Читаем без скачивания Поломанный мир (СИ) - Ланг Анна

— Эльза, я живой. Я хочу целовать девчонок, трахать их. Я хочу ходить в кино, на дискотеки, в музеи, в конце концов! Я хочу пить кофе в кафешках с друзьями, выбираться смотреть футбол! А так, как живёшь ты, это не жизнь! Ну подумаешь, после прививки бывает миокардит, он быстро лечится. Свобода важнее!

— Да что ты с ней разговариваешь, с грязной крысой. Пусть продолжает и дальше убирать свой коровник! Все, Дит, ты нормальный, она крыса. И не вздумай искать его, поняла? — Лена схватила Дитриха цепкими пальчиками и повела в сторону ресторана. Парень даже не оглянулся.

Я с болью осознала, что Дитрих ей обо мне рассказывал. Тогда мне казалось, что у меня вырвали сердце, но я и подумать не могла, что через несколько лет мой бывший любимый причинит мне куда большую боль.

С легкой руки, или вернее, с гадкого языка телевизионного вирусолога (кое-кто говорил, что он на самом деле ветеринар), непривитых называли крысами.

Дома Беата сразу все поняла.

— Уу, какое лицо опрокинутое. Я испекла твой любимый кухен с повидлом. Нет такой боли, от которой не могла бы излечить добрая выпечка.

10.

Туристический сезон 23 года не радовал. Людям запретили ездить на междугородних поездах и автобусах без зелёных пропусков, полиция, да что там, полки оцепили транспортные узлы и требовали с каждого входящего зелёный пропуск.

И ещё чуть-чуть, потребовали бы оставить и последнюю надежду. До нас добирались немногие автомобилисты и те, кто все же решил обзавестись аусвайсом.

Ни о какой свободе выбора и речи быть не могло. Контролеры проверяли пропуска на каждой остановке поездов и автобусов дальнего следования, да и требовали показать удостоверение личности.

А недавно арестовали мальчишку, который орал на вокзале, что пропуска губят свободу людей. Это же просто мальчишка!

Профессора, пришедшего в университет без зеленого пропуска, выпроводили домой с полицией, хотя у преподавателя имелся медотвод по состоянию здоровья. Ещё одну учительницу полиция едва не отпинала.

Сейчас я знаю, что тогда, в 23 м, на нас уже начинали отрабатывать перемены, нас варили в их котле, как лягушку, медленно, постепенно, а мы как та лягушка, хохотали, ой как тепло да щекотно, и думать не думали, что нас медленно тушат на огне.

-

11. Осенью 23 года мы с Беатой снова начали печь. Тетка встала спозаранку, наспех позавтракала, спрятала начинающие седеть волосы под цветную косынку и еле слышно запела старую песенку про Августина.

В духовке подходили и одуряюще пахли румяные штрудели.

Эльза, милая, — бросила Беата, — последишь за штруделем? Посмотри в блокноте, я там записала, кто что заказал.

Я согласно кивнула головой. Я лепила биероксы — пирожки с капустой и мясом, и улыбалась нежеланию Беаты пользоваться компьютером, или хотя бы заметками в телефоне для записей. Она по старинке писала имена заказчиков в блокноте.

Беата собиралась встретиться с Зелдой, подругой по мессе. Тетка, как добропорядочная католичка, не пропускала ни одной воскресной службы. Однажды на мессе Беата услышала язвительный комментарий незнакомой соседки — печально известная своим скандальным нравом городская кумушка вырядилась в ядовито-зеленый костюм. Ну а Беатина соседка по скамье не удержалась от комментариев.

С тех пор Зелда и Беата ходили к мессе. Они выпивали чашечку утреннего ядреного кофе у старого Обермайера. Владелец кафешки демонстративно не спрашивал ни у кого аусвайсов, а подруги на какое-то мгновение возвращались в прежние времена.

Вот и в то утро я считала, что Беата проведет время с подругой, поприсутствует на службе, и хоть ненадолго вернётся в прежние времена.

Как же я ошибалась.

12.

Пока Беаты не было, испеклись штрудели. Только я упаковала яблочные пироги, как в дверь влетела Марика, наша соседка, жившая неподалеку от Вальдхайма.

Девушка заливалась слезами, и рыдая, пыталась что-то объяснить.

— Марика, да что с тобой? Сядь, успокойся! — я налила соседке чай с мятой и ромашкой, добавила каштанового меда, пододвинула штрудели. Мы с Беатой всегда оставляли пару-тройку кусков для нежданных гостей.

