Читаем без скачивания Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

…В начале марта в интернате поднялся переполох – заведующая сообщила, что заведение собирается посетить сам мэр. Городские организации намеревались оказать воспитанникам гуманитарную помощь. Разумеется, задолго до визита добрых дядь всех сотрудников подняли на уши. Всем миром надраивали стены, закрашивали на них надписи, подмазывали штукатурку.

– Лучше б денег дали сперва на ремонт, а потом уж торжественно приходили, – ворчала Соня, пытаясь оттереть жуткий, расслоившийся за многие годы, линолеум.

– Вот и выдвини предложение, – хмыкнула Мария Фёдоровна. – С мэром Калюжный приедет – у него куча бабок. Может и до приезда дать, и после.

– Кто приедет? – замерла на месте Соня.

– У-ух! – хлопнула себя по лбу воспитательница. – Я и забыла. Свёкор твой бывший, значит?

– А Ольга Филипповна в курсе?

Соне совсем не улыбалось снова остаться без работы.

– Конечно. Надо бы ей про тебя напомнить, чтобы накладки не вышло. Ты к ней сходи посоветуйся.

Напоминать Ольге Филипповне не пришлось, она в тот же день вызвала Соню к себе и попросила не показываться гостям на глаза – от греха подальше. Семёновна болела уже вторую неделю, и Соне предстояло помочь Марии Фёдоровне – убраться в группе, одеть-причесать детей, отрепетировать выступления. Оставалось надеяться, что высокие гости ограничатся актовым залом, детским концертом и раздачей подарков. Ожидалось также прибытие прессы – кто же делает доброе дело, не протрубив о нём на весь город?

В назначенный час Мария Фёдоровна повела чистых, нарядных и изрядно напуганных детей на мероприятие, а Соня взялась прибирать игрушки. Прошло минут десять, как вдруг из спальни раздались непонятные звуки. Соня кинулась туда, но никого не увидела. Тогда она притворилась, что уходит, а сама замерла на пороге. Под одной из кроватей кто-то закопошился. Соня присела и обнаружила лежащую на животе девочку.

– Валя? Это ещё что такое? А ну вылезай! – строго приказала Соня.

Беглянка выползла на белый свет. Хорошо, что Соня тщательно мыла с утра полы, а то белая блузка девочки превратилась бы невесть во что.

– Как же так – мы же всех посчитали! – всплеснула руками Соня.

– А я построилась, а потом сбежала! – гордо сообщила девочка, ни капли не растерявшись.

– И почему ты сбежала? Ты не хочешь подарков?

– He-а! Они сраные.

– Какие? – обалдела Соня.

– Сраные.

– Это ещё почему?

– А мама всегда так говорила папе: забери свои сраные подарки! Я не хочу сраные!

Валя поступила в интернат в начале недели. Отец из ревности избил мать до полусмерти и сел в тюрьму. А та, выйдя из больницы, осталась инвалидом и не смогла заниматься детьми. Их было двое, старший уже два дня как давал прикурить третьему этажу. Валя вела себя тихо, но на контакт шла с трудом. Соня впервые услышала от неё такую внятную речь.

– Эти подарки нормальные, чистые, – как можно убедительнее сказала Соня. – Пошли, я тебя отведу.

– Ладно, – согласилась девочка.

Они поднялись к актовому залу, и Соня осторожно заглянула в открытый дверной проём. Мероприятие уже началось. На сцене выступали юные танцоры, а в президиуме, чуть сбоку, ближе к проходу, восседали почётные гости – пять человек, не считая охраны, четверо мужчин и одна женщина. Мэра Соня знала по фотографиям – вон тот упитанный, круглый, достаточно ещё молодой мужчина, похожий на поросёнка. Его лысина празднично блестела, отражая люстру.

Соня перевела взгляд и сразу же узнала среди гостей своего, как выразилась Мария Фёдоровна, свёкра. У неё даже что-то ёкнуло внутри – по крайней мере, издали Антон Калюжный казался копией своего сына. Он был строен, высок, темноволос и подтянут. Даже когда он сидел, выглядел спортивным и ладным. Соня знала, что ему сорок семь, но дала бы гораздо меньше. Женщина рядом с ним, конечно же, не могла быть Валентиной Юрьевной – слишком молода и некрасива, типичная канцелярская крыса, чиновница от образования, которых так много при детских учреждениях.

Отвернувшись от них, Соня поискала глазами свою группу и обрадовалась, обнаружив затылок Марии Фёдоровны – дошколят посадили у самой сцены.

– Вон, смотри, – Соня наклонилась к Вале и прошептала:

– Иди до конца, прямо в первый ряд, к Марии Фёдоровне, ясно?

– Да! – кивнула девочка.

