Читаем без скачивания Долина Виш-Тон-Виш - Джеймс Купер

Духовное лицо на страницах романа Купера — в замысле произведения фигура всегда функционально значимая. Так было с псалмопевцем Дэвидом Гаммой в «Последнем из могикан» (уже в нем проявляются черты пуританина), со священником из Тэмплтауна в «Пионерах», с патером Аминь в «Прогалинах в дубровах». В «Долине Виш-Тон-Виш» имя преподобного Мика Вулфа (Meek Wolfe, в переводе — Кроткий Волк) по меньшей мере выдает присущую образу противоречивость, впитавшую в себя крайности пуританства. Воинствующий пастырь, намеревающийся увести паству то ли в Землю обетованную, то ли в пустыню (Купер заставляет нас колебаться в выводах), живет в мире абстракций и исступленной веры. Он беспощаден к слабостям ближнего и далек от гуманности, так же как нередко оторван от конкретных обстоятельств жизни (недаром писатель противопоставляет призыв Вулфа, стоящего внутри церкви, к молитве, и призыв Смиренного, вошедшего снаружи, обороняться от врага). Фигура Вулфа позволяет Куперу вскрыть противоречивость пуританства и открывает путь к дальнейшему развитию образа проповедника в «Моби Дике» Мелвилла.

Конечно, важнейшей проверкой пуританства на гуманность служит аборигенный мир. В романе Купера он играет обычно несколько ролей: с ним входит в повествование романтический колорит эпохи, а вместе с историей и авантюра; но индейский элемент важен романисту не только для контраста, но и для утверждения уникального содержания.

Война с Королем Филипом — вторая значительная тема романа — являлась закономерным историческим итогом тех методов освоения континента, которые практиковали пуритане; она обнажила жесткую замкнутость их сознания и жизненной философии. У Купера Король Филип предстает как противоречивый характер, полный коварства и мрачной горечи, как неистовый романтический дикарь, подверженный приступам ярости, очень часто справедливой.

Между тем факты говорят нам о личности неординарной. Метаком (его имя в различных источниках писалось по-разному: Метакомет, Пометакомет и Метамосет), второй сын знаменитого вождя вампаноа Массасойта (Осамекуна), воистину стал примечательнейшей фигурой Новой Англии в колониальную эпоху. Ему первому в ряду индейских лидеров удалось создать федерацию родственных племен и бросить их на колонистов-пуритан. Из девяноста городков (вроде того, что описан Купером) пятьдесят два подверглись нападению, а двенадцать были полностью уничтожены — так говорит статистика.

Во множестве случаев храбрость индейцев была поразительной, и лишь предательство и соперничество в их рядах, по всей вероятности, спасли колонистов от полного краха. Личность самого Филипа с тех пор освещалась многократно — сначала в негативном, а затем и в сочувственном тоне. Несомненно, что он представлял собой вождя эпохи экспансии белых и что его ненависть имела под собой конкретную почву. Согласно историку Докстэйдеру, Филип готовился к войне девять лет, стараясь преодолеть разобщенность племен, отчасти уже попавших в зависимость от колонистов или христианизированных131. Сама война разразилась «досрочно» и началась, как и закончилась, с предательства. Правая рука Филипа Сассамон (Сосаман) предупредил губернатора плимутской колонии Джосайю Уинслоу о заговоре, а когда Сассамона вскоре нашли мертвым, колонисты, осудив, повесили трех индейцев.

Военные действия начались при участии выдающегося военного вождя Аннавона (? — 1676), и индейцы сумели одержать ряд побед, однако тактика выжженной земли и разделения восставших, проводимая колонистами, вскоре привела к перелому в войне. Аннавон оставался преданным Филипу до конца, и ему долго удавалось уходить от преследования капитана Бенджамена Черча, возглавившего силы пуритан. В конце концов вождь, однако, разделил злую судьбу Филипа и был казнен.

Среди племен, вошедших в союз с Филипом, были и наррагансеты, предоставившие ему немало воинов. Их вождь Миантонимо (также Миантономо, ок. 1600 — 1643) оказался между двух огней: между Ункасом, вождем могикан, с одной стороны, и колонистами — с другой. Последние навязали вождям-соперникам военный конфликт, а затем коварно выдали Миантонимо на милость Ункаса, тем способствуя его казни.

Конанчет (ок. 1630 — 1676), ставший вождем наррагансетов по смерти отца, известен также под именем Нанунтено. Поначалу он воздерживался от союза с Филипом, но постоянные нападения колонистов на всех индейцев без разбора коснулись и его. Узнав, что наррагансеты Род-Айленда укрывают враждебных воинов из племени вампаноа, пуритане направили против Конанчета в 1676 году карательную экспедицию, которая была, однако, уничтожена индейцами. Это повлекло за собой целенаправленную кампанию против вождя наррагансетов, и в результате преследования он был выслежен и схвачен индейскими союзниками колонистов. Конанчет отказался заключить мир в обмен на свободу, поскольку не видел возможности соглашения между исконными владельцами земель и агрессивными пришельцами. Вождь был привезен в Стонингтон, штат Коннектикут, где воины могауков и пикодов его расстреляли, а потом обезглавили.

Несколько иная, более распространенная версия гибели Конанчета рассказана Ирвингом в очерке «Филип из Поканокета»; отчасти ей следует и Купер. Юный вождь наррагансетов предстает у Купера романтическим героем, словно наследуя образ Ункаса, идеального краснокожего рыцаря из романа «Последний из могикан». Конанчет исполнен благородства и величия, ему свойственны глубина мышления и человечность. Купер ввел в роман также тему его привязанности к семейству Хиткоутов: вождь постоянно колеблется между благодарностью и враждой. В момент нападения индейцев Короля Филипа на общину Хиткоутов жена Контента Руфь вверяет юному воину свою дочь, унаследовавшую ее имя. Полагая, что все колонисты погибли в пламени пожара, Конанчет уводит девочку в леса и продолжает о ней заботиться. Спустя годы она становится его женой. В финале романа он, удостоверившись в том, что родители его молодой супруги живы, и претерпев глубокие душевные муки, возвращает им дочь. Правда, это происходит уже после того, как он сам оказывается лишен возможности заботиться о ней, будучи осужден на смерть. Конанчет любит ее и сына, ею рожденного. Чтобы проститься с ней и высказать последнее напутствие, он даже добивается у врагов отлучки под честное слово (коллизия, не раз описанная в колониальной литературе и впоследствии вторично использованная Купером в «Зверобое»). Словом, если образ Филипа выведен писателем в амбивалентных тонах, то Конанчет наделяется обаянием и не может не вызвать сочувствия и восхищения читателя.