Читаем без скачивания Анархизм: от теории к практике - Даниэль Герен

Однако оптимизм, проявленный Прудоном в 1848 г. по отношению к самоуправлению, был опровергнут фактами. Несколько лет спустя, в 1857 г., Прудон подвергает существующие рабочие объединения суровой критике. Вдохновленные наивными утопическими иллюзиями, они заплатили дорогую цену за недостаток опыта. Они впали в партикуляризм и исключительность. Они начали функционировать, как коллективные эксплуататоры, поскольку были воспитаны на идеях иерархии и господства. Все пороки капиталистических предприятий «еще более разрослись в этих, якобы братских, товариществах». Их раздирали разногласия, соперничество, отступничество, измена. Едва научившись ведению дел, их руководители и управляющие уходили и «открывали свое дело, как хозяева и буржуа». В некоторых случаях сами участники ассоциаций требовали раздела имущества. Из сотен созданных в 1848 г. объединений девять лет спустя осталось всего около двадцати.

Прудон противопоставляет этому узкому и партикуляристскому мышлению концепцию «всеобщего» и «синтетического» самоуправления. Ведь задача будущего — то гораздо больше, чем просто «объединение в ассоциации нескольких сотен рабочих», это «экономическое возрождение нации, составляющей 36 миллионов душ». Будущие рабочие объединения должны, «вместо того чтобы действовать в пользу немногих», работать для всех. Самоуправление требует, следовательно, «определенного воспитания» самоуправляющихся. «Членом ассоциации отнюдь не рождаются, им становятся». Наиболее трудная задача ассоциаций — «цивилизовать своих членов». Ассоциациям не хватало «людей, вышедших из чрева трудящихся масс и научившихся в школе эксплуататоров обходиться без них». Иначе говоря, важнее образовать «человеческий фонд», чем «массу капиталов».

В правовом отношении Прудон первоначально намеревался передать рабочим объединениям право собственности на их предприятия. Теперь же он отвергает такое партикуляристское решение. Чтобы сделать это, он вводит различие между владением и собственностью. Собственность может быть монархической, аристократической, феодальной, деспотичной; владение же — демократическим, республиканским, эгалитарным, что состоит в узуфруктуарном пользовании[47] непередаваемой и неотчуждаемой концессией. Производители должны получать в качестве «аллода»[48], как древние германцы, орудия и средства производства. Но они не должны становиться их собственниками. Это должно заменить собственность, должно стать федеративным совладением, но не государства, конечно, а совокупности производителей, объединенных в широкую сельскохозяйственную и промышленную федерацию.

Прудон выражал огромный энтузиазм по поводу будущего таких пересмотренных и исправленных форм самоуправления: «Это не плод пустого красноречия, это — экономическая и социальная необходимость: близится время, когда мы сможем жить исключительно на этих новых условиях. (…) Классы (…) должны вылиться в одно единое объединение производителей». Достигнет ли успеха самоуправление? «От ответа, который будет дан (…), зависит все будущее трудящихся. Если этот ответ утвердительный, то перед человечеством откроется новый мир; если же он будет отрицательным, то пролетарий может быть уверен (…): нет у него в этом бренном мире ни малейшей надежды».

Основы обмена

На какой же основе должен был быть организован обмен между различными рабочими объединениями? Прудон утверждал поначалу, что меновая стоимость любого товара должна измеряться количеством затраченного труда. Различные производственные объединения сбывают свои изделия по себестоимости. Рабочие получают вознаграждение в виде «трудовых талонов» и покупают в меновых конторах или социальных магазинах товары по себестоимости, выраженной в количестве рабочих часов. Наиболее важный обмен производится путем компенсационного клиринга[49] или через Народный банк, который принимает к оплате трудовые талоны. Этот банк представляет собой одновременно и кредитное учреждение. Он дает в заем рабочим производственным объединениям суммы, необходимые для их нормального функционирования. Эти ссуды выдаются без начисления процентов.

Эта схема, получившая называние «мютюэлизма», была, конечно, немного утопична и не могла быть воплощена в жизнь в условиях капиталистической системы. В 1849 г. Прудон организовал подобный Народный банк, к которому в течение шести недель присоединились около 20 тысяч человек, но просуществовал он недолго. Конечно, было преждевременно думать, что принципы взаимообмена, подобно маслу на горячей сковороде, растекутся повсюду, и вслед за Прудоном утверждать, что «это воистину новый мир, обетованное новое общество, которое будучи привитым к старому, видоизменяет его».

