Читаем без скачивания Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908 - Цзюн Чан

Цыси и ее заморские гости сели трапезничать, что выглядело как-то странно, поскольку по придворному этикету гости в присутствии вдовствующей императрицы должны были пировать стоя. Этот ее эксперимент, однако, оказался из разряда не совсем приятных. Рядом с ней сидела «первая дама» британского посольства леди Сюзанна Таунлей – жена первого секретаря, так как сэр Эрнст Затов был человеком холостым. Леди Таунлей приехала в Китай уже после «боксерского восстания» с решительным отвращением от мысли, что ее будут окружать китайские слуги. Она, по собственным словам, «представляла их грязными и вонючими людьми с отталкивающими на вид руками»[49]. И вот теперь она наклонилась к Цыси и попросила подарить ей тарелку, с которой ела вдовствующая императрица. Леди Таунлей прекрасно знала, что правилами придворного этикета никому не разрешалось пользоваться посудой суверена. Ее просьбу можно было воспринимать только как оскорбление. Позже Цыси сказала одной из придворных дам: «Эти иностранцы ведут себя так, будто считают нас, китайцев, невеждами, и поэтому позволяют себе задирать нос точно так же, как в своем европейском обществе». Да еще к тому же Цыси знала, что многие гости с Запада ненавидели ее за проделки ихэтуаней. Вдовствующая императрица проглотила оскорбление и выполнила просьбу леди Таунлей (которая потом хвалилась своим «единственным в своем роде сувениром»). Цыси по-прежнему дружелюбно относилась к этой леди, которая стала называть себя «первой любимицей» вдовствующей императрицы. Учтивого обхождения леди Таунлей не лишилась, даже когда ее поймали за попыткой поживиться еще кое-какими сокровищами дворца, в который ее пригласили как порядочного человека. Одна из приглашенных жен западных дипломатов, наблюдавшая, как та просила у Цыси тарелку, записала в своем дневнике: «В другом случае эта дама, упоминавшаяся выше, взяла украшение из шкафчика и направилась с ним прочь, но присутствовавшая при этом придворная служанка попросила ее положить взятый предмет на место и сказала, что она отвечает за сохранность всего, находящегося в комнате, и что ее накажут за пропажу». Цыси не позволила себе ни малейшего осуждения леди Таунлей, разумеется, потому, что та представляла Британию. К тому же, возможно, вдовствующая императрица разглядела в Таунлей нечто более симпатичное. По пути в Китай на пароходе Таунлей увидела молоденькую девушку с перевязанными ножками и прониклась большим сочувствием к этим «несчастным маленьким детям». Тот банкет был единственным, на котором Цыси почтила гостей своим присутствием, зато он обозначил начало ее частого общения с европейскими женщинами. В завершение трапезы она сказала женам дипломатов следующее: «Я надеюсь на то, что мы будем встречаться чаще и подружимся, когда лучше узнаем друг друга». Так как подношение сувениров (особенно подарков личного характера) считалось в Китае важным способом выражения доброго расположения, Цыси не поскупилась на презенты для своих гостей – жен дипломатов. В данном случае она взяла Сару Конгер за руки и, «сняв со своего пальца массивный резной перстень с изящной жемчужиной, надела его на мой палец; потом сняла со своих запястий редкой красоты браслеты и надела их на мои запястья. Каждой даме она преподнесла подарки огромной ценности. Не забыла она щедро одарить наших детей и переводчиков».

Зато посольские мужчины решили, что Цыси пытается подкупить их женщин, и обратились ко двору с требованием в будущем больше подобных даров им не подносить. Роберт Харт отметил: «Все такие аудиенции проходили настолько успешно, что их противники считали подобные мероприятия слишком слащавыми и поэтому подозревали их устроителей в неискренности». Они обвиняли Цыси в попытке «подольститься к иностранцам и в заискивании, чтобы к ней лучше относились власти западных держав». Разумеется, с наличием у нее такого расчета спорить трудно. Однако приведем слова Сары Конгер: «Этот исторический день не мог кому-то повредить…» Последовали новые жесты доброй воли, прежде всего приглашения дипломатов в Западный и Восточный мавзолеи, в Летний дворец и даже в Запретный город. Когда посетители приходили в ее палаты, на самых почетных местах они видели дары из их стран. Когда позвали русского посла, его взору предстали на столе вдовствующей императрицы портреты царя и царицы России. Для британского посла вывешивали две гравюры на стали королевы Виктории. На одной ее изобразили в королевском наряде при всех регалиях, а на другой с великим принцем Альбертом в окружении детей и внуков. Рядом ставили музыкальную шкатулку и прочие подарки от королевы. Вместо обычной для нее статуэтки Будды из белого и зеленого нефрита выставляли напоказ многочисленные европейские часы.

Вторая встреча Цыси с женами дипломатов была для Сары Конгер «полной женственного значения». Вдовствующая императрица пошла на самый незаурядный по тем временам шаг, пригласив заморских дам в личное пространство своей опочивальни. «Когда нас провели в самое сокровенное для империи помещение, ее величество выглядела совершенно польщенной, она махнула рукой в сторону роскошно задрапированного и заваленного подушками кана, сооруженного в углу вытянутой комнаты». Кан – это подогреваемая кирпичная лежанка, на которой можно сидеть. И она была любимым местом Цыси. Там, как будто из озорства, она раздала женщинам новые подарки: «Ее величество устроилась на кане и подала мне и другим женщинам знак сделать то же самое. Она взяла с полки маленького нефритового мальчика, сунула его мне в руку и своими действиями как бы сказала: «Никому не говори!» Я взяла эту прелестную вещицу домой и теперь очень ею дорожу. Она послужила проявлением доброй воли, и я не собираюсь отказываться от такой мысли. Я на самом деле благодарна судьбе за то, что мне посчастливилось стать свидетелем пребывания в добром расположении духа этой женщины, которую весь мир совсем несправедливо осудил».

На этом подарки не закончились. Все знали о большом увлечении миссис Конгер собаками породы пекинес, и «забавного черного песика» доставили в американское посольство в «корзине с красной атласной подстилкой». Для комплекта прилагалось снаряжение в золотых застежках с длинным золотым поводком и с золотым крюком. По случаю рождения внучки миссис Конгер Цыси прислала «коробочки из желтого шелка с двумя красивыми украшениями из нефрита… то были первые ее подарки новорожденным иностранцам».

Периодически в посольства с добрыми пожеланиями от Цыси поставлялись пионы и орхидеи в горшках, корзины фруктов из ее собственных огородов и садов, коробки пирожных и шарики чая. На китайский Новый год семьям дипломатов доставили рыбу, считавшуюся символом процветания, так как по звучанию в китайском языке это слово совпадает со словом «изобилие». Дипломаты американского посольства получили огромную рыбину: без малого 3 метров длиной и весом 164 килограмма. Своими чисто китайскими методами вдовствующая императрица пыталась наладить добрые отношения, и в Саре Конгер она нашла самого ценного соратника. Та, без сомнения, облегчила ведение дел Цыси с властями западных держав. Такая дружба послужила появлению симпатии к Китаю в США и облегчила возврат «боксерской контрибуции», причитавшейся этой стране.