Читаем без скачивания Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - Рудольф Риббентроп

Основной особенностью немецкой армии и без того являлось предубеждение против новшеств, это было в особенности справедливо в отношении новшеств технического характера. Шлиффену, начальнику Генерального штаба, пришлось перед Первой мировой войной, чтобы включить тяжелую артиллерию в состав полевых войск, выдержать борьбу с военным министерством. Дед рассказывал историю кайзеровского генерала, выступившего против принятия на вооружение пулемета, потому что тем самым будет нарушено единообразие маршевой колонны. Недаром же издевались в немецкой армии после повторного введения всеобщей воинской обязанности в 1935 году над парадной формой солдат как над «мундиром памяти кайзера Вильгельма». Камуфляжные куртки и чехлы на каски, которыми оснащался каждый солдат Ваффен-СС, были введены на моей памяти. С первого взгляда можно было понять, какие преимущества они давали солдату на поле боя. Сколько немецких солдат пали жертвами, правда, серой, но, тем не менее, блестевшей на солнце каски. Кроме того, камуфляжная одежда давала дополнительно некоторую защиту от дождя и влаги. Даже во время войны она не была введена в сухопутных войсках. Для бундесвера сегодня, как и для всех армий мира, она является чем-то само собой разумеющимся.

Вернемся к отношениям между Гитлером и генералитетом. Мы подробно представили «фазу риска», внутренне присущую всякому «перевооружению» ввиду вооруженных до зубов соседей. Этот опасный участок был в 1938 году еще не пройден. Можно сказать, что и война в Польше также началась в обстановке еще не завершенного вооружения. Опасения армейской верхушки пойти в тот момент на риск войны можно с военно-технической точки зрения в определенной степени понять. В области внешней политики решающую роль играл, однако, фактор времени. После того как его концепцию тесного сотрудничества с обеими западными державами оказалось невозможно реализовать, у Гитлера не осталось иного выбора, кроме как усилить позицию рейха в Центральной Европе как можно быстрее, а именно раньше, чем его потенциальные противники так далеко продвинулись бы с политическими и военными приготовлениями, что смогли бы выступить против рейха. В этом случае не следует забывать и необходимые психологические, иначе говоря, пропагандистские приготовления, играющие важную роль в демократических государствах. Пропагандистская подготовка англичан к возможной войне против Германии с 1937 по 1938 год, как я описал выше, добилась значительного прогресса. Еще более серьезным являлось соответствующее воздействие на общественное мнение в США, проводившееся Рузвельтом интенсивно и последовательно.

Гитлер не хотел, я заявляю это еще раз решительно, исходя из моей тогдашней информации, ради Судетской области пойти на риск военной конфронтации или даже войны (что должна была принести ему война?). Как раз поэтому он блефовал и демонстрировал силу. Он сыграл в эту игру внешне убедительно, я мог бы добавить, с помощью своего министра иностранных дел, который спас для него Годесбергскую конференцию (за что Гитлер прочувственно его благодарил). Можно, однако, спросить, проделал ли он необходимую работу по убеждению армейского руководства, чтобы добиться того, что оно отождествит себя с его внешнеполитическими решениями.

Не стоит забывать, что немецкие военачальники 1938 года пережили потерю Первой мировой войны. Рейх вступил в Первую мировую войну с лучшей армией в мире и в конечном счете проиграл. И вот теперь некая им и их мышлению не слишком близкая фигура рискует пойти на такую же конфронтацию с инструментом, то есть вермахтом, еще не достигшим, и притом ни с материальной точки зрения, ни с точки зрения подготовки, того уровня, который генералы с их строгими стандартами считают необходимым для того, чтобы проводить такую политику. Старые кайзеровские офицеры еще не позабыли поражения 1918 года. Они с некоторым правом обвиняли внешнюю политику рейха в проигрыше войны. Конечно, при этом немецкие военные намеренно обходили решающую неудачу германского военного командования в битве на Марне в 1914 году. Ее проигрыш уже означал согласно положению вещей поражение в войне. Отныне время работало против «Центральных держав». В этой ситуации замысел и проведение битвы под Верденом как «стратегии истощения» можно назвать следующим серьезным ошибочным решением германского командования в Первой мировой войне. Дело для меня не в том, чтобы обобщить военные проблемы германского ведения войны в 1914–1918 годах, речь здесь идет лишь о том, чтобы показать, насколько опыт Первой мировой войны повлиял на отношение генералитета к внешней политике Гитлера. Согласно известному опыту истории, большинство генералов всегда готовятся к прошедшей войне[419], и в проигрыше войны военные и без того никогда не виноваты.

Я уже упоминал: Гитлер еще в 1925 году изложил в своей книге, что моторизация в современной войне получит первостепенное значение[420]. В ходе перевооружения он добился создания оперативно используемых бронетанковых соединений. Он нашел среди офицеров рейхсвера современно думающих сторонников теории, предлагавшей преодолеть изнурительную позиционную войну Первой мировой войны при помощи больших моторизованных соединений. Но он наткнулся на сопротивление со стороны Фрича и Бека[421], а также части генералитета; во всяком случае, об этом в то время говорилось у нас дома. Об оперативном использовании независимых, а не приданных пехоте, моторизованных и бронированных соединений велись, правда, дискуссии среди профессионалов, имевших скорее репутацию аутсайдеров, однако на реализацию в смысле их создания и, прежде всего, их включения в основы военной стратегии еще не смогли решиться никакие вооруженные силы.

Для европейских государств антибольшевистская мотивация Гитлера, возможно, явилась бы основанием для далеко идущей поддержки политики рейха, если бы была гарантирована безопасность их суверенного существования после защиты от большевистской угрозы. У Гитлера было невозможно вырвать великодушную европейскую хартию в этом смысле, хотя в ходе войны с Россией стало ясно, что для того, чтобы противостоять поддерживаемой англосаксами советской державе, потребовались бы все доступные европейские силы.

Хевель отмечает в дневнике 13 октября 1941 года:

«RAM (рейхсминистр иностранных дел) у Ф. (фюрера)

Первые мысли о европейской демонстрации. (…)».

В записи отца говорится:[422]

«Берлин, 21 марта 1943 года

Тема: Европейская конфедерация.

Я придерживаюсь мнения, что, как я уже предлагал фюреру в предыдущих заметках, как можно скорее, а именно как только нам удастся добиться значительного военного успеха, необходимо провозгласить Европейскую конфедерацию государств в очень конкретной форме. (…)