Читаем без скачивания Батарейцы - Николай Петрович Варягов

— Где командир-то ваш? — пригладил старик седые усы.

— Вон, дедушка, в том окопе, наш младший лейтенант. Там его перевязывает санинструктор. Задело немного во время налета авиации.

Старик подошел, протянул Васнецову сухую, жилистую руку, отрекомендовался:

— Иван Арсентьевич, товарищ командир. Прибыл к вам по поручению наших женщин. Хозяйки приглашают на ужин. Самим-то вам, видим, некогда готовить. Фашист прет. Ну и, значит, из любопытства зашел сюда. Раньше имел отношение к артиллерии. Комендор с корабля. Эскадра наша почти вся тут, в Черном море, покоится. Читал, небось, про гибель эскадры в восемнадцатом? Так и осел тут.

— С радостью придем, отец, — поблагодарил Васнецов. — Горячего со вчерашнего дня во рту не держали. Некогда было перекусить. Видели, небось, что тут творилось у нас.

— Спасибо, от всех нас, местных жителей, спасибо.

— За что, отец?

— Как за что? За то, что супостата не пускаете. За стойкость вашу, мил человек. Эвон сколько нахлопали германца-то! — Старый матрос, кивнув в сторону почерневших остовов вражеских танков, продолжил: — Значит, товарищ командир, ждем вас? Наш дом крайний. Вон тот серый, с белыми наличниками на окнах.

— Придем, батя! Немного попозже и нагрянем. Фрицы свое получили, утихомирились. Теперь до утра не полезут.

С наступлением темноты артиллеристы группами наведались в дом старика. Женщины угощали воинов разваристой картошкой, солеными огурцами, чаем. Просили не оставлять их под фрицем.

Васнецов смотрел на этих радушных людей, и доброе чувство рождалось к ним. Старик держался с достоинством, редко вставлял в разговор фразу-другую, как сведущей в военном деле человек.

— Пока не израсходованы все возможности и не будет приказа командования, стойте, сынки.

На прощание старый матрос пожал руку Васнецову, сказав:

— Берегите честь русского воина.

Утром обстановка осложнилась. Фашисты бросали в бой все новые и новые силы. В батареях кончились снаряды. Гитлеровцы начали обтекать оборону полка, перерезали дороги в тылу. Вечером командование часта приняло решение вывести из строя орудия, тягачи, автомашины и с боем прорываться к заливу в направлении рыбозавода. Там артиллеристов должны были встретить катера и переправить в Геленджик или Голубую Бухту.

Трудно было расставаться с техникой. Васнецов все тянул с подрывом орудий. Ожидал, что, возможно, отменят распоряжение.

На огневую взвода прибежал Чигрин:

— Ты что, Васнецов! Фашистам орудия и тягачи хочешь оставить? Фрицы еще днем отрезали нам все пути-дороги, рассекли оборону в нескольких местах и теперь ждут рассвета, чтобы с нами разделаться.

— Жалко. Сам знаешь, не густо у нас пока с артиллерией.

— Не хуже тебя знаю, — глухо обронил Чигрин. — Но пойми, не прорвемся мы с техникой. Принято решение, есть приказ.

В полночь на огневой прогремели взрывы. В ответ фашисты резанули из всех видов оружия. Минут пятнадцать нельзя было даже головы поднять. Чигрин со вздохом обронил:

— Психуют фрицы. Снарядов бы нам! Эх и показали бы, Николай, немчуре, где раки зимуют! Как морские пехотинцы? Им тоже приказ есть на отход?

— Жаль ребят, многие погибли, лейтенант их тяжело ранен…

Поздним вечером во взвод принесли командира роты морских пехотинцев. В крови, одна нога выше щиколотки оторвана. Лейтенант открыл глаза, отыскал Васнецова: «Баста, младшой, — зашептал он, — почти вся рота полегла. Останешься жив, передай нашим — дрались до последнего».

