Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам - Эдуард Филатьев

Здесь хорошо информированный Янгфельдт, пожалуй, сильно заблуждается. Луначарский не был тем человеком, который выдавал разрешения на выезд за границу. Большевики, даже занимавшие весьма ответственные посты, сами просили своих вождей отпустить их в поездку за рубеж. Приведём всего один пример (забежав для этого немного вперёд).

Когда (в 1925-ом) собрался поехать за границу сам нарком Анатолий Луначарский, то этот вопрос решался на заседании политбюро (5 марта) в присутствии Сталина, Бухарина, Томского, Дзержинского, Молотова и Фрунзе:

«17. О поездке т. Луначарского за границу».

Протокол как всегда сух и немногословен. Куда собирался поехать Луначарский, зачем, и что говорили по поводу его просьбы члены политбюро, в документе не указано. Зато на этот раз вердикт высшей партийной инстанции довольно многословен:

«17. Отклонить просьбу о поездке т. Луначарского за границу».

А прошение о поездке за рубеж Сергея Есенина члены политбюро вообще не рассматривали.

Почему?

Женитьба Есенина

2 мая 1922 года Сергей Есенин женился на Айседоре Дункан.

Илья Шнейдер:

«Накануне Айседора смущённо подошла ко мне, держа в руках свой французский „паспорт“.

– Не можете ли вы немножко тут исправить? – ещё более смущаясь, попросила она.

Я не понял. Тогда она коснулась пальцем цифры с годом своего рождения…

– Но, по-моему, этого вам и не нужно.

– Это для Езенин, – ответила она. – Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет разницы, но она тут написана… и мы завтра дадим наши паспорта в чужие руки. Ему, может быть, будет неприятно. Паспорт же мне вскоре не будет нужен. Я получу другой.

Я исправил цифру».

Матвей Ройзман:

«Правильный год рождения Дункан – 1878, Шнейдер поправил эту цифру на 1884, то есть омолодил Дункан на шесть лет, и по паспорту ей было всего тридцать восемь. (Она и выглядела не старше!) Влюблённый в Айседору Сергей торжествовал, понимая, что его мечта о сыне сбудется».

На следующий день, 2 мая, в доме № 3 по Малому Могильцовскому переулку Хамовнический загс Москвы зарегестрировал брак советского поэта и иностранки-танцовщицы.

Илья Шнейдер:

«Загс был сереньким и канцелярским. Когда их спросили, какую фамилию они выбирают, оба пожелали носить двойную фамилию – Дункан-Есенин. И так записали в брачном свидетельстве и в их паспортах…

– Теперь я – Дункан! – кричал Есенин, когда мы вышли из загса на улицу».

Надо полагать, сочиняя «Пугачёва» и мысленно примеряя на себя образ крестьянского вождя, взявшего себе чужое имя, поэт не раз повторял строки:

«Послушайте! Для всех отнынеЯ – император Пётр!»

Теперь этой семейной паре предстояла поездка за рубеж.

Но вспомним уже приводившиеся нами слова Аркадия Ваксберга об отъезде за границу Эльзы Юрьевны Каган:

«Из совдепии не выезжали – из неё бежали, рискуя жизнью и не ведая о том, что ждёт беглеца впереди. <…> А вот Эльза уезжала, как уезжают все нормальные люди в нормальной стране в нормальные времена. История её отъезда полна неразгаданных до сих пор загадок. Ни на один вопрос, который естественно возникает, нет ответов. Впрочем, и вопросов этих почему-то никто не поставил. Ни тогда, ни потом».

Давайте эти вопросы – уже в отношении Есенина – поставим.

Как вообще могла произойти женитьба советского гражданина и иностранки?

Почему на пути осуществления этой затеи, совершенно невероятной в тогдашней стране Советов, не встретилось никаких препятствий?

Почему Александра Блока (и многих других) за границу не выпускали, а Сергея Есенина отпустили сразу?

Ведь всё происходило как бы просто и естественно: влюбился, сделал предложение, получил согласие и женился. Как в любой свободной демократической стране. Но в Советской

России был установлен жесточайший режим диктатуры пролетариата. Известнейших людей выпускали за рубеж только с дозволения членов политбюро ЦК РКП(б). А кандидатура Есенина в Кремле не обсуждалась.

Почему?

Не потому ли, что женитьба поэта и его поездка за рубеж были устроены чрезвычайным ведомством?

«Чрезвычайная» поездка

Эльза Каган и её мать отправились за рубеж с явного одобрения ВЧК. Александр Кусиков поехал за границу тоже в качестве чекистского агента. Какие же могут быть сомнения относительно того, что с некоторого момента и Сергей Есенин стал «солдатом Дзержинского», а его жизненные поступки принялась определять Лубянка?

ГПУ, Иностранный отдел которого возглавил Меер Трилиссер, задумало грандиознейшую акцию. На Западе перед Айседорой Дункан легко распахивались двери, в которые входили лишь избранные. В их числе мог оказаться и Сергей Есенин. Отсюда, надо полагать, у чекистов и возникла мысль, чтобы поэт взял фамилию жены-иностранки.

О том, чтобы заполучить такого агента мечтает, вне всяких сомнений, любая спецслужба. Поэтому на пути осуществления этой чрезвычайной акции не встретилось ни сучка, ни задоринки. То, что гуляка-стихотворец стал мужем всемирно известной танцовщицы, было великолепным прикрытием для гепеушного агента.

Виктор Кузнецов в книге о Есенине написал:

«Подробное знакомство с эпохой 20-х годов приводит к выводу: литература в то время служила удобной ширмой для ЧК-ГПУ».

Сам Есенин, судя по всему, отнёсся к своему новому статусу с большим интересом и с немалым увлечением – ему явно льстила роль чекистского разведчика.

А что говорили об этом неожиданном браке современники Есенина?

Поэтесса Наталья Васильевна Крандиевская-Толстая:

«Порой казалось: эта пресыщенная, утомлённая славой женщина не воспринимает ли и Россию, и революцию, и любовь Есенина, как злой аперитив, как огненную приправу к последнему блюду на жизненном пиру? Ей было лет 45. Она была ещё хороша, но в отношениях её к Есенину уже чувствовалась трагическая алчность последнего чувства».

Матвей Ройзман:

«Есенин попросил собрать всех имажинистов в „Стойле“, внизу, в самой большой комнате. Было много цветов, шампанского, говорили тосты…

Сергей заявил, что он уезжает со своей женой в заграничное турне. Его глаза сияли светло-голубым светом, он как бы упивался своим счастьем… Но ведь «мужиквоствующие» прямо в глаза ему говорили, что он женился на богатой старухе. А он в ответ только улыбался…

Сергей рассказывал об Айседоре с любовью, с восторгом передавал её заботу о нём. Думается, Есенин своим горячим молодым чувством пробудил в Айседоре вторую молодость».