Читаем без скачивания Стрелы на ветру - Такаси Мацуока
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На протяжении пятнадцати лет Мукаи оставался верным, подобострастным помощником главы тайной полиции сёгуна. Он делал то, что велел ему его господин, Каваками, и не задумывался о частых страданиях и немногочисленных радостях, которые доставляла ему работа. В конце концов, цель жизни не в поиске радости, а в том, чтобы чтить вышестоящих, повиноваться им и повелевать нижестоящими. То есть так он думал.
Он слишком поздно узнал, что это существование – не жизнь, а всего лишь смерть заживо.
Жизнь – вот она.
Грубая животная сила скакуна, несущего его в бой, была лишь слабой тенью жизненной энергии, переполняющей сейчас все существо Мукаи.
– Гэндзи!
– Гэндзи!
– Гэндзи!
Мукаи был охвачен экстазом. Сейчас, ведя свой отряд в атаку ради спасения Гэндзи, он чувствовал себя живым воплощением божества – повелителя молний. Любовь указала ему возможности, о которых он не смел и мечтать. И деяния, свершенные во имя этой любви, навеки освободили его. Мукаи переполняло счастье – эгоистичное, личное, чистейшее счастье. Он позабыл о долге, семействе, положении в обществе, истории, традициях, обязательствах, репутации и стыде. Все это было полнейшей чепухой по сравнению с любовью. Сейчас имело значение лишь одно – поскорее соединиться с Гэндзи.
Сто восемьдесят верных вассалов покинули его небольшое имение и отправились вместе с Мукаи в этот отчаянный поход. Их подвигло на это пророчество Гэндзи о полной и окончательной победе. Насколько было известно Мукаи, подобного пророчества Гэндзи не изрекал никогда. Мукаи просто солгал, и солгал необычайно искусно. Любовь загадочным образом наделила его необходимым красноречием. Вассалы Мукаи, привыкшие видеть своего господина неуклюжим, незаметным, косноязычным, были так изумлены, что поверили всему.
И теперь, летя под знаменем с воробьем и стрелами – как тогда, во сне, – Мукаи пребывал выше страха и надежды, жизни и смерти, прошлого и будущего. Все это не имело сейчас ни малейшего значения. И Мукаи радостно и самозабвенно прорубал себе путь.
– Гэндзи!
Он выкрикивал это имя, словно объяснение в любви, словно боевой клич, словно священную мантру.
Обезумев от страха перед пулями и лошадиными копытами, многие из подчиненных Каваками попытались спрятаться в укрытии, устроенном воинами Гэндзи. И поток охваченных паникой вооруженных людей грозил вот-вот завершить то, чего не удалось организованной атаке. Над Гэндзи и его спутниками нависла смерть.
Неужто он зашел так далеко лишь затем, чтобы опоздать на считанные мгновения? Мукаи проклинал себя за глупость: он не угадал, где именно Каваками устроит засаду. Будь он наделен талантом военачальника, он давно бы понял, куда нужно двигаться, и добрался бы сюда еще несколько дней назад. Он ненавидел себя за неумение ориентироваться: как он мог свернуть не на ту тропу в горах! Если бы он лучше разбирался в движении звезд, в ветрах, в перелетах птиц, он ни за что не потерял бы несколько драгоценных часов, двигаясь вместо запада на восток. Он горько раскаивался в том, что пятнадцать лет безвылазно просидел в камерах для допросов, не видя белого света. Если бы он вел более подвижный образ жизни, то лучше знал бы здешние края, и это возместило бы ему недостаток стратегического мышления.
Нет! Если они с Гэндзи умрут, то вместе! Иначе и быть не может, раз любовь и судьба позволили им оказаться рядом! Мукаи оторвался от своих телохранителей и очертя голову ринулся в бушующее море людей и мечей.
– Гэндзи!
Бешено рубя налево и направо, Мукаи пробивался к укрытию Гэндзи. Врагов было так много, что вскоре его конь рухнул. Мукаи почти не замечал сыпавшихся на него ударов копий и мечей. Гэндзи. Он должен добраться к Гэндзи. Он продолжал сражаться, шаг за шагом продвигаясь вперед.
– Господин Мукаи! Подождите!
Вассалы Мукаи пытались прорваться за ним следом.
– Гэндзи!
– Мукаи!
Мукаи перепрыгнул через вал из лошадиных туш и оказался перед Гэндзи.
– Мой господин, – с поклоном произнес он. – Я прибыл, как и обещал.
– Берегитесь! – Гэндзи отбил чей-то удар, нацеленный в спину Мукаи. – Нам придется сейчас обойтись без обмена любезностями. Должен сказать, что я чрезвычайно удивлен – и очень рад вас видеть, Мукаи.
– Мой господин, – повторил Мукаи. Любовь, прежде наделившая его красноречием, теперь лишила его дара речи. – Мой господин…
И это было все, что он мог сказать.
Гэндзи был весь в крови, с головы до пят. Мукаи не мог бы сказать, чья эта кровь – самого Гэндзи, вражеская или лошадиная. Да и какое это имело значение? В этот драгоценный миг обреченности, когда он плечом к плечу с Гэндзи сражался против великого множества врагов, всякая разница между понятиями «я» и «не я» исчезла. Не существовало больше ни субъекта, ни объекта, ни отсутствия субъекта и объекта. Время не шло, но и не стояло. Что происходило сейчас в нем, а что – вовне? Мукаи не мог бы ответить на этот вопрос. Этот вопрос просто не имел смысла.
– Мой господин…
Несколько отчаянных мгновений казалось, что их конец настал. Людей Каваками было слишком много, а людей Гэндзи – слишком мало. На место каждого зарубленного врага вставало трое. А потом, в тот самый миг, когда круг вражеских мечей уже готов был сомкнуться, со стен монастыря ударил очередной залп, и бой прекратился. Сподвижники Каваками, словно услышав некую безмолвную команду, принялись бросать оружие и падать ниц.
Все было кончено.
– Вы победили, мой господин, – сказал Мукаи.
– Нет, – возразил Гэндзи. – Это вы победили, Мукаи. Победа принадлежит вам, и только вам.
Мукаи улыбнулся – улыбка была столь сияющей, что ему самому показалось, будто от его тела исходит свет, – и рухнул.
Гэндзи едва успел подхватить его.
– Мукаи!
Тут подоспели вассалы Мукаи.
– Господин!
Мукаи взмахом руки велел им отойти. Он неотрывно смотрел в лицо Гэндзи.
– Куда вы ранены? – спросил Гэндзи.
Но Мукаи ни капли не волновали его раны. Он хотел сказать Гэндзи, что пророческие сны приходят не только к провидцам, но и к простым людям, таким, как он, Мукаи, если ими движет искреннее чувство. Он хотел сказать, что уже видел эту сцену – совершенно отчетливо, в малейших подробностях: кровь, объятия, смерть, бесстрашие, и самое главное – вечное экстатическое единение, превосходящее всякие пределы восприятия, ощущения и понимания.
А потом даже это желание ушло, и осталась лишь улыбка.
– Господин!
Вассалы Мукаи потрясенно смотрели, как Гэндзи опускает тело их господина на землю. Мукаи сказал им, что Гэндзи предрек победу. Но ни словом не упомянул, что сам он при этом погибнет.
