Читаем без скачивания Хранительница его сокровищ (СИ) - Кальк Салма

По дороге ещё заехали в какую-то небольшую таверну, даже без вывески, только для своих, в которую привёл Руджеро. Там им налили кофе и подали на глиняных тарелках жареных кальмаров, и ещё какую-то морскую мелочь, и Руджеро призывал пробовать и подтвердить, что здесь всё это готовят вкуснее, чем в какой-то там Кайне. Но Галеотто с ними не было, и оспаривать первенство было некому. Впрочем, Тилечка потом подмигнула и сказала, что знает одно место на рыбном рынке, и вот там… Сошлись на том, что непременно выберутся туда как-нибудь.

Съездили посмотреть на корабли — всем было любопытно. Три галеры мирно стояли на якоре, у самой большой на мачте развевался вымпел с парящей птицей — золотой на синем. На палубах кипела непонятная сухопутной Лизавете жизнь, там все что-то делали.

В лавках говорили о последних новостях. О четырёхдневном рейде, о том, что кто-то из соседей был в Тайной службе, и они думали, что хорошо устроились, а вон оно как вышло. И о том, кто пострадал от тёмных тварей — таких хватало. Тилечка, желая расположить к ним продавцов, с невинным видом роняла что-то вроде «мои братья участвовали в том рейде рядом с господином Фалько…» и дальше внимание к их нуждам было обеспечено. В лавке ювелира их обслужили без очереди, а в лавке торговца шёлком — отдали со скидкой большой кусок нежнейшей ткани кремового цвета. Лизавета не могла сообразить, для чего она, но Тилечка сказала — надо! Надо — значит, надо.

Далее снова в Обитель, там Тилечка то и дело раскланивалась с разными знакомцами — да, она больше здесь не живёт, да, она живёт хорошо, и всем бы так, спасибо, нет, больше во дворце, насколько она знает, никто не нужен, извините. В мастерской она попросила мальчишек помочь показать ткани — раскатать на столе, а потом выставила их за дверь и предъявила тот самый кусок кремового шёлка, и кружево в тон. И с невинным видом сообщила, что тут чуть не завтра госпожа Элизабетта выходит замуж, да не за кого-то, а за самого Морского Сокола, видели же корабли, да, и слышали же про рейды, так вот, и ей бы красивую сорочку.

— Зачем мне сорочку завтра? — нахмурилась Лизавета.

— Ну как же, госпожа, а перед мужем показаться? — Макария-то, судя по всему, поняла и была согласна. — Чтоб увидел вас в самом выгодном свете.

— А то, можно подумать, он не знает, что берёт, — фыркнула Лизавета.

— Вы, госпожа, и так красавица, но кто ж откажется-то от такого-то! Ему ж сразу захочется и потрогать, и погладить, вот увидите!

Госпожа Макария, безусловно, знала своё дело, а Тилечка бессовестно хихикала. Упакуем, мол, госпожу в самом лучшем виде. Ага, перевяжем ленточкой и вручим.

Что ж, раз здесь так принято — будем делать. Наверное, если бы Лизавета выходила замуж дома, она бы позаботилась о красивом платье и красивом белье. Но она не могла придумать, за кого бы дома можно было выйти замуж. Дома сама мысль о замужестве была противна. А раз она выходит замуж здесь — значит, надо поступать, как поступают все. То есть выходить замуж в чёрном платье и приберечь на ночь шёлковую сорочку. К слову, обычную сорочку из тонкого полотна под открытые плечи с изящной чёрной вышивкой и затейливым кружевом тоже обещали сделать уже к завтрашнему дню. А бархатные платья, новое бельё и разные мелочи — к концу декады.

Тилечка шёпотом рассказала, что, оказывается, навредившую ей госпожу Элеонору посадили на хлеб и воду, и унеслась решать ещё какие-то вопросы со своим расписанием занятий, а Лизавета поняла, что не будет ей покоя, если она не узнает, как там Астальдо. Фалько говорил, что он лежит в покоях Агнессы, она помнила, как туда попасть.

Постучалась, стала ждать. Было как-то тревожно.

Дверь отворилась резко и чуть ли не по лбу. Хороша была бы невеста — с шишкой на голове!

Агнесса смотрела на неё, нахмурившись, и явно хотела сказать что-нибудь вроде «пошла нафиг».

— Здравствуйте, госпожа Агнесса. Я хотела узнать, как чувствует себя господин Астальдо.

Дверь распахнулась шире, можно было войти в кабинет.

