения зародились, когда первый раз опоздал к нему на прием в 1970 году. Король встретил меня в цветастой рубашке с закатанными рукавами и засмеялся, когда я, объясняя причину опоздания, сказал: «Виноваты вы сами: Иордания – единственная арабская страна, где не проедешь на красный свет». О близости отношений свидетельствовал хотя бы такой факт: однажды был у иорданского премьера, и Хусейн, узнав, что я у него, приехал, сам управляя мотоциклом (прекрасно водил и самолеты различных марок), и за ним примчались взбешенные до ярости, безумно испуганные за своего по-настоящему любимого сюзерена черкесы из личной охраны.

С братом короля, Хасаном, переписывался годами. В добрых отношениях был и с другим прямым наследником пророка Мухаммеда – марокканским королем Хасаном II, сыгравшим, особенно на «палестинском направлении», выдающуюся роль в попытках сблизить позиции сторон. К сожалению, обоих – и короля Хусейна, и короля Хасана II – уже нет в живых.

Откровенные и доверительные отношения установились с президентом Египта Мубараком, начальником его канцелярии Усамой эль-Базом. Конфиденциально встречался с Голдой Меир, Моше Даяном, Шимоном Пересом, Ицхаком Рабином, Менахемом Бегином[42] и уже открыто – с Шамиром, Нетаньяху, Вейцманом, Леви, Щаранским, Шароном. Да разве всех перечислишь?

Окунувшись, как говорится, с головой в ближневосточный водоворот, я впитывал в себя информацию, получаемую от самых что ни на есть осведомленных людей, как говорится, из первых рук. И именно потому, что много крови было пролито, так много судеб людей сломлено, такое море ярости накопилось и ненависть застилала столь многим глаза, твердо усвоил для себя: без активного вмешательства извне ближневосточное урегулирование невозможно.

Конечно, холодная война была далеко не самым лучшим фоном для такого мирного вмешательства.

В условиях холодной войны при выработке ближневосточного курса и двусторонних отношений нам приходилось принимать во внимание существовавшую в тот период глобальную конфронтацию, а порой и исходить из нее. То же самое – смею это утверждать – делали и наши тогдашние противники. Это, несомненно, привносило определенную нюансировку в подходы и США с их союзниками, и СССР к процессу ближневосточного урегулирования. Но мне представляется, что, несмотря на это, обе стороны были заинтересованы в том, чтобы события окончательно не дестабилизировали обстановку в этом регионе. Помимо «местных» мотивов – неизбежная угроза для близких к одной или другой супердержаве государств Ближнего Востока, влияние на проблемы, связанные с нефтью (как это остро произошло, например, в результате войны 1973 года), опасения активизации терроризма, – СССР и США объективно объединяло стремление не допустить такого развития событий, которое могло бы выйти из-под контроля и перерасти в глобальное столкновение.