Читаем без скачивания Глиняная Библия - Хулия Наварро

– Мы всегда можем положиться на Великобританию, – произнес Дик Гарби.

– Да, но этого недостаточно, – мрачно заметил представитель Буша. – Приходится также договариваться с итальянцами, испанцами, португальцами, поляками и еще черт знает с кем, хотя они и не имеют большого веса. Пытаются, конечно, важничать, но на самом деле знают свое место. Мексиканцы тоже слегка взбунтовались, а русские и китайцы радостно потирают руки, видя, что дела у нас идут не ахти как.

– Когда мы нападем на Ирак? – напрямик спросил Роберт Браун.

– Приготовления идут полным ходом. Как только ребята из Пентагона нам скажут, что они готовы, мы начнем массовые бомбардировки Ирака. Думаю, месяцев через пять-шесть, не больше. Сейчас сентябрь, стало быть – весной. Я вас заранее предупрежу.

– Надо бы начать создавать Комиссию по восстановлению Ирака, – сказал Эдвард Фокс.

– Да, мы об этом уже думаем, – согласился вице-президент. – Дня через три-четыре вам позвонят. Пирог хоть и очень большой, но надо подбежать к нему первыми, чтобы ухватить самые лучшие куски. Скажите мне, на что конкретно вы претендуете, и мы подумаем, насколько это реально.

Лакомясь треской, приготовленной по северо-испанскому рецепту, четверо мужчин обговаривали основные проблемы того бизнеса, которым они рассчитывали заняться в Ираке. Все они интересовались проектами, связанными со строительством, добычей нефти, поставкой различного оборудования. В Ираке многое будет разрушено, и затем, соответственно, все это придется восстанавливать…

По мнению всех четверых, обед удался на славу. В конце недели им снова предстояло увидеться – на пикнике в усадьбе четы Мюллер. Там они собирались продолжить этот разговор – если, конечно, их жены дадут им это сделать.

Роберт Браун возвратился в офис своего фонда, расположенный в здании, построенном из стекла и бетона, неподалеку от Белого Дома. Вид из окон был просто замечательный. Впрочем, Роберту никогда не нравился Вашингтон: он предпочитал Нью-Йорк, где его фонду принадлежало небольшое здание. Это был старинный дом конца восемнадцатого века, построенный эмигрантом из Германии, разбогатевшим на торговле тканями, которые он импортировал из Европы. Именно это здание в свое время стало первой резиденцией фонда, и хотя сейчас без него уже вполне можно было обойтись, Роберт упорно не хотел его продавать. Когда он приезжал в Нью-Йорк, то проводил наиболее важные встречи в своем кабинете в этом здании – красивом двухэтажном особняке, фасад которого выходил на Центральный парк. Помещения первого этажа были переоборудованы под рабочие кабинеты, а на втором этаже находились гостиная и спальня.

Ральфу Бэрри тоже нравился этот старинный дом. Когда он приезжал в Нью-Йорк, всегда работал именно в нем. Это для Роберта Брауна было еще одним аргументом в пользу того, что не следовало продавать этот дом, ведь, в конце концов, Бэрри был его заместителем и главной движущей силой фонда.

– Смит, я хочу поговорить с Полом Дукаисом. Прямо сейчас.

Не прошло и минуты, как Роберт услышал в телефонной трубке хриплый голос Дукаиса.

– Пол, дружище, хочу предложить тебе поужинать вместе.

– Хорошо, Роберт. А когда?

– Сегодня вечером.

– О, это невозможно! Жена тащит меня в оперу. Давай перенесем на завтра.

– Осталось очень мало времени, Пол. Мы вот-вот начнем войну, так что лучше забудь про оперу и тому подобное.

– Война войной, а сегодня я иду в оперу. Прежде чем отправиться на войну, нужно обеспечить прочный мир на семейном фронте. Дорис и так ворчит на меня за то, что я не хожу с ней на светские мероприятия, посещать которые якобы необходимо для поддержания положительного имиджа нашей семьи. Роберт, я уже дал обещание ей и дочери, а потому, даже если мы развяжем третью мировую войну, я все равно сегодня вечером пойду в оперу. Давай поужинаем вместе завтра.

– Ладно, черт с ним, с ужином, давай тогда лучше встретимся завтра утром, причем пораньше. Я тебя приглашаю на завтрак к себе домой. Это лучше, чем разговаривать в моем кабинете или в твоем. Как насчет семи утра?

– Роберт, не вдавайся в крайности. Я приду к тебе домой в восемь.

Браун закрылся в своем кабинете. В половине восьмого Смит негромко постучал в дверь.

– Мистер Браун, я вам еще нужен?

– Нет, Смит, иди домой. Увидимся завтра.