— Здравствуйте, госпожа Элизабетта. Увы, я не могу сказать вам ничего особенно хорошего. Он в себе, но как скоро срастутся кости и как будут реагировать на обычную нагрузку — никто не знает. Передайте мою благодарность господину Фалько, он прислал отличного лекаря из Ордена Света, теперь мы работаем вместе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я передам, конечно.

— Вы знаете, как это случилось? — Агнесса прямо вцепилась в Лизавету взглядом.

— Да, на моих глазах. Он вернулся туда, куда не следовало, за тем, что бы ему никогда не дали, наверное. Но он очень хотел. И если бы с нами не было господина Фалько, я бы ни в жизни его не вытащила.

— Он хотя бы получил то, за чем шёл? — вздохнула та.

— Он знает, что искомое найдено. Но мы пока не смотрели на артефакт, потому что без господина Астальдо было бы как-то неправильно, что ли.

На самом деле они вообще не говорили про артефакт. Вчера Фалько вернул его на шею Лизавете и сказал — так и носи. Пока. Но сейчас она подумала, что собирать предмет без Лиса Астальдо было бы реально неправильно. Потому что если бы не его неуёмная жажда поисков, не было бы ни предмета, ни их с Фалько счастья. Фалько так и сидел бы в здешней темнице, а она бы так и ревела ночами в подушку дома.

Агнесса посмотрела на Лизавету каким-то странным взглядом — как будто увидела в ней что-то новое.

— И я даже благодарна ему, — выдохнула Лизавета. — В свете всего этого мне очень жаль, что с ним так вышло и что сейчас он так тяжело болен. Нам всем, кто был в путешествии, было бы приятнее, если бы с ним поскорее всё стало хорошо.

Лизавета уже думала уходить, но Агнесса как-то непонятно вздохнула и отвернулась. Лизавета сделала шаг и заглянула ей, не через плечо, конечно, Агнесса выше, но сбоку, и с удивлением обнаружила, что у той текут слёзы. Ничего ж припекло-то!

Лизавета выругалась про себя для храбрости и положила руку Агнессе на плечо.

— Госпожа Агнесса, всё будет хорошо.

— Я целитель, понимаете, — прошептала та. — Я видела слишком многое, чтобы утешаться иллюзиями.

— Но послушайте, бывает ведь в жизни чудо! Правда, бывает. Я тоже не верила, и думала, что у меня уже не может быть ничего хорошего. Дважды так думала, между прочим. Сначала дома, а потом — когда ваш Астальдо меня сюда вытащил. И всё обернулось не так уж и плохо. Верьте, оно вывернет. Непременно вывернет, — и поскольку Агнеска уже просто рыдала, пришлось развернуть её к себе, прямо как Фалько разворачивал её саму когда-то, и гладить по голове.

Вот ведь! Кто бы мог подумать, называется. Чтобы она, Лизавета, утешала Агнеску, и та не сопротивлялась. Но её правда жаль, видимо, они с Лисом друг для друга не пустой звук, не просто коллеги и два сильных мага, которым удобно вместе. Лизавета подумала, что надо усадить её, налить кофе, или хотя бы воды, или нет, сначала пусть проплачется, это что ж такое в мире сдвинулось, что Агнеска так вот стала лить слёзы! Пусть их, пусть себе выздоравливают и живут дальше, долго и счастливо. Если бы она, Лизавета, могла бы пожелать, так бы и записала.

— Эй, что вы делаете? — вдруг встрепенулась Агнеска.

— Простите. Я не подумала, что вам может быть неприятно, — пожала плечами Лизавета.

— Да зачем мне ваша жизненная сила? Или… вы, что ли, всё-таки маг?

Агнесса с изумлением смотрела на Лизавету, а Лизавета с таким же изумлением то на неё, то на свои руки. Она почувствовала, что нечто, существующее в ней, но ей не особо-то и принадлежащее (ага, «во мне, но не моё», мелькнуло в голове), затопило её без остатка, и это надо куда-то отдать. Потому что ей и так нормально. Это что, те самые излишки, о которых говорил целитель Вителлио?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вам тоже не вредно будет, — буркнула Лизавета. — Где больной?

— Там, — Агнесса кивнула на полуоткрытую дверь.

Рыжий Лис выглядел вовсе не знакомым Лизавете прекрасным собой Рыжим Лисом, а просто очень больным человеком. Под простынёй вырисовывались его зафиксированные руки-ноги, да и само тело тоже. Лизавета сосредоточилась и вывалила на него всё, что у неё скопилось. Стряхнула руки подсмотренным у Фалько жестом и обернулась к Агнессе.