Читаем без скачивания РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– строевой вид, подтянутость, четкость исполнения приказаний – хорошие, курсанты «внешне подтянуты и опрятны» (Томская артиллерийская школа, январь 1936 г.);
– равнение, выправка – удовлетворительные, повороты, перестроения, подход к начальнику – четкие (Горьковская бронетанковая школа, февраль – начало марта 1936 г.);
– курсанты внешне подтянуты, старших приветствуют четко (Омская пехотная школа, апрель 1936 г.);
– курсанты подтянуты (Томская артиллерийская школа, октябрь 1936 г.);
– строевая выучка курсантов отличная (2-я Киевская имени С.С. Каменева (бывшая Киевская объединенная военная) и Сумская артиллерийские школы, октябрь 1936 г.) 241.
Из доклада присутствовавшего на выпускных испытаниях начальника 8-го отдела штаба КВО полковника С.А. Попова начальнику АБТУ РККА от 3 июля 1936 г. явствует (см. ниже), что неплохую строевую выучку продемонстрировали и выпущенные в июне курсанты Саратовской бронетанковой.
Однако приличный строевой вид, явленный глазам выпускных комиссий, все еще часто исчезал, как только курсант оказывался вне строя или вне поля зрения начальника. «К сожалению, – писал С.А. Попов, – в повседневной жизни показанная выправка, четкость, шаг не практикуются [выделено мной. – А.С.]»242. Хватало и отрицательных характеристик:
– строевая стойка, равнение, повороты кругом, движение – плохи (1-я Ленинградская артиллерийская школа, апрель 1936 г.);
– «строевая подготовка курсантов только посредственна: они медлительны, при движении смотрят под ноги, поворот головы при равнении и приветствиях усвоен слабо» и др. (2-я Ленинградская артиллерийская школа, май 1936 г.);
– доклады не всегда четкие, «внешний вид курсантов оставляет желать еще лучшего»: руки часто грязные (Горьковская бронетанковая школа, июнь 1936 г.);
– «недостаточно отработана» одиночная строевая подготовка, строи отработаны нечетко (Горьковская, Ульяновская и Саратовская бронетанковые школы, годовой отчет ПриВО от 4 октября 1936 г.);
– «по строевой подготовке» курсантам «требуется решительная подтяжка»: пока что их отличает «напряжение состояние тела в движении, несоблюдение интервалов и дистанций при построениях»; «подход курсанта к начальнику и доклад не вполне отработан» (Татаро-Башкирская пехотная школа, декабрь 1936 г.)243.
Первая половина 1937 г. – насколько можно судить по сохранившимся материалам инспектирования военных школ/училищ – изменений не принесла: из 6 освещаемых этими материалами школ/училищ 5 в строевом отношении остались на том же неудовлетворительном, а 1 – на том же «хорошем-удовлетворительном» уровне, что и в 35-м – 36-м:
– одиночная строевая выучка курсантов не на высоте: повороты, равнение, выход из строя, ружейные приемы выполняются нечетко, а некоторыми «и совсем плохо»; «многие курсанты не умеют подойти к начальнику, доложить», на утренний осмотр являются «в нечищеных сапогах, небритые, с грязными воротничками, с оторванными пуговицами» (Московская пехотная школа, конец января 1937 г.);
– «в одиночной подготовке курсантов много недоработок»: «в строю равняются плохо, ружейные приемы выполняются нечетко и несноровисто», «повороты на месте, на ходу, подход и отход к [так в документе. – А.С.] начальнику, приветствие на ходу» – все это «еще далеко от требуемого уровня» (Объединенная военная школа имени ВЦИК, начало февраля 1937 г.);
– «строевая подготовка в школе заставляет желать лучшего»: «курсанты мешковаты, часто чересчур натянуты и напряжены», «движение в строю» «не отработано еще», «нет во всех исполнениях легкости, стройности и красивости» (Татаро-Башкирская пехотная школа, конец февраля 1937 г.);
– «внешняя выправка неудовлетворительная», «курсанты выглядят вялыми, измученными, плохо заправленными и без воротничков»; «обмундирование курсантов грязное», а у некоторых и рваное (Минское военное училище, 27 мая – 5 июня 1937 г.);
– «внешний вид курсантов мешковатый», «за собой курсанты не всегда следят, часто не пострижены как следует, небриты, грязь под ногтями и т. п.» (Омское пехотное училище, май 1937 г. На выпускных испытаниях 36-го омские курсанты выглядели подтянутыми, но впечатления, произведенные ими в 1935-м и начале 1937 г. на инспектирующих, убеждают, что это как раз тот случай, когда выказываемые на экзаменах «выправка и четкость» «в повседневной жизни не практиковались» – и что в начале 1937-го омичи показали свой реальный уровень)244.
Рязанская пехотная школа (с 16 марта – училище), как и в 1934–1935 гг., продолжала балансировать на грани между хорошей и удовлетворительной оценками. В начале февраля 1937 г. командир корпуса ВУЗ МВО комдив С.О. Белый нашел, что одиночная строевая подготовка рязанских курсантов не на должной высоте: «в строю равнение плохое, шаг медленный, повороты нечеткие, ходят курсанты как связанные, докладывают не по-уставному». Но в апреле даже въедливый помощник начальника 1-го отдела УВУЗ РККА майор А.Г. Самохин – беспощадно раскритиковавший минских курсантов – счел, что рязанские «вполне опрятно одеты, имеют хорошую выправку, подтянуты»245.
Таким образом, несмотря на наметившееся в 1934 г. некоторое повышение требований к дисциплине (проявившееся прежде всего в строевой подготовке и почти не коснувшееся внутреннего порядка и субординации), дисциплинированность советских курсантов и к моменту начала чистки РККА могла считаться в целом удовлетворительной (и то с натяжкой) лишь для бойцов срочной службы, а для командиров все еще была неудовлетворительна. Максимум, чего удалось добиться в 1934–1936 гг. (и то не везде), это заставить курсанта быть более или менее опрятным и держаться по-строевому и соблюдать внешнюю дисциплину в присутствии начальников. О привитии же настоящей, внутренней дисциплины – индикаторами которой служат постоянное сохранение строевой выправки и четкости в движениях (а значит, и собранности) и постоянное же соблюдение субординации – не было и речи. Для этого дисциплинарная практика советских военных школ была все еще слишком либеральной.
Больше того, материалы по ряду школ указывают на происшедшее на рубеже 1936 и 1937 гг. (по неясным причинам, но за целых полгода до начала массовых репрессий) ухудшение дисциплины – отбросившее ее на уровень 1931–1932 гг., когда она вообще находилась, по существу, в состоянии разложения.
Следствием дисциплинарного «либерализма» военных школ стало наполнение «предрепрессионной» РККА охарактеризованными нами в предыдущей главе слабо дисциплинированными командирами, командирами, которые (как отмечалось, например, в подготовленном в сентябре 1932 г. проекте приказа по военно-учебным заведениям) «далеко не являются образцом дисциплинированности, аккуратности, исполнительности, настойчивости и четкости в своей командирской работе» и даже «в опрятности»246.
Такие командиры, естественно, не могли дисциплинировать и бойцов и младший комсостав.
Во-первых, не будучи «подтянуты» сами, они не могли придавать этой задаче должного значения. А во-вторых, они и подготовленные ими младшие командиры просто не знали, как это делается. Их личный опыт не раскрыл перед ними дисциплинирующего эффекта таких вещей, как строевая подготовка (особенно одиночная) и твердый внутренний порядок в части, то есть неустанная повседневная требовательность во всех мелочах службы и быта. Если, напоминал 14 апреля 1934 г. помощник начальника
