Читаем без скачивания Момент - Дуглас Кеннеди

«Уменя тоже есть скайп! — ответил он. — Здорово, нам обоим это будет бесплатно, и я смогу грузить вас новинками манги».

«Грузи на здоровье, — подхватил я. — И знай, что ты можешь звонить мне в любое время. Дня и ночи. Потому что я, как и ты, почти не сплю».

Но в тот вечер я заснул сразу и проспал всю ночь. Девять часов беспробудного сна. Когда я проснулся, меня встретил один из тех редких зимних дней в Мэне, когда небо сияет голубизной. Морозец ниже нуля, но не арктический. Снег девственно-чистый. И мир кажется прибранным и правильным в такое ясное солнечное утро.

Я разобрался с корреспонденцией. Написал несколько страниц своего объемного очерка по поездке в Мавританию, которую предпринял еще до Рождества. Потом сел в машину и поехал в итальянский ресторанчик в Брансвике, который так нравился Кэндис. Она уже ждала меня за столиком. Когда я вошел, она не сразу заметила меня, зато я успел ее разглядеть. Сдержанная и элегантная, одетая просто, но стильно, в черном свитере и джинсах, — интеллектуалка и симпатяга, но лишенная угловатой холодности своей матери.

Она сидела, склонившись над книжкой, и грызла кончик карандаша.

— Что, книга, достойная прочтения? — спросил я, подходя к столику. Она подняла голову и осчастливила меня широкой улыбкой, хотя в главах промелькнула тень беспокойства.

— Томас Манн. «Волшебная гора». «Великие произведения мировой литературы в переводе». У меня экзамен в понедельник.

— Роман очень длинный, но хорош в своей назидательности.

— Назидательности. Мне нравится.

— Дарю, — сказал я, присаживаясь. — Могу я соблазнить тебя бокалом вина?

— Ты же знаешь, мне еще несколько месяцев до совершеннолетия.

— Если нагрянут копы, я отобьюсь.

— Мой отец вне закона, — улыбнулась она.

— Послушай, когда я учился в колледже, пить можно было с восемнадцати. Правда, это было в декадентские семидесятые, когда мы не были так озабочены микроменеджментом социального поведения в стране.

— Ты говоришь как истинный либертарианец.

— Я говорю как мужчина, которому перевалило за пятьдесят.

Подошел официант, и мы заказали полбутылки «Кьянти».

Он взглянул на Кэндис, пожал плечами и отправился за вином.

— Вот видишь, мы их обманули, — сказал я.

— Хорошо, только бокал — это мой предел.

— Мой тоже, потому что я за рулем. И я только что вернулся кое-откуда.

— Что за «кое-откуда» на этой неделе?

— Между прочим, я целых полтора месяца никуда не ездил.

— Это новый рекорд.

— Я был в Берлине.

— По старым местам? Ты сегодня какой-то не такой, отец. Что-нибудь случилось там?

— Много чего.

— Не хочешь поделиться?

— Хочу… но пока не готов.

Я видел, что моя дочь изучает меня. В присущей только ей спокойной манере аналитика. Потом она улыбнулась понимающей улыбкой и сказала:

— Нет проблем, пап. Когда будешь готов рассказать… конечно, мне очень хочется послушать. Но ты действительно выглядишь… задумчивым, так бы я сказала.

— Пожалуй, ты права. Но когда я увидел тебя за столиком, ты выглядела… да, я бы сказал, задумчивой. И это, как я понимаю, с Томасом Манном никак не связано?

Принесли вино. Мы чокнулись. Я видел, что Кэндис пытается сформулировать что-то очень важное и трудное — у нее было такое выражение лица, как всегда бывает, когда она принимает важное решение. Застав ее в момент внутреннего конфликта, я почувствовал, как меня переполняет любовь к дочери. И отчетливо понял, что она уже вступает во взрослую жизнь со всеми сопутствующими сложностями.

Опустив глаза, она сказала:

— Пол сделал мне предложение.

Пол Форбуш. Очень милый, очень рассудительный парень из Нью-Йорка, ее однокурсник, он изучал философию и религию; мы встречались несколько раз, и я неизменно отмечал, как он добр и внимателен к моей дочери. Он даже признавался мне в том, что обожает ее. Тогда они приехали ко мне на уик-энд, и я не изображал «шокированного отца», когда они легли в одну постель в гостевой комнате. Улучив момент, он сказал мне:

— Вы знаете, сэр, что ваша дочь, Кэндис…

— Пол, мы же не в романе Джейн Остин, так что зови меня Томас. И я, конечно, знаю, что Кэндис моя дочь, поэтому…

— Ну, я просто хотел сказать, Томас… сэр… что Кэндис — это лучшее, что было в моей жизни.

