Читаем без скачивания Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

«Не в этой, – подумала Соня. – Раньше малыши были в соседнем здании».

Но вслух сказала:

– Отчего же. Охотно верю. Всякое в жизни бывает.

– Да… Вы тогда сами были ребёнком и наверняка жили с мамой и папой. А вот я не могу себе простить, что так получилось. И вот я решил, что буду помогать детям, которые вот так же остались одни. Отремонтируем здание – раз. С питанием разберёмся – два. И, знаете что… начнём отправлять детей на экскурсии. В Москву, в Питер. А может, и за границу – там видно будет. Моя невестка занимается благотворительностью, у неё в Москве собственный фонд… В столице часто забывают, что есть ещё люди и за чертою Москвы…

Он говорил и говорил – как на митинге, а Соня смотрела на него с растущим недоумением. Она не понимала, для чего он так перед ней распинается. Мария Фёдоровна давно вжалась в стенку, стараясь не привлекать внимания. Корреспондентов рядом не было, заведующей тоже. Казалось, он хочет произвести благоприятное впечатление именно на Соню. Но восхищения в её глазах не появлялось, и от этого Калюжный становился всё красноречивее.

Наконец, в дверях возникла Ольга Филипповна – она разыскивала, куда делся гость. Увидев, что он беседует с Соней, она обомлела. Следом нарисовались корреспонденты и мышиная женщина-чиновник.

– Антон Игоревич! – обратилась к нему последняя. – Нас ждут…

– Да, да, конечно, – опомнился он. – До свидания, дети! Валечка! До свидания, маленькая! Я к вам ещё приеду.

Он сделал несколько шагов к дверям, но неожиданно остановился и снова обернулся к Соне.

– Вот так… вот так вот мы и поступим. И всех, кто здесь трудится, дарит детям тепло – тоже не обидим. Вас как зовут?

Все замерли, Ольга Филипповна за его спиной стала белее мела.

– Сара, – неожиданно для самой себя ответила Соня. – Моисеевна!

– Как? – потерял дар речи Калюжный.

– А что, не похожа? – невинно спросила она.

Он несколько секунд постоял, не зная, что сказать, потом повернулся и вышел. Заведующая за его спиной сделала страшные глаза и побежала за ним следом. Вся делегация удалилась, а Соня упала на стул и залилась истерическим смехом.

– Боже мой! Это надо подумать… – хохотала она. – Мария Фёдоровна! Я ему, похоже, понравилась… ой, не могу… это у них семейное… «Сара Моисеевна»! Я уж думала, он подавится!!!

Мария Фёдоровна несколько секунд взирала на неё, а потом взяла стакан, набрала в рот воды и брызнула Соне в лицо. От неожиданности она прекратила смеяться, закрыла лицо руками и замерла.

– А ну хватит! – строго прикрикнула воспитательница. – Чего разошлась?

– Теперь он узнает, кто я, – обречённо сказала Соня, вытирая лицо. – Сообразит, не дурак. Без работы останусь, вот идиотка! Понесло меня… как обычно…

– Ничего, авось пронесёт, – успокоила та. – Небось, выйдет сейчас и думать о тебе забудет.

Не пронесло. Собираясь на работу, Соня старалась не вспоминать о визите Калюжного, от души надеясь, что он ничего не понял. Как только она представляла, что у её поступка будут последствия, холодок пробегал у неё по спине.

Но не успела Соня прийти в интернат, как к ней подбежала Мария Фёдоровна:

– Иди, вызывают…

Ругая себя последними словами, Соня поплелась к начальству. Оказалось, Калюжный в тот же день позвонил Ольге Филипповне – лично, без посредников и секретарей. Выяснять, кто такая Соня, ему не понадобилось – он и сам уже догадался, только потребовал подтверждений. Никаких указаний от него ещё не последовало, и умная женщина не стала бежать впереди паровоза. Отругав Соню за провокацию, предупредила: против Калюжного не пойдёт, и отправила обратно в группу.

Всё произошло в тихий час. Окна в спальне выходили на улицу, голые деревья не загораживали обзор, поэтому Соня сразу увидела подъехавшие к воротам иномарки – огромную чёрную (похоже, Калюжные особо любили этот цвет) и другую, поменьше. Из первой вышел сам Антон Игоревич, из второй – двое охранников. Один остался стоять на улице, другой прошёл в здание вслед за шефом. Интересно, подумала Соня, почему приказ об увольнении нельзя было отдать по телефону? Раньше Калюжный действовал исключительно чужими руками. А может… Она даже выпрямилась от этого предположения – может, он решил поиздеваться над ней лично? Растереть в порошок и получить удовольствие?

Без сомнения, так оно и было. Но Соня не ощущала страха, только возбуждение, почти боевой азарт. Она не знала, что придаёт ей силы, но почувствовала вдруг собственное превосходство, словно она разведчик на фашистском допросе. Нет, господин Калюжный, не дождётесь вы просьб о пощаде!

