Читаем без скачивания Таня Гроттер и молот Перуна - Дмитрий Емец

– Сама не знаю, как это вышло… Я просто очень захотела, чтобы девчонка взяла свои слова назад! – виновато говорила Зубодериха.

Безглазый Ужас, как часто с ним случалось зимой, нес совершенную околесицу и путал все века. Иногда, особенно после лунных ночей, когда он звенел своими кандалами, Ужас забывал в подвале свои мозги и тогда просто молча стоял, буравя огненными провалами глазниц стену.

Лекции Сарданапала, к счастью для учеников, были по-прежнему необременительны. Уроки он задавал умеренно, отдавая предпочтение сочинениям на темы, связанные с магической этикой, и гороскопам различных исторических деятелей, вроде королей Карла IX, Людовика XIV, царя Ивана Грозного и византийского императора Константина Багрянородного, с большинством из которых академик был знаком лично.

Медузия Горгонова решила, что наступила пора переходить к объединенным заклинаниям, о чем вскользь и без дальнейших разъяснений сообщила четвертому курсу. Вначале никто особенно не напрягался. Длинные и нудные заклинания с затуманенным смыслом ученики записывали неохотно, а учили еще неохотнее. Медузия не придиралась, а лишь таинственно улыбалась. Как выяснилось, она просто ждала практических занятий. Когда же они наконец начались, все просто взвыли.

– Объединенные заклинания… Ладно, думаю, раз Поклепа пережили, и это переживем! А она как напустит и хмырей, и полтергейстов, и полудниц… От них отбиваешься, а из-под пола мертвяки лезут. Ой, мамочка моя бабуся, бабахните меня кто-нибудь капут тынетутом, чтоб я не мучался! – взахлеб рассказывал младшекурсникам расцарапанный Баб-Ягун.

В Тибидохсе было невесело, а снаружи еще грустнее. По сугробам, поскрипывая валенками, ходили циклопы с секирами. В шапках-ушанках и тулупах эти русифицированные греки выглядели нелепо. Большие греческие носы грустно леденели, а их отмороженные кончики покрывались изморозью. Циклопы грустно вздыхали, вспоминая о виноградниках и овечьих стадах своего родного края.

Изредка циклопы усиливались ударным отрядом из тридцати трех богатырей и обходили остров Буян по побережью, от северной заставы до южной, проверяя целостность магической защиты. Трещины и проломы появлялись теперь регулярно. Они были огромными, с неровными краями, словно кто-то незримый, ночами проносясь снаружи купола, осыпал его чудовищной силы ударами. Никакая магия не выдерживала.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса достопочтеннейший академик Черноморов обычно сопровождал отряд на ковре-самолете, так как страдал от подагры с 1405 года. Причем он сам порой сомневался был ли это 1405 год нашей эры или до нашей эры. Из-за подагры ходить по снегу Сарданапал не любил. Длинная борода, которую Медузия порой, по вавилонскому обычаю, заплетала академику во множество косичек, развевалась по воздуху, а разноцветные усы с обледеневшими кончиками топорщились и свистели на ветру.

Усы служили Сарданапалу надежным магическим сканером. При приближении к месту, где в куполе был пролом, они начинали вздрагивать и быстро вращаться. Сарданапал зависал на ковре и внимательно осматривал, куда усы указывают своими кончиками. Потом подлетал ближе и ощупывал края.

Так было и в день, когда Жора Жикин, любя себя, красивого, готовился к свиданию, Пуппер отправился с ползунками к известной в Англии ворожее (об этом чуть позднее), а Пипа мечтала о большой и чистой любви.

В этот самый день, утром, Поклеп Поклепыч пробирался по глубокому снегу. За его спиной маячили циклопы, а за циклопами, ощетинившись длинными копьями, двигались тридцать три богатыря – главная рать острова Буяна. Дубыня, Усыня и Горыня тащились в отдалении и ныли, что они больше не будут.

После недавнего скандала, когда в лесу стали пропадать златорогие олени, а Усыня, покупая на Лысой Горе спирт, расплатился серебряным копытцем, терпение Сарданапала лопнуло, и он отправил всю троицу в отставку, попутно наложив на нее заклинание трезвости. Разумеется, из Тибидохса богатыри-вышибалы никуда не ушли и, утомленные продолжительной трезвостью, толклись поблизости, пользуясь всяким поводом, чтобы попасться академику на глаза и ударить челом.

– Невероятно! Иди сюда, Поклеп! Как я могу верить другим, когда я не верю сам себе? – воскликнул Сарданапал, ощупывая края очередной трещины.

– Руки бы поотрубал! Это может быть кто угодно! – хмуро заявил Поклеп.

– Сомневаюсь, – покачал головой Сарданапал.

