Читаем без скачивания Сезон дождей - Илья Штемлер

– Кстати, помнишь трубача Левку Моженова? – произнес Евсей Наумович, усаживаясь за столик в кафе.

Эрик Михайлович нахмурил лоб. Но что-то не вспоминалось.

– Ну он лабал на трубе в «Метрополе». Нас тогда замели в ментовку, помнишь? Меня, тебя, Рунича. Рунича, помнишь? Он был прилипалой трубача, носил за Левкой инструмент. Рунич, длинный такой, помнишь?

– Смутно, – ответил Эрик Михайлович. – То была твоя компания, не моя. Я в основном посещал филармонию, ты ведь знаешь. И шахматный клуб.

– Ну как же! – горячился Евсей Наумович. – Весь город знал Левку-трубача.

– Весь город знал тебя, это я помню, – мирно ответил Эрик Михайлович. – Ну и что с этим трубачом?

– Умер. Недавно хоронили.

– Бывает, – Эрик Михайлович рассматривал карту-меню. – А Рунич хотя бы жив?

– Жив. На похоронах Левки встретились. Все такой же долбак.

– Это уже навсегда. Смотри: жареные пирожки, – Эрик Михайлович взглянул на приятеля поверх глянцевых листов меню. – Помнишь, какие пирожки продавали в пирожковой на Невском? Пухлые, хрустящие, с чесночком. И за десять копеек. А эти – двадцать рублей!

– Может, уйдем отсюда? – забеспокоился Евсей Наумович.

– Вот еще! Я тебя пригласил. Не в ресторан, правда, но все равно.

– Ладно, ладно, – буркнул Евсей Наумович и пробормотал невнятно: – Я и сам могу заплатить.

– Севка, – укоризненно произнес Эрик Михайлович, – Мы не виделись черт знает сколько времени.

– Как-то я хотел к тебе выбраться, – вспомнил Евсей Наумович, – да влип в одну катавасию.

И Евсей Наумович рассказал о знакомстве с Афанасием.

Эрик Михайлович смеялся громко и открыто. Евсей Наумович подхихикивал, торопясь досказать о том происшествии.

Официантка с лиловым бантом в курчавых волосах выжидательно поглядывала на них черными африканскими глазами – сидят, смеются, а ничего еще не заказали.

– Смотри, Евсей, нас отсюда выставят. Заведение частное, имеют право. К тому же официантка – по виду выпускница университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы.

– Отомстит нам за апартеид, – подхватил Евсей Наумович и поджал губы в знак смирения.

Эрик Михайлович кивком подозвал официантку и сделал заказ – салат, свиную отбивную с картошечкой фри.

– Коньяк? Водку? – спросил он Евсея Наумовича и, не дождавшись ответа приятеля, остановился на водочке.

– А она ничего, – негромко сказал Эрик Михайлович. – У тебя-то как с любовью?

– К черту! – засмеялся Евсей Наумович. – Сыт по горло. По этой части имел недавно привод в отделение милиции.

– Во как! – весело воскликнул Эрик Михайлович и, пригнувшись к приятелю, зашептал: – Обрати внимание на даму у окна. Она внимательно сюда смотрит.

Евсей Наумович обернулся. У окна сидела женщина в строгом сером костюме. Поймав взгляд Евсея Наумовича, она помахала ему рукой. Евсей Наумович пожал плечами.

– Никак твоя старая поклонница, Севка, – Эрик Михайлович шутливо тронул приятеля за рукав.

– Первый раз вижу, – решительно ответил Евсей Михайлович.

– Ну да бог с ней, – Эрик Михайлович откинулся на спинку стула, позволяя официантке без помех заняться своим делом.

Девушка ловко переставила содержимое подноса на стол. Выписала счет и ушла.

Евсей Наумович с улыбкой смотрел на своего старого и, кажется, единственного друга, радуясь встрече. Они дружили со студенческих времен, хотя учились в разных институтах. И ни разу их отношения не омрачали разлады. Эрик Михайлович никогда не был женат, что нередко случается с любвеобильными мужчинами. Жил он в семье вдовствующей сестры и двоих ее детей считал своими. Технарь по образованию, завкафедрой Электротехнического института, Эрик Михайлович проявлял способности и в далеких от своей специальности областях. Не говоря о шахматах, Эрик Михайлович слыл знатоком искусства Возрождения, особенно живописи. Профессионально. Даже числился консультантом в Эрмитаже.

– Когда ты улыбаешься, Севка, ты становишься похожим на своего отца, – произнес Эрик Михайлович. – На твоем лице проступают черты Наума Самуиловича. Точно изнутри.

– Ты помнишь моего отца? – повел головой Евсей Наумович.

– Здрасьте. Почти месяц я ежедневно видел Наума Самуиловича в больнице. Он лежал в одной палате с моим отцом. Мы с тобой там и познакомились. Забыл? Мы еще подменяли друг друга.