Вопрос о вознаграждении, основанном на оценке затраченного рабочего времени, по разным причинам спорен. «Либертарные коммунисты» школы Кропоткина, Малатесты, Элизе Реклю, Карло Кафиеро[50] не преминули раскритиковать такую систему. Прежде всего, они считали ее несправедливой. «Три часа работы Пьера, — замечает в качестве возражения Кафиеро, — зачастую могут стоить пяти часов работы Поля». Помимо продолжительности, стоимость труда должна определяться и другими факторами: интенсивностью работы, наличием профессиональных и интеллектуальных навыков и пр. Следует также принять во внимание и семейные обстоятельства рабочих.[51] Кроме того, при коллективистском режиме трудящийся остается рабочим по найму, рабом общества, которое покупает и контролирует его труд. Оплата труда на основе количества отработанных часов не может быть идеальным решением проблемы; в лучшем случае это может быть временной мерой. Необходимо покончить с моралью, почерпнутой в бухгалтерских реестрах, с философией «дебета — кредита». Такой способ вознаграждения основан на умеренном индивидуализме, находящемся в противоречии с коллективной собственностью на средства производства. Он не может привести к глубокому революционному преобразованию человека. Он несовместим с «анархией». Новая форма владения требует наличия новой формы оплаты труда. Услуги, оказываемые обществу, не могут быть оценены в денежных единицах. Необходимо, чтобы потребности превалировали над услугами. Продукты труда всех должны принадлежать всем, и каждый может свободно забирать свою долю. «Каждому по потребностям» — таков должен быть девиз «вольного коммунизма».

Кропоткин, Малатеста и их последователи как будто не заметили, что Прудон предвосхитил их критику и пересмотрел свои ранние идеи. В книге «Теория собственности», опубликованной посмертно, он объяснял, что поддерживал идею равной оплаты за равное количество труда лишь в «Первой записке о собственности» 1840 г.: «Я забыл сказать две вещи: во-первых, что труд измеряется в зависимости от его продолжительности и, одновременно, от его интенсивности; во-вторых, что нельзя включать в заработную плату трудящегося ни покрытие расходов на обучение, ни труд, произведенный им в качестве неоплачиваемого подмастерья, ни страховую премию за риск, которому он подвергается и который далеко не одинаков в каждой профессии». Прудон утверждал, что в более поздних работах «исправил» эти «упущения»; позже он предлагал, чтобы кооперативные ассоциации взаимного страхования компенсировали неравные издержки и риски. Более того, Прудон считал, что вознаграждение, выплачиваемое членам рабочих ассоциаций, это не «зарплата», а раздел благ, решение о котором свободно принимают рабочие-члены ассоциации, несущие равную ответственность. В неопубликованной статье Пьер Гаубтманн, один из современных последователей Прудона, отмечает, что самоуправление рабочих не имело бы смысла, если бы не интерпретировалось именно в таком ключе.

Последователи Кропоткина и некоторые другие анархисты полагают должным ставить в вину Прудону, равно как и более последовательному бакунинскому коллективизму, то, что те не пожелали предусмотреть, в какой форме будет осуществляться вознаграждение за труд при социалистическом режиме. Но, по-видимому, эти критики упускают из виду, что оба основателя анархизма не стремились преждевременно заключать общество в жесткие рамки. В этом вопросе они хотели оставить самоуправляющимся ассоциациям широкую свободу выбора. Обоснование такой гибкости и такого отказа от поспешных решений дадут сами «либертарные коммунисты», когда начнут подчеркивать, что при идеальном режиме «продуктов труда будет больше чем достаточно для всех» и что «буржуазные» способы выплаты вознаграждения могут быть заменены «коммунистическими» способами лишь после того, как наступит эра всеобщего изобилия, но не раньше. Составляя в 1884 г. программу анархистского Интернационала, находившегося тогда еще в своем младенчестве, Малатеста признает, что коммунизм может быть немедленно осуществлен лишь в строго ограниченных областях, а в отношении «всего остального» придется «в течение переходной меры» согласиться на коллективизм.