Поклеп поморщился. Его обрюзгшее лицо дрогнуло, как желе. Мешки под глазами язвительно набрякли.

– Почему? Вы снова пытаетесь верить в порядочность, академик?

– Разумеется, без веры нет жизни… Без веры – мы все марионетки, движимые нелепым сочетанием молекул, сокращением мышц, нервными импульсами и хаотичными переливами магии. Если же все так печально, как ты говоришь, то остается позавидовать мертвякам, уже сбежавшим от этой пустой суеты. Если же вера есть, ты шагаешь из мира в мир, широко распахивая двери и зажигая новые звезды, точно фонарщик фонари.

– Вы романтик, академик! – укоризненно сказал завуч.

– А ты старый сухарь, Поклеп!

Завуч передернулся.

– Это я-то старый! Да я моложе вас не знаю на сколько тысяч лет!

– Тем не менее ты сухарь… Бесконечно старый и даже, пожалуй, заплесневевший. Если бы не твоя любовь к русалке, ты был бы совсем безнадежен. Да и то эта любовь, пожалуй, заслуга купидонов. А ты только отравляешь ее ревностью, – вздохнул академик.

Поклеп с беспокойством оглянулся на богатырей и быстро пересчитал их глазами. Убедившись, что все на месте, он с облегчением перевел дух. Еще Пушкин, гостивший некогда на Буяне, писал позднее о богатырях как о красавцах молодых и великанах удалых. За прошедшие два столетия богатыри изменились мало, разве что немного возмужали. Кроме того, как и русалка, богатыри большую часть времени проводили под водой. Неудивительно, что Поклеп жутко ревновал к ним свою Милюлю.

Глава Тибидохса и завуч замолчали, думая каждый о своем. Подтянувшиеся богатыри стояли полукругом, опираясь на копья. Поблескивали шлемы. Богатыри смотрели на циклопов снисходительно. Отдай им дядька Черномор приказ – они бы скрутили их за минуту. «Циклопы – вроде как милиция, а богатыри – армия», – порой говорила Великая Зуби, некогда прожившая несколько лет среди лопухоидов. Зуби и теперь любила смотаться на пару деньков то в Москву, то на Лысую Гору, то в Рим, то в Париж, не видя между этими местами особенной разницы.

– Разве что на Лысой Горе отношения малость посердечнее, – уточняла она.

Некоторое время спустя магическая брешь была заделана. Сарданапал подул на раскалившийся перстень Повелителя джиннов. Поклеп, внимательно оглядывавший снег, вновь подошел к академику.

– Следов нет. Действия посторонней магии внутри купола тоже не наблюдается. Похоже, тот, кто нанес удар, по-прежнему находится снаружи, – сказал он.

– Вернемся к твоему вопросу, Поклеп, – сказал академик. – Я буквально по пальцам могу пересчитать волшебников, способных на подобную концентрацию магии. К тому же здесь налицо использование древнего волшебного предмета.

– Неужели снова Та-Которой?.. – с беспокойством начал Поклеп.

Сарданапал взглянул на него, и завуч осекся.

– Едва ли стоит валить все на мертвую старуху. Насколько мне известно, Чума-дель-Торт давно в Потусторонних Мирах. Ее магические силы почти иссякли, и единственное, что у нее осталось, – ненависть.

– Если не Чума, тогда кто? Кому может понадобиться пробивать бреши в нашей магической защите? И зачем? Какой в этом может быть смысл? – быстро спросил Поклеп.

Усы Сарданапала осуждающе дрогнули.

– Слишком много вопросов – и слишком мало ответов. Порой мне кажется, я догадываюсь, кто это может быть. Только он, один во всем мире, владел магическим предметом требуемой силы. Но до конца я не уверен, так что, пожалуй, лучше воздержаться от предположений. Или мне придется совершить худшее в мире зло – подозревать невиновного.

– Невиновного? А что, раньше этот кто-то был ангелочком? – желчно спросил Поклеп.

– Прежде он не совершал ничего предосудительного и пользовался моим глубочайшим уважением. Правда, потом наши дороги разошлись, но все равно мне сложно поверить, что он мог измениться… Именно поэтому я даже не назову тебе его имени. Во всяком случае, пока не получу доказательств… – кивнул Сарданапал.

Величайший из белых магов забрался на ковер, расправил его обледеневшие складки, произнес полетное заклинание и быстро полетел к Тибидохсу. Поклеп долго буравил глазками удалявшуюся спину академика, пока ковер не стал крошечной точкой. Лишь тогда завуч отвернулся и негромко проворчал:

– Старый осел! Он что-то знает, но молчит…

Поклеп запахнулся в плащ, несколько раз повернулся на каблуках и телепортировал. Богатыри и циклопы неохотно потащились к школе по глубокому снегу.