— Это очень приятно слышать, Пол.

— И еще я думаю, что она самый умный человек на свете.

Я почему-то сразу решил, что — в силу моих постоянных разъездов и прохладных отношений с ее матерью — Кэндис, возможно, и выбрала Пола за его порядочность и стабильность. Прекрасные качества, но явно не самые выдающиеся и интересные.

И вот теперь…

— Когда же поступило это предложение? — спросил я.

— Три недели назад.

— Понятно.

— Я знаю, надо было сказать тебе об этом раньше.

— Вовсе нет. Тебе нужно было время все обдумать, прежде чем говорить со мной.

— Я и с мамой еще не говорила.

— Ну, хорошо, как ты, довольна? Удивлена? Напугана?

— Все вместе. Знаешь, Пола недавно приняли в Йельскую семинарию. Он закончит там магистратуру, а может, и докторантуру. И потом его посвятят в духовный сан епископального священника.

— Замечательно, — сказал я.

— Слышу иронию в твоем голосе.

— Епископальцы, к счастью, не пятидесятники. И он отличный парень. Но…

— Я думаю, что люблю его, пап.

— Это уже ближе к теме, если ты собираешься за него замуж. Но, заметь, ты сказала «я думаю». Извини… я понимаю, что другой бы на моем месте прыгал от радости и кричал: «Фантастика!» Просто…

— Он тебе не очень, да?

— Как я уже сказал, я нахожу его исключительно приятным и рассудительным молодым человеком. И я знаю, что он обожает тебя.

— Я все жду, когда прозвучит «но».

— Но… ты знаешь, я отложил пятнадцать тысяч долларов на подарок тебе к окончанию колледжа. Я надеюсь, что ты примешь эти деньги и свалишь куда-нибудь на год. Помотайся по Юго-Восточной Азии, потом поезжай в Австралию. Сделай себе рабочую визу, которую дают сразу по окончании колледжа. Проведи полгода на Барьерном рифе или поработай в газете в Сиднее. У меня там есть кое-какие связи. И возвращайся — или нет, — а там уж посмотришь, какой сделать следующий шаг.

— Другими словами, не выходи замуж.

— Другими словами… сначала найди свое место в мире. Не загоняй себя сразу в угол. Тем более что это может быть вовсе не тот угол, в котором тебе захочется остаться.

— Пол мне то же самое говорит. Он знает про эти пятнадцать тысяч. И знает, что ты подбиваешь меня на поездку. Говорит, что его отцу, профессиональному бухгалтеру, такая классная идея никогда бы не пришла в голову. Пол хочет, чтобы я поехала. Но чтобы потом я вернулась и вышла за него замуж.

— Очень прогрессивный подход.

— Я опять слышу иронию, отец.

— Я думаю, что Пол прав. Открой для себя мир. Путешествуй. Ищи приключений. И если через год у тебя не пропадет желание выйти за него замуж…

— Я думаю, что хочу выйти за него замуж сейчас.

— А…

— Ты разочарован?

— Я никогда не разочаруюсь в тебе, Кэндис. Никогда.

— Но ты считаешь, что я принимаю решение, не обдумав его, как следует. На самом деле я очень много думала. Пол уважает меня и очень мною дорожит. Он не пытается загнать меня в какие-то рамки. Он дает мне полную свободу и право выбора.

— Все это звучит очень заманчиво. Только… почему бы не воспользоваться тем, что он отпускает тебя на год путешествовать по миру?

— Да, и на Бонди-Бич познакомиться с каким-нибудь шальным сёрфингистом, который заморочит мне голову и убедит в том, что мир на самом деле куда шире, чем то, что предлагает будущий епископальный священник?

Я улыбнулся и мысленно сказал себе: все, заткнись… больше никаких советов. Но неожиданно для себя произнес:

— Я никогда не буду указывать, что тебе делать со своей жизнью, Кэндис. Просто будь уверена в том, что ты по-настоящему любишь этого человека, вот и все.

— Я уверена. Да, вначале у меня проскользнуло «я думаю». Но это скорее от волнения. Мне казалось, что, если я скажу тебе определенно: «Да, я знаю, что это он», ты решишь…

— В конечном счете, это неважно, что я решу. Главное — что ты чувствуешь. Только это имеет значение. И если ты действительно уверена, что это…

— Ты же испытывал такое, да?

— Да. Было.

— Но не с моей матерью.

— Это она тебе сказала?

— Да. И добавила, что тоже не испытывала такого к тебе.

— Что ж, твоей маме не откажешь в прямоте.

— Но она еще говорила, что ты никогда не рассказывал ей об этом. Та женщина…

— Возможно, если бы я рассказал об «этом», она бы очень огорчилась.