Читаем без скачивания Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972 - Федор Раззаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что касается Михаила Ромма, то он в итоге внакладе не остался. Когда в том же 1966 году в СССР была учреждена новая государственная награда – премия РСФСР имени двух кинорежиссеров из славянского клана – Георгия и Сергея Васильевых, то именно Ромма наградили ею за фильм четырехлетней давности «Девять дней одного года». Отметим, что в тот год среди награжденных этой премией (а это 6 человек) половина были евреями. Так, режиссер Александр Столпер получил ее за фильм «Живые и мертвые», сценарист Даниил Храбровицкий – за сценарий к «Девяти дням одного года».
Битвы за Сталина
Между тем взятый руководством страны курс на державность продолжал беспокоить либеральную общественность. Одна из первых попыток противостоять ему была предпринята в начале того же 1966 года, когда большая группа советских интеллигентов написала письмо руководству страны по поводу возможной реабилитации Сталина. Эти опасения у авторов письма возникли не случайно, а в свете тех процессов, что происходили тогда в обществе: свертывание темы культа личности в советском искусстве и литературе, упоминание имени Сталина в докладе Брежнева к 20-летию Победы, а также открытие «полки» (открыл ее, как мы помним, фильм «Скверный анекдот»).
Письмо было приурочено к ХХIII съезду КПСС, который должен был пройти в марте—апреле 1966 года, но странным образом совпало с началом процесса над писателями Синявским и Даниэлем (10–14 февраля). Было и еще одно странное совпадение: накануне партийного съезда в главном литературном оплоте советских либералов журнале «Новый мир» была опубликована статья Владимира Кардина «Легенды и факты», которая ставила под сомнение некоторые официальные даты советской истории. Так, автор статьи объявлял мифом залпы с крейсера «Аврора» в октябре 17-го (дескать, был всего лишь один холостой выстрел, а не боевые залпы по противнику, возвестившие о начале революции), а также подвергал сомнению то, что день 23 февраля может служить праздником Советской Армии, поскольку в тот день в 1918 году якобы никаких побед Красная армия не одерживала.
В свою очередь, и державный лагерь предпринял ряд пропагандистских акций, приурочив их к началу съезда: в частности, выпустил на широкий экран первую серию киноэпопеи Сергея Бондарчука «Война и мир» (премьера фильма состоялась в кинотеатре «Россия» 14 марта). Как мы помним, Бондарчук взялся за экранизацию толстовского романа в 1962 году и снимал его при мощной поддержке государства, но при глухом ропоте либералов. В процессе работы над этим широкомасштабным кинополотном, равного которому не было не только в отечественной, но и в мировой истории кинематографа, Бондарчук едва не умер: в июле 1965 года, готовя срочную премьеру первых двух серий для Московского кинофестиваля, он пережил клиническую смерть. Однако врачам удалось спасти режиссера.
Тем временем фильм Бондарчука был удостоен на МКФ главного приза, а осенью удостоился награды и на Венецианском кинофестивале. Еще больший ажиотаж эпопея вызовет в широком прокате. Как итог: до конца года первые две серии фильма (вторая выйдет на экраны страны 20 июля) соберут на своих сеансах 94 миллиона 200 тысяч зрителей.
Между тем в кинематографической среде мнения о фильме резко поляризовались. Причем особенно яростное неприятие он вызвал у представителей либерального лагеря. Например, так было в случае с режиссером Григорием Козинцевым. Отметим, что еще на стадии запуска «Войны и мира» у мэтра возник конфликт с Бондарчуком. Дело в том, что тот собирался пригласить на роль Пьера Безухова Иннокентия Смоктуновского, но Козинцев был категорически против – он уже выбрал этого актера на роль Гамлета. Понимая, что в одиночку ему с Бондарчуком не справиться, Козинцев нажаловался на него в Кинокомитет. Узнав об этом, Бондарчук снял Смоктуновского с роли и... сыграл ее сам. После чего нажил себе еще одного критика – Смоктуновского. Как напишет позже этот актер в своих мемуарах: «Актерский эгоизм Бондарчука победил... и, как мне кажется, „Война и мир“ проиграла».