Затем Браун еще некоторое время работал в одиночестве: он составлял подробный план того, что предстояло сделать в ближайшие месяцы. До начала военных действий оставалось уж не так много времени, и ему хотелось предусмотреть буквально каждую мелочь.

Ральф Бэрри столкнулся в дверях Дворца конгрессов с худощавым молодым человеком с каштановыми волосами, который взволнованно спорил с охранником, требуя, чтобы его пропустили внутрь.

Бэрри невольно обратил внимание на этого настойчивого юношу. Он явно не был ни археологом, ни журналистом, ни историком. Более того, он отказывался сообщить, кто он такой, но при этом требовал, чтобы его впустили. В этот момент подъехало заказанное Ральфом такси, поэтому ему так и не довелось узнать, чем закончилось препирательство между этим незнакомцем и охранником.

Солнце ярко освещало монумент на пьяцца дель Пополо – площади Народа. Ральф Бэрри и Ахмед Хусейни обедали вместе в ресторане «Ла Болоньеза». Как обычно, здесь было много приезжих. Впрочем, они оба тоже были приезжими.

– Объясните мне, где именно находятся развалины здания. Мистер Браун настаивает на том, чтобы вы сообщили мне точные координаты этого места. А еще мне хотелось бы знать, что вам необходимо для того, чтобы провести раскопки самостоятельно. У нас нет возможности открыто в этом участвовать. Если станет известно, что зарегистрированный в Соединенных Штатах фонд потратил хотя бы доллар на раскопки в Ираке, разразится настоящий скандал. Еще одна проблема: ваша супруга Клара. Вы можете ее хоть как-то контролировать? Она… Простите меня за такие слова, но она ведет себя уж слишком опрометчиво.

Когда разговор зашел о Кларе, Ахмед почувствовал себя неловко. Он все-таки был иракцем, а в этой стране не принято в разговоре с чужими людьми обсуждать женщин, а тем более своих жен.

– Клара очень гордится своим дедушкой.

– Весьма похвально, однако самое лучшее, что она могла бы сделать для своего дедушки, – так это не афишировать его участие в этом деле. Альфред Танненберг добился успеха в своем бизнесе, все время оставаясь в тени. Вы прекрасно знаете, каким щепетильным в этом отношении он всегда был. Поэтому мы не понимаем, какой смысл в том, чтобы сейчас громогласно заявлять о существовании «Глиняной Библии». Как только Соединенные Штаты расправятся с режимом Хусейна, мы сможем организовать длительную археологическую экспедицию для проведения раскопок. Может, вы попросите Альфреда, чтобы он поговорил с Кларой и объяснил ей, что к чему…

– Альфред болен. Я не стану утомлять вас перечислением всех его недугов. Ему уже восемьдесят пять лет, и у него обнаружили раковую опухоль в печени. Мы не знаем, сколько ему осталось жить. К счастью, голова у него еще прекрасно работает. Он по-прежнему чертовски умен и по-прежнему руководит всем своим бизнесом, не желая передавать бразды правления никому. Что касается Клары, то она – его любимая внучка, и он не станет осуждать ее за то, что она говорит или делает. Это он решил, что настал момент извлечь на божий свет «Глиняную Библию». Я знаю, что Джордж Вагнер и Роберт Браун впервые в жизни разошлись с ним во мнениях, но вы же прекрасно понимаете, насколько трудно противиться его воле. Кстати, Ральф, вы зря надеетесь на то, что вторжение в Ирак станет для американской армии легкой прогулкой. Ничего хорошего от этой операции ждать не следует.

– Не будьте таким пессимистом. Вы увидите, как все изменится. Саддам стал проблемой для всех. А с вами ничего плохого не произойдет. Мистер Браун позаботится о том, чтобы вы смогли вернуться в Соединенные Штаты. Поговорите с Альфредом.

– С ним бесполезно разговаривать. Почему бы с ним не поговорить мистеру Вагнеру или мистеру Брауну? Танненберг прислушается скорее к ним, чем ко мне.

– Мистер Браун не может разговаривать с Ираком. Вы же знаете, что телефонные линии прослушиваются и любой звонок в Ирак записывается. Что касается Джорджа Вагнера… Он своего рода бог, и я не вхожу в состав его небесной свиты. Я – всего лишь сотрудник нашего фонда.

– Тогда не переживайте насчет Клары: находясь в Ираке, она не представляет для вас никакой проблемы. Я расскажу вам, что нужно для самостоятельного проведения раскопок. Правда, у меня возникают сомнения, что мы сможем организовать раскопки в обстановке, когда моя страна находится в блокаде. Саддам сейчас меньше всего думает о том, как найти глиняные таблички с клинописью. Может получиться так, что мы не соберем достаточного количества людей для проведения раскопок, а тем, кто все-таки согласится участвовать в экспедиции, придется выдавать плату за работу буквально каждый день.