Читаем без скачивания Милицейские истории: невыдуманные рассказы о милиции и без милиции. Миниатюры - Михаил Борисович Смоленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор Норец
В Москве же специализированные «часовые толкучки» были на Ленинском (ул. Строителей) и на Шаболовке. И вот однажды, в период моего отпуска, мы с женой поехали в Москву. Там остановились у знакомых на Арбате, недалеко от театра им. Вахтангова. Утром поехали на Ленинский, и там я нашел парня, продававшего часы, которые были нужны мне. Их покупка превратилась практически в специальную операцию. Дело в том, что с собой у него были только одни, а мне, кроме своих, надо было еще трое часов. Одни заказал мой брат Женя, одни — сослуживец на моей работе и ещё одни — уже Галин коллега. А за торговлю этими часами могла получиться у этого парня на «толкучке» уголовная ответственность. За одни часы ничего бы не было, а вот несколько — это уже уголовно наказуемая спекуляция. Поэтому он пообещал через два часа привезти их на станцию метро Комсомольская, а там он будет приносить по одному экземпляру. Так и сделали. Учитывая, что я беру оптом четыре штуки, мы договорились по 230 рублей. Он приносил по одному экземпляру, я проверял их работоспособность и расплачивался. Парень забирал деньги и уходил за новыми часами. И каждый раз он оглядывался и говорил: «Только бы милиция не появилась». Мне было очень смешно. Знал бы он, кому продает, — думаю, реально обгадился бы. А я часы бы все получил даром. Но такая мысль мне тогда в голову не пришла, да и прийти в то время не могла.
Часы Ориент (фреза)
Часа полтора шли все эти смешные телодвижения. Наконец операция была завершена, и на моем запястье красовался новенький «Ориент». Я был в восторге. Впоследствии на совещаниях в уголовном розыске города я смотрел на часы на руке Виктора Ивановича, потом на свои часы — и был просто счастлив. Носил я эти часы практически не снимая десять лет и сменил их на руке уже на швейцарские часы «Омега» в день своего 40-летия. Такой подарок я себе к юбилею уже сам сделал. А часы «Ориент» хранятся у меня как память о счастливом времени моей боевой молодости.
Простить «падшего ангела»[1]
К тому времени, когда случилась эта описываемая история, я уже проработал в уголовном розыске два года. Вроде небольшой срок, но для уголовного розыска весьма солидный. Так, учась у опытных сыщиков и работая по 12–18 часов в сутки, я, что называется, «заматерел», становясь настоящим сыщиком, которому свою судьбу доверяли люди, очень разные по судьбам и характерам. Но очень похожие, пожалуй, в одном. Им иногда было очень плохо, а могло стать ещё хуже, не поддержи я их в трудную для них минуту. Иногда людям нужна помощь, чтобы не дать им совершить последний, роковой шаг. Она нужна и уже успевшим опуститься почти на самое дно, много раз судимым, и совсем «зеленым», как один молодой парень, который, как это ни странно звучит, благодаря своим золотым рукам мог начать туда опускаться. Расскажу две истории про судьбы людские, так как очень они почему-то мне сильно запали в душу.
Имен их я не помню. Не помню и фамилии парня. Память сохранила только одну фамилию. Гришин. И всё. Просто Гришин. Был он небольшого росточка, со смешно торчащими ушами из-под старенькой кепки. Сильно поношенная, но, правда, чистая одежда. Шестидесяти лет отроду он прибыл из мест лишения свободы с одиннадцатью судимостями, признанный судом особо опасным рецидивистом, и явился в наш отдел, чтобы стать на учет. А мы должны были осуществлять над ним административный надзор милиции. За малейшие три нарушения он опять отправлялся в колонию.
На дворе 1984 год. Он пришел ко мне на прием как к лицу, ответственному в Ленинском ОВД за этот самый административный надзор. Дополнительная обязанность, не освобождавшая меня от основной работы на моей зоне. Я его записал, дал подписать все необходимые документы о том, что он обязан в месячный срок прописаться и трудоустроиться. Вечером из дома ни ногой и нельзя посещать магазины, торгующие спиртным, пивные и прочие «злачные» места. Раз в неделю являться в милицию на отметку. И ещё ряд ограничений. На два года. Два нарушения — только предупреждения, а за третье — опять на зону. Понял? Он кивнул, расписался и ушел.
Буквально через два, ну, может, через три дня я получил от участкового рапорт, что он застал этого Гришина в винно-водочном отделе продовольственного магазина, покупающим вино. Сам Гришин сидел уже в дежурной части, чтобы по этому поводу получить официальное предостережение. Первый шаг к колонии сделан. Не могу ничего плохого сказать о задержавшем его участковом. Он действовал по закону, ничего не натягивал и не добавлял. Но вид этого мужичка, которого привели ко мне на беседу, меня поразил. Даже не сам его вид, а его глаза. В них стояли слезы, что ну никак не вязалось с образом отчаянного, многократно судимого, «особо опасного» рецидивиста. Не ожидая моего вопроса, он сам сказал, что всё равно дорога ему только в колонию, так что он очень хотел напиться и хоть немного забыться перед возвращением туда. Зачем ему быть здесь? Родственников уже нет. Двоюродный брат успел умереть, пока он последний раз сидел, и прописаться ему некуда. Всё, что осталось, это вернуться в колонию и там умереть. Он выразился круче: «сдохнуть». Что-то мне так его стало жалко, что, даже не разговаривая с ним, сразу набрал прямой номер директора хлебозавода, расположенного на ул. Тургеневской, 2. И, услышав его голос, представился и попросил трудоустроить этого Гришина и дать ему служебное жилье. У него много судимостей,