Викторов заскрипел зубами, вытянулся и затих. Его лицо как-то сразу заострилось. Разбросав большие жилистые руки, он лежал на не успевшей еще остыть земле. На лице ни боли, ни тени страха — лишь спокойствие и удовлетворение. Словно отдыхал после трудного пути. Николай смотрел на этого не унывавшего в жизни лейтенанта, и гордость переполняла его. Каким мужеством должен обладать человек, чтобы выдержать весь этот нахлынувший ад! Видеть превосходство противника, гибель товарищей и не терять самообладания. Такое по плечу только сильному духом, герою.

— Документы есть у него? Нужно передать по назначению.

— Ничего у него не оказалось. Знаю, звать Дмитрием. И всё…

— Да, геройский мужик, — глухо проговорил Чигрин. — Дрался до последнего. — Григорий Матвеевич взглянул на циферблат часов. — Пора поднимать людей, майор Крюков ждет.

Начальник штаба полка Василий Иванович Крюков координировал действия батарей. После выполнения задачи ожидал воинов на месте сбора — в неглубокой балке за кладбищем.

Противник на некоторое время ослабил огонь. Чигрин подал команду на выступление взводов. Унося с собой раненых, двинулись к месту сбора.

Километра через полтора Васнецов со своими бойцами присоединился к основным силам батареи. Вместе двинулись на прорыв. Молча, без единого выстрела они, словно призраки, возникли перед гитлеровцами, пустили в ход штыки, приклады, ножи.

От противника оторвались благополучно. Вскоре десантные катера подобрали артиллеристов и доставили к месту назначения.

В третьей десятидневке сентября полк совершил марш и сосредоточился в районе поселка Приморского. Здесь несколько дней батареи полка поддерживали огнем 383-ю стрелковую дивизию генерал-майора Провалова.

Остается добавить, что на мемориальной стеле в городе-герое Новороссийске среди частей, оборонявших город, выбито наименование 530-го истребительного противотанкового артиллерийского полка.

В начале октября полк сосредоточился на двести восемнадцатом километре шоссе Туапсе — Сочи. Артиллеристы начали приводить себя в порядок, ремонтировать технику. Восполнить потери в технике в прифронтовой обстановке оказалось делом трудным. Да и личному составу требовался отдых. Командование приняло решение отвести полк на укомплектование в Закавказье. В середине ноября прибыл посыльный с приказом. В один из дней полк двинулся в путь. Зачарованно смотрели на роскошную растительность, величавые горы. Васнецову прежде не доводилось видеть таких красот. В садах созрели мандарины. С удовольствием ими лакомились. Из Сухуми эшелоном прибыли в Вазиани, Оттуда маршем в Тбилиси.

НА ПРАВОМ КРЫЛЕ ФРОНТА

Каждый город имеет свое лицо. Воспетую поэтами, композиторами, певцами древнюю и вечно молодую столицу Грузии разделяет красавица-Кура. Река несет свои бирюзовые воды среди гористых берегов. Островерхие башни, напоминающее о седой старине, строения из тесаного камня, гранитные памятники древности соседствуют в Тбилиси с небольшими, увитыми виноградником и плющом теснящимися на крутых террасах современными домами. На окраинах города узкие кривые улочки, в центре — широкие мостовые. На базарах и базарчиках — горы винограда, абрикосов, груш, яблок, различных трав, зеленого лука и чеснока. Запахи шашлыка, чебуреков, острых восточных кушаний висят в воздухе.

Мужчины, вплоть до преклонного возраста, в кителях и брюках полувоенного покроя, разных тонов и расцветок, в сапогах, в бурках, непременно с кинжалами на ремнях. Большинство женщин — в черном одеянии, лица до самых глаз прикрыты платками.

Грузины — народ гостеприимный. К людям в военной форме питают уважение. Радушно приглашают отведать фруктов, вина, обижаются, если не заходят во двор. А еще они — гордые и веселые, любят песню.

По вечерам после душного дня горожане собираются по