– Не помню, – признался Евсей Наумович. – Совсем стала никудышная память.

– Ты хотя бы помнишь, о чем хотел мне рассказать? Про твой визит в милицию.

– Ах да! Пока помню, – всплеснул руками Евсей Наумович. – И боюсь, что не забуду еще долго. Влипнуть в такую историю! Но сначала выпьем.

Эрик Михайлович согласно поднял рюмку. Потом они ели отбивную, отрезая по маленькому кусочку. Картошечка фри вообще оказалась что надо – в меру прожаренная, упругая. Евсей Наумович принялся рассказывать про визит в милицию с самого начала, с того момента, когда соседский пес обнаружил в мусорном баке мертвого младенца. Эрик Михайлович слушал внимательно. Временами прекращая есть, он как-бы подчеркивал особый интерес к тому, что говорил друг.

– Представляешь, – продолжал Евсей Наумович, – там, в милиции, во время допроса следователя, я вдруг вспомнил, как та дамочка попала ко мне в дом.

– С котом, – уточнил Эрик Михайлович.

– С котом. Она ходила по квартирам и агитировала за какого-то кандидата в депутаты.

– И набросилась на тебя, – Эрик Михайлович расхохотался. – Ты и об этом рассказал следователю?

– А что? Кстати, следователь заметил, что эта деталь как раз весьма важна.

Евсей Наумович, не выдержав, тоже засмеялся, прикрыв ладонями лоб.

– Ах ты, шалун старый, как же ты мог оплошать с той особой? Или кот помешал?! – Эрик Михайлович вскинул голову и осекся, глядя с недоумением куда-то за спину приятеля.

Евсей Наумович обернулся. Позади него стояла женщина, та самая, которая только что сидела у окна. Ей было лет пятьдесят. Строгий серый костюм и сумка через плечо придавали женщине деловой вид. Ярко-красные пухлые губы броско выделялись на крупном лице.

– Мы знакомы? – спросил Эрик Михайлович.

– Нет, нет, извините. Вы так замечательно смеетесь, словно приехали из другой страны, – не спрашивая разрешения, женщина присела на край свободного стула. – Что вызвало у вас такой смех?

Эрик Михайлович и Евсей Наумович переглянулись. Поведение незнакомки озадачивало. Эрик Михайлович не выдержал и расхохотался еще громче.

– Простите, – начал было Евсей Наумович.

– Вы приезжие? – перебила его женщина. – Откуда вы?

– Да. Приезжие. – опередил Эрик Михайлович своего друга. – Мы туристы. Из Прибалтики.

– Так я и думала, что из Прибалтики. Там еще сохранились мужчины благородного вида, хотя акцент у вас не прибалтийский, ну да бог с ним, – проговорила женщина. – Не хотите отдохнуть, отвлечься?

– Хотим, – Эрик Михайлович вновь опередил ответ приятеля. – Хочешь, Сева?

Евсей Наумович кивнул.

– А что вы можете предложить? – спросил Евсей Наумович.

– О, уверяю вас, будете довольны, – со значением ответила женщина. – Нельзя сказать, что мой безнэс на виду, но очень и очень, я вам скажу. – ее красные губы каким-то странным образом расползлись до ушей.

– Интересно! – Эрик Михайлович толкнул под столом приятеля. – В чем же состоит ваш «безнэс»?

Женщина игриво повела толстым пальцем.

– Если у вас найдется лишних семьсот-восемьсот рублей на двоих, – начала было она.

– Найдется, – решительно произнес Эрик Михайлович.

– Тогда все проще. Будете довольны. Отсюда недалеко, только перейти Невский. Я вас провожу, – женщина поднялась, подхватила сумку и направилась к буфету, уверенно, точно старая знакомая, и принялась о чем-то шептаться с тощей буфетчицей.

– Ничего не понимаю.

Евсей Наумович пытался скрыть, что напуган неожиданным предложением.

– Ты такой непонятливый, Севка? – усмехнулся Эрик Михайлович, искоса взглянул на счет и достал кошелек. – Вперед, Севка, давно я не пускался в такое приключение. В капстранах подобное предложение обошлось бы дороже. – Эрик Михайлович вытер салфеткой губы и проговорил серьезно. – Если не хочешь, можно и отменить.

– Нет, нет… Почему же?! Очень любопытно. Два старых пердуна…

Так, подзадоривая друг друга, они встали из-за стола.

Девиц было две. Жанна и Луиза – так они назвались. Они курили, расположившись в глубоких мягких креслах. Судя по пепельнице на низком журнальном столике, курили с большой охотой. Новоприбывшие гости их явно не воодушевили, но работа есть работа.

В свою очередь кураж, который толкал друзей на авантюру, несколько приутих. Во всяком случае, их вид не свидетельствовал о том, что они готовы покорить Гималаи любви.