Соня вышла из спальни – навстречу. Высокий гость не замедлил появиться в дверях – без охранника. Короткий знак рукой – и Мария Фёдоровна растворилась за дверью. Свёкор и невестка остались один на один.

Здороваться никто не стал. Они стояли и рассматривали друг друга: Калюжный – тёмным, недобрым взглядом, с характерным прищуром, Соня – открыто и вызывающе. Она не собиралась начинать первая.

– Ну, садись, что ли. Перетрём, – разбил тишину Калюжный, когда пауза совсем затянулась.

– Деревья умирают стоя, – отозвалась Соня.

Не услышав в её голосе ни страха, ни волнения, Калюжный нахмурился, брови у него приподнялись вверх. А она никак не могла понять, почему не боится. Даже мелкий чиновник в паспортном столе внушал ей куда больший ужас, а тут… Наверное, это объяснялось его чисто внешним сходством с Митей. Она видела в Антоне Калюжном черты своего мужа и поэтому не могла воспринимать его по-настоящему опасным.

Он ещё немного помолчал. Прошёл к окну, постоял, глядя куда-то вдаль, потом обернулся.

– Забавно как вышло, – усмехнулся он. – Сара Моисеевна, значит? Или… Софья Васильевна?

– Да какая же разница, – не отрывая от него глаз, ответила Соня. – Для вас.

– Ладно, хорош! – он рубанул рукой воздух, как начальник на совещании. – Шутки в сторону – поговорим откровенно. Времени у меня мало, так что слушай сюда, девочка…

У Сони даже скулы свело от ненависти.

– Спасибо, что снизошли, – перебила она. – У меня, вообще-то, рабочий день, так что говорите быстрее.

От такой наглости Калюжный просто обалдел.

– Да ты, я посмотрю, борзая? Я и так слишком долго тобой занимаюсь! Да ты… Кто ты есть? Ты…

Наверное, он собирался выдать один из своих мерзких эпитетов – из тех, что она слышала о себе на записи. Но почему-то не выдал.

– А вы-то меня как достали… – устало выдохнула Соня и опустилась на стул. – Ну чего вам ещё надо? Увольняете – так увольняйте.

Он подошёл и навис над своей жертвой, положив руку на спинку её стула, словно Жеглов, допрашивающий преступника. Но это так напомнило Соне сцену на даче, когда Митя приглашал её танцевать, что она чуть было не улыбнулась.

– Не спеши, – сказал Калюжный. – Сначала надо выслушать старших, а после борзеть. Я, может, не ссориться с тобой пришёл. А ты уже нахамила.

Соня недоуменно глядела на него снизу вверх.

– Наверное… – медленно произнесла она, не пытаясь отодвинуться и не опуская взгляда, – у меня были на то причины…

– У меня к тебе сейчас претензий нет, – неожиданно заявил гость. – Понимаю, мы тебе насолили. Но ты сама виновата – знала, куда полезла. Скажи спасибо, легко отделалась, – жёстко добавил он, наклонившись ещё ниже, почти к самому её лицу.

Соня ощутила на щеке его дыхание. Она не шевельнулась, не отстранилась. Калюжный, наконец, выпрямился, отпустил стул и сделал шаг назад, продолжая её рассматривать.

– Я Димку сейчас… понимаю. Что, удивилась? – усмехнулся он, заметив её реакцию. – Вот… увидел тебя лично – и… Но ты мне очень мешала. И сейчас – лучше на его пути не вставай. У сына моего – другая тропинка. У него всё устроено. И Наташка своё не отработала, мне нужен её фонд. Но главное – не это. Жена моя, Димкина мать – она самый дорогой для меня человек. Ради неё – задушу любого. Она тебя ненавидит и никогда не простит. На жидовку ты, конечно, не тянешь – это она зря, уж в этом я разбираюсь. Не знаю, какая ты там сектантка, а что старше… Я – мужик, я Димку понял. Она – никогда не поймёт. Запомни – от моего куска чужим не отломится, против моей воли. Брала бы, пока давали. На что рассчитывала?

Соня не отвечала.

– Но кое-что я могу для тебя сделать. Ты зря не взяла бабки – столько я тебе уже, конечно, не дам, да и не за что. Все свои неприятности ты сама заслужила. Но… – он просунул руку за пазуху и достал конверт. – Короче, на год хватит. Мой тебе совет – выходи скорей за своего гэбиста, он из кожи вон ради тебя лезет. А Димку забудь. И никому о нашем разговоре… а то… – угрожающе закончил он.

Потом вспомнил про конверт и протянул ей.

– Я не боюсь вас… давно не боюсь, – ответила Соня и вскочила, невольно пряча руки за спину. – Мне не нужны ваши деньги – тогда были не нужны, и сейчас тоже! Вам не понять этого, и мне вас жаль. Может, вы бы за деньги и отказались от своей жены… хоть так любите её горячо… я не знаю. А если нет – так чего же вы других-то за быдло считаете?