Но вернемся к Козинцеву. После просмотра первых двух серий эпопеи он оставил в своем дневнике следующую запись:
«Война и мир» начинается с очень длинной надписи, где выносится благодарность множеству организаций, способствовавших постановке фильма. Это немой вариант приказов Верховного Главнокомандующего, исполнявшихся некогда Левитаном.
Среди тех, кто способствовал победе фильма, – чешская бижутерия!
Будто Толстому нужна «роскошь постановки». Все равно что попросить Бенедиктова отредактировать слог Льва Толстого.
Первый вальс Наташи и Болконского снят как австрийское ревю на льду: сверкают какие-то желтенькие, красненькие и голубенькие огонечки. Бижутерия в фотографии. Так, как ставили в оперетте арию «Тихо качались качели» в «Веселой вдове»: под музыку мигали цветные фонарики.
Вдруг ожил в нашем кино Ивановский (режиссер немого кино, снимавший исторические фильмы. – Ф. Р.). Это его бакенбарды, чубуки, артисты государственных театров и монтаж бала и смерти. Александр Викторович омолодился и поделил кадр большого формата на три иллюстрации к сюжету одновременно. Ну что же, каждый художник имеет свой взгляд на историю.
Фильм уже записали в «выдающееся произведение»...»
В те же самые дни, когда состоялась премьера «Войны и мира», либеральная общественность и организовала появление коллективного письма на имя руководителей государства (этот документ назвали «письмом 25-ти»). Среди его подписантов были: кинорежиссеры Михаил Ромм и Марлен Хуциев, актеры Иннокентий Смоктуновский и Андрей Попов, главный режиссер театра «Современник» Олег Ефремов, главный режиссер БДТ Георгий Товстоногов, балерина Майя Плисецкая, писатели Корней Чуковский, Валентин Катаев, Виктор Некрасов и Владимир Тендряков, академики Андрей Сахаров, Петр Капица и Леонид Арцимович, а также другие видные деятели страны из числа либеральной интеллигенции. Приведу лишь некоторые отрывки из этого документа:
«Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было в чем-то неправильным. Напротив. Дело в другом. Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне (о том, что во многом благодаря харизме и государственной мудрости Сталина войну удалось выиграть, авторы письма намеренно не вспоминают. – Ф. Р.), за отход от ленинских норм партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит (есть у нашей интеллигенции такая черта: вещать от имени народа. На самом деле подавляющая часть советских людей продолжала испытывать симпатии к Сталину, поскольку ни один руководитель после него – ни Хрущев, ни тот же Брежнев – не обладали даже малой толикой его харизмы и государственной мудрости. – Ф. Р.). Наш народ не поймет и не примет никогда отхода – хотя бы и частичного – от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто.
Любая попытка сделать это поведет только к замешательству и разброду в самых широких кругах.
Мы убеждены, например, что реабилитация Сталина вызвала бы большое волнение среди интеллигенции и серьезно осложнила бы настроения в среде нашей молодежи. Как и вся советская общественность, мы обеспокоены за молодежь...»
Здесь позволю себе прервать авторов письма для небольшой справки. Против реабилитации Сталина и в самом деле выступала значительная часть советской интеллигенции, но только ее либеральное крыло; представители державного крыла этот процесс, как мы помним, полностью поддерживали. Что касается молодежи, то среди нее на стороне авторов письма выступала разве что незначительная часть – студенты творческих вузов, в том числе и ВГИКа, который за последние годы, как мы помним, превратился чуть ли не в рассадник диссидентства. Среди его студентов стало хорошим тоном на чем свет стоит костерить советскую власть и проклинать пресловутый социалистический реализм с его партийностью. О том, какие нравы царили в те годы в главной кузнице кинематографических кадров, мы помним по той же записке КГБ от февраля 63-го года, однако приведу еще одно свидетельство из уст уже непосредственного очевидца – студентки ВГИКа (в последующем ставшей известной киноактрисой) Екатерины Васильевой (она училась в этом институте с 1963 по 1967 год):
«Мы жили вне страны, вне России, мы, московская золотая молодежь (Васильева была дочерью известного писателя Сергея Васильева. – Ф. Р.), никакого отношения к стране и к истинному потоку времени не имели. Вообще ни к какой истине.