Она, и правда, пошла по проходу, но Соня не могла уйти, не убедившись, что ребёнка забрали. Зал состоял из нескольких ярусов, каждый из которых отделялся приступкой – дурацкая идея строителей. Не заметив этой ступеньки, Валя размашисто шагнула, подвернула ногу и, упав прямо посередине лестницы, громко заревела.

Конечно, через секунду к ней кто-нибудь подошёл бы, но Соня действовала рефлекторно. Она бросилась к Вале, подняла её на ноги и стала осматривать, стараясь держаться к сцене спиной.

– Тихо, тихо, – уговаривала Соня. – Очень больно? Можешь ступить?

Валя продолжала рыдать, очень громко, и представление на сцене смешалось. Все оглядывались, пытаясь понять, что случилось.

– У нас тут маленькое происшествие, – слащавым голосом произнёс главный организатор мероприятия – зам по воспитательной работе.

Неожиданно из президиума поднялся сам Калюжный и направился прямо к ним.

– Иди ко мне, девочка, – ласково проговорил он. – Ну, что случилось, ножку больно, да?

Не успела Соня опомниться, как он тоже присел перед Валей на корточки и взял её за руку. Да, голос у него оказался тем самым – низким, твёрдым, очень начальственным, таким, как она слышала на записи его разговора с Митей. Но вот интонации… Если бы Соня не знала, в жизни бы не поверила, что этот человек хладнокровно отправил киллера к своей жене. Нет, это был добрый и щедрый дядя, глаза его светились лаской и умилением.

Соня понимала, что убегать поздно, это только вызовет подозрения. Она встала и отошла немного в сторону. Калюжный не обращал на неё никакого внимания, и Соня смогла разглядеть его получше.

Митя, оказывается, очень, очень на него похож… Те же скулы, тот же чуть монгольский разрез глаз. Но причёска у его отца была другая – аккуратная чёлка на куда более низком лбу, да и складка губ – упрямая, жёсткая, тонкая. Соня хорошо представляла, как он может говорить – цинично и грубо. А уж глаза… Совсем не такие, не Митины. Проницательные, едкие, они буравили собеседника, ничего не рассказывая о себе. Соне же и вовсе не хотелось в них заглядывать.

Он поднялся, продолжая держать девочку за руку.

– Пойдём со мной, – предложил он малышке. – Как тебя зовут?

– Валя, – смело ответила та.

– Валечка? – на лице у Калюжного появилась настоящая нежность. – Какое замечательное у тебя имя!

Взгляд у него удивительно потеплел. Калюжный перевёл глаза на Соню и улыбнулся – сентиментальной, почти смущённой улыбкой.

– Позволите мне забрать вашу воспитанницу?

Соня молча кивнула. Калюжный пошёл обратно в президиум с девочкой на руках, по дороге вытирая ей слёзы. Усадил к себе на колени и весь оставшийся концерт просидел, что-то нашёптывая ей на ушко и гладя по ручке. Корреспонденты оживились – кадры получались замечательными.

А Соня не стала уходить. Она села в последний ряд, спрятавшись за чьей-то спиной, и, как заворожённая, наблюдала за своим так называемым родственником.

Церемония подходила к концу. Соня опомнилась – Мария Фёдоровна, разумеется, не забудет про Валю. Пока все аплодировали речи мэра, Соня встала и потихоньку вышла из зала. В игровой было чисто и убрано, и она присела на подоконник в ожидании группы, пытаясь успокоиться. Ну, чего она так разволновалась? Кто ей этот Калюжный? Наплевать на него… не надо о нём даже думать – как приехал, так и…

На лестнице послышался топот ног – дети возвращались обратно. Первой в дверях появилась Мария Фёдоровна – глаза у неё были круглые, она только и успела, что сделать беспомощный жест рукой. Соня невольно подскочила: следом, окружённый детьми, шёл Калюжный. На руках он держал Валю.

Гость прошёл в игровую комнату и усадил ребёнка на стульчик.

– Ну, не болит теперь ножка? – ласково поинтересовался он.

Вообще, как мужчина он впечатлял – особенно сейчас, когда говорил так тихо и проникновенно. Соня снова вспомнила Митю, и у неё сжалось сердце. Она стояла, как вкопанная, не зная, как себя вести. У Калюжного имелись её фотографии, но в жизни-то он её никогда не видал. За его спиной переминался секъюрити, сам не понимая, от кого охраняет здесь своего шефа.

Калюжный обвёл глазами помещение.

– Да… – протянул он. – Тут ещё работать и работать… Ну, ничего! Потихоньку сделаем. Вы знаете…

Мария Фёдоровна как раз наклонилась к кому-то из ребят, и он, в поисках собеседника, повернулся к Соне.

– Знаете, – продолжал он. – В этом интернате, возможно, вот в этой самой комнате, два года пробыл мой сын. Не поверите, наверное, но так сложились обстоятельства. Что поделаешь – тяжёлые времена…