— Выпей чаю.

Девушка дрожащими руками взяла чашку и пригубила напиток. Через какое-то время Марика успокоилась. Марика воспитывала малышку Лулу, непоседливого ангелочка. Золотоволосому ангелочку со шкодливым характером в этом году впервые предстояло идти в садик. С середины сентября Марика водила дочку на несколько часов, и вот, когда Лулу предстояло пойти в детсад на полный день, грянул гром. То есть новый циркуляр.

Родители без зеленого пропуска не могут переступить порог школьных учреждений, детсадов, школ, детских центров и учреждений. Чтобы создать видимость демократии, незадачливым мамам и папам нехотя разрешалось забрать чадо во дворе, быстро, и ни с кем не разговаривая. А то, не дай Бог, администрация школ и других учреждений может и поделиться с окружающими статусом прокаженного, то есть непривитого.

— И что мне делать? Лулу только кажется такой самоуверенной, на самом деле она очень ранимая, — всхлипывала Марика. — А если у нее заболит животик? Если она испачкает штанишки?

— Я подумала, хорошо, что у меня нет детей. Не хотела бы оказаться на месте соседки.

— Не плачь. — мне в голову пришло решение. — Либо ты говоришь Лулу, что это игра, и мамочке надо спрятаться во дворе, либо ты уходишь из садика.

— Как? — Марика, казалось, лишилась дара речи.

Я вспомнила недавно прочитанную статью о женщине, которая открыла садик на дому. Женщина, вместе с добровольными помощницами, такими же мамами, занимались на дому с разновозрастной малышней. Я рассказала о прочитанном Марике.

— И как я раньше не подумала? — просияла Марика. Соседка выбежала от нас, и в сердцах даже забыла закрыть дверь.

Если бы все проблемы решались так просто. У нас каждый день все больше и больше отбирали свободу, многие сдавались, а оставшиеся с каждым днём всё глубже погружались в пучину депрессии.

Да и Беата, против обыкновения, вернулась раньше обычного. Тетка плакала, и я подумала, что в последнее время моя тетка стала плакать слишком часто.

— Что случилось? Зелда наговорила тебе всякой ерунды?

— Если бы, — махнула рукой Беата. — Если бы.

Оказалось, что Обермайер получил штраф. И не один. Последние месяцы несгибаемый владелец кафе выплачивал штрафы, но не делил посетителей на привитых и непривитых. Полиция недавно опечатала заведение бунтовщика, и пригрозила закрыть насовсем, если Обермайер не послушается.

— И в итоге он выставил столики на проезжей части, Эльза, как каким-то собакам! Прохожие смеялись над нами, и ещё какой-то выходец из Африки навис над нами с Зелдой и требовал денег. А кофе нам так и не принесли! — рассказывала Беата. — Ну это бы беда, кофе, предположим, я могу и дома сварить, да такой, что старый хрыч себе все локти искусает, с корицей, кардамоном и сливками, могу позвать к нам Зелду.

— Да зови кого хочешь, — улыбнулась я.

— Мы ж пошли с ней к мессе, — продолжала невесёлый рассказ Беата, — и на входе у церкви нас ждал мордоворот, и висела табличка "Предъявите зелёный пропуск!"

Эльза, разве Христос не должен был исцелять прокаженных, разве Господь делил людей, Эльза?

Но и это ещё не всё. Помнишь тот чудесный роман из городской библиотеки — про девушку-модельера, которая всем рискнула, и все поставила на кон? Так вот, думаю, хотя бы книгу сдам, и в библиотеку без пропуска нельзя! Что это за жизнь, Эльза? Что?

— Беата, а может… — как ни кощунственна казалась мне эта мысль, я все же понимала, что нам просто не оставляют выхода. еИр т, дорогая моя, даже не думай! — прочитала мои мысли тетка. — Мы не сдадимся.

Беата не стала пить чай и пошла к себе, я зажгла тусклую лампочку и смотрела, как медленно тетка поднимается по лестнице. Она шла прямо и гордо, будто бы на парад.

Зимой, когда лыжные трассы вот уже второй год были закрыты, мы с Беатой экономили на всем. Я поменяла лампочки, отопление мы включали только в спальнях. Кусачие цены за свет и отопление делали содержание Вальдхайма все сложнее и сложнее.