Читаем без скачивания Парадоксы эволюции. Как наличие ресурсов и отсутствие внешних угроз приводит к самоуничтожению вида и что мы можем с этим сделать - Алексей Аркадьевич Макарушин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прелесть неподдельной простоты
На общее благополучие человека будут продолжать влиять и более субъективные вещи, относящиеся к его представлениям о справедливости, морали и, в конце концов, даже об эстетике и красоте окружающего мира. Хотя и они в своем крайнем пределе могут быть сведены к статистическим основаниям. В конце концов именно активное большинство решает, что хорошо, а что плохо. «Хороших» поэтому, как правило, больше, но они порознь, «плохих» меньше, но они легче оказываются заодно (см. размышления Пьера Безухова в финале «Войны и мира»). Смены соотношений активных элементов сторон ведут к фазовым переходам системы.
Даже красота почти сводится к математической гармонии, оказываясь отражением алеаторной (то есть гармонизируемой) составляющей модели мира, формируемой в надорганизменной индивидуальности человеческого сообщества. В этом отношении музыка (особенно симфоническая) может восприниматься как наилучшее выражение гармонии и вершина абстрагирования информации, возникающая только в системе с очень сильно, но не чрезмерно структурированной архитектурой (см. гипотезу «безмасштабной когнитивности» (ГБК) Майкла Левина УПС: глава V). Хотя при попытке ранжирования в больших выборках на первые места предпочтений выходят примеры с едва заметными следами эпистемических явлений, едва заметных «несовершенств». Возможно, поэтому симфоническая музыка слишком идеальна, а джаз слишком перенасыщен эпистемическими феноменами, чтобы стать приятной, красивой музыкой для всех. Так же, например, в среднем как более привлекательные воспринимаются усредненные лица популяции и более симметричные. Но самые привлекательные лица имеют легчайшие отклонения от симметричности и от типичных физиономических признаков. Более того, и в целом персональная привлекательность выше при наличии милых petits défauts.
Дзен-буддистская притча рассказывает о соревновании двух лучших художников Китая, решивших определить, кто является самым искусным мастером, овладевшим всеми секретами ремесла. Первый художник, решив показать судьям и зрителям, что его талант не ограничен традиционными инструментами рисования («четырьмя сокровищами кабинетного ученого»: кистью, бумагой, тушью и тушечницей), схватил пробегающую мимо грязную курицу, окунул ее лапки и хвост в ведро воды, макнул в кучу сажи, и несколькими быстрыми движениями провел курицей по свежевыбеленной стене. Курица – бжик, бжик – прошкрябала по стене, быстро перебирая лапками, коснулась хвостом стены, и взору судей и зрителей открылась абсолютно безупречное изображение. Завороженные судьи и зрители долго не могли вымолвить ни слова: такого совершенства движений мастера и идеальных форм самой картины им прежде никогда не доводилось видеть. Второй художник пристально посмотрел на творение соперника, взял простенькую кисть, коснулся ею кусочка сурика и поставил в правом верхнем углу картины маленькую красную кляксу. Первый художник, возмущенный, хотел было ударить его, но мельком взглянув на свою картину, остолбенел. Всем присутствующим открылась такая невероятная глубина нового смысла, что многие, включая и первого художника, просветлели. Скоро начался дождь и смыл со стены всю картину. Судьи и зрители молча разошлись по домам, а оба художника отправились в разные стороны, никогда больше не встречались и не рисовали, и что с ними случилось дальше, никто не знает[22].
Близкий посыл прослеживается в японском понимании красоты (ваби-саби), которое, если задуматься, гораздо более универсально. Ваби-саби – это, пожалуй, непереводимая словесная конструкция, смыл которой только приблизительно можно интерпретировать как «прелесть неподдельной простоты». Простая чашка со сколом, слегка потертая одежда из грубоватой ткани, неровно покрашенный стул (рис. 43). Ничто [как бы] не сделано специально, нарочито – ни скол, ни потертости, но напоминает, что «ничто не вечно, все несовершенно, все не завершено» и в этом прекрасно. Видеть красоту в незамысловатой вещи – понимать и искренне ценить каждый момент в его многокомпонентной целостности. Именно скромное несовершенство оказывается несущим соединением, организующим целостность вещи (если именно в оригинальности и состоит ее ценность), но в то же время случись что, от него скорее и пойдут разломы: трещины по чашке, разрывы по ткани, гниение по неровностям.
Рис. 43. Рисунок в стиле Суми-Э
Наши несовершенства неизбежны, потому что именно они делают нас теми, кто мы есть, кто интересен миру, потому что это добавляет в мир сложности, залог исполнения закона роста энтропии. Но это же самое приводит к кризисам и катастрофам организма – нашим болезням. Противостоять эволюции на глобальном уровне – увы! – нереально, но на локальном уровне сопротивляться вполне возможно: можно даже поворачивать вспять, где необходимо, и где необходимо, напротив, использовать себе на пользу, многократно ускоряя. Эволюционный подход в терапии рака был рассмотрен в предыдущей главе. Набирает успех эволюционный подход в создании новых антител и вообще новых белков, отмеченный тройной нобелевской премией по химии 2018 года. Джордж Смит (George Smith) из Гарварда еще в середине 80-х годов научился встраивать белки с неизвестной функцией в оболочку фага (создавать «фаговый дисплей»), отбирать специфические антитела и уже с их помощью определять функцию этого белка в клетке. В 2000-е годы кембриджский профессор сэр Грегори Пол Уинтер (Gregory Paul Winter) смог развернуть это метод в обратную сторону: с помощью белков отбирать антитела, добиваясь их максимальной специфичности, что имеет огромное значение, например для их терапевтической эффективности, особенно при лечении аутоиммунных и неопластических заболеваний. Бескомпромиссная Френсис Арнольд (Frances Arnold) из Калифорнийского Университета в Беркли развивает несколько иное и, похоже, гораздо более перспективное направление – ускоренную искусственную эволюцию белков внутри специальной биологической платформы с отбором на выходе в сторону заданных свойств, причем область необходимых свойств практически ничем не ограничена – от производства углеводородного топлива в безвоздушном пространстве до способности активироваться светом строго определенной длины волны. Двигателем искусственной изменчивости в системе служит «несовершенная» полимераза, многократно копирующая ДНК рабочего участка белка с разнообразными ошибками. В принципе, как многократно указывалось, именно спонтанно поддерживаемая несовершенность системы репликации и есть сердцевина любой биологической сущности, создающая пространственно-временной «когнитивный световой конус» ее индивидуальности (см. ГБК Майкла Левина, УПС: глава V).
Да, несовершенства в бытовых вещах как мутации и контрапункты в биологических системах формируют необходимое разнообразие и оригинальность, но в то же время на их стыках с окружающей средой и «телом» вещи или системы легче всего рождаются разномасштабные кризисы и в конце концов придет черед для летальной катастрофы. То, что останется, сможет войти в состав какой-то новой сущности на правах декорации вроде мозаики или пэчворка из остатков былой красоты. Но, скорее, попросту сгниет, сгинет или застынет в полуразрушенном состоянии, как так и не воссоединившиеся заново в едином ансамбле боржомские башни Петрес-цихе и Гогиас-цихе.
Но, в конце концов, достаточно того,
