Читаем без скачивания Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья: обряды, обычаи и конфликты - Константин Логинов

Другой обряд внесения ребенка в дом был очень близок ритуалу заонежан (Логинов, 1993б, с. 49–51). При внесении младенца в жилище свекровь (вариант – сама роженица) клала ребенка, завернутого в отцовскую рубашку или материнскую юбку, вдоль каждого порога по пути в избу. Мать переступала через пороги и дитя с левой ноги трижды (вперед и назад) с пожеланиями, чтобы младенец был крепким, «как порог этот крепок», чтобы он был спокоен, «как этот порог спокоен» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 167; д. 628, л. 80). Иногда после переступания через младенца на последнем пороге в избу свекровь брала новорожденного на руки и произносила слова, направленные на приобщение нового члена семьи к домашним духам: «Хозяин и хозяюшка, с малыми детушками, примите нашего младенчика» (Там же, д. 490, л. 63). В избе новорожденного клали на шубу мехом вверх на печь с пожеланием, «чтобы был крепок и спокоен, как печь в избе» (Там же, д. 404, л. 167–168). Возложение на шубу еще на памяти наших информантов носило осознанный характер («чтобы жил богато»), но глубинный смысл действа состоял, скорее всего, в приобщении новорожденного к духам домашнего очага. Иногда у водлозеров младенца клали не на печь, а на деревянный приступок у печи, застеленный шубой, полотенцем или пеленкой. При этом произносились пожелания быть ребенку крепким и спокойным, «как печь в избе». Затем вешали занавеску, которая отделяла пространство между стеной и печью от остальной части избы. Очень редко бывало, что перед возложением младенца к печи его ненадолго заворачивали в пелену с иконы, «чтобы ребенок рос спокойным и здоровым» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1. колл. 73/158). На мифо-ритуальном уровне это действие можно расценивать как приобщение к христианским святыням семьи.

Традиционный порядок внесения в дом новорожденного несколько изменялся, если женщина рожала двойню («двойников») или тройню («тройников»). После рождения первого ребенка («первачка») повитуха оставалась на месте, чтобы принять у роженицы следующего новорожденного, а младенцев с рук повитухи принимала на руки и заносила в дом помощница, которую кликали на место родов. Иногда для внесения в дом двойни (или тройни) могли позвать мужчину, например, свекра (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 628, л. 80). В рождении двойни или тройни на Водлозере происков нечистой силы не подозревали. Но могли предполагать, что рождение их – следствие «сглаза» или особого рода «порчи», наведенных на молодуху еще до беременности, чтобы изрядно намучилась с большим числом малых деток (То же). Ребенок, родившийся первым, считался старшим, родившийся последним – младшим. В случаях, когда роды происходили в подполье или же (в нарушение традиции) на кровати или печи, новорожденного из избы в сени не выносили, но все равно клали у порога, чтобы мать через него трижды переступила.

В течение первых суток после родов, ближе к ночи, в старину было принято обращаться к домовым духам с просьбой «принять на жительство» нового члена семьи. Обращение было стандартным, примерно таким же, как и во время вселения в новый дом: «Хозяин и хозяюшка, с малыми детушками, с внучками и правнуками, бабками и дедками, примите младеня на жительство. Холите и любите его, как сами себя любите»; или еще проще: «Хозяин да хозяюшка, примите нашего младеня в семеюшку, берегите его» (АНПВ, № 1/85, л. 4). Приобщать ребенка у водлозеров требовалось также и к духам-хозяевам бани, если таковой люди располагали в своем хозяйстве. Когда младенца первый раз приносили в баню, то «спрашивались» у духов – хозяев бани: «Банщик, банщица (вариант – “Хозяин и хозяюшка”), малые детушки, внучки и правнучки, примите раба Божьего отныне и вовеки веков. Дайте ему тепла и здоровья» (АНПВ, № 2/73, л. 17).

В наши дни, когда женщины Водлозерья детей рожают в роддоме Пудожа, очистительных обрядов для роженицы и ребенка почти не исполняется и обрядность по приобщению новорожденного к духам-хозяевам жилища сведена до минимума. Когда новорожденного забирают из роддома, лишь только некоторые мамы просят: «Хозяин и хозяйка, малые детки, правнуки и правнучки, отпустите рабу божью (имя) с малым дитятком домой отныне и вовеки веков. Аминь». Слова едва слышно шепчут себе под нос, повторяя три раза. Войдя в родной дом, просят домовых: «Хозяин и хозяюшка, (и т. д.)… примите нашего младенчика (называют имя, если уже успели придумать и записать в свидетельство о рождении), любите, кормите и поите, как сами едите и пьете» (АНПВ, № 2/73, л. 16). Если молодые мамы слов этих не знают, они могут попросить местных бабок сказать нужные слова задним числом.

Роженица и ее помощники при принятии ребенка, совершении ритуалов приобщения к духам-хозяевам жилища выступали как единая команда, заинтересованная в исходе дела с самыми благоприятными последствиями. Поэтому никаких конфликтов между ними не возникало. Если младенец погибал или погибали и новорожденный, и роженица, виновных крестьяне никогда не искали. Воспринимали это как событие, предрешенное свыше: «На все воля Божья». Конфликт при внесении новорожденного в дом мог возникнуть в случае, когда роженицей оказывалась незамужняя девушка. Это всегда вызывало в крестьянской семье страшный скандал. Родитель, случалось, выгонял ее с ребенком из дома. Но долго это продолжаться не могло. В итоге побеждала извечная крестьянская мудрость: «Чей бы бычок ни скакал, а телятко наше». Но и такой конфликт имел отношение не столько к самому новорожденному, сколько к роженице, а потому здесь рассматриваться не может.

4. Послеродовое омовение и заговаривание ребенка

Роженица и новорожденный до совершения над ними очистительных обрядов считались как бы зараженными особой послеродовой нечистотой (Зеленин, 1934, с. 63). Даже снесенное курицей яйцо у северных русских считалось ритуально нечистым, и поэтому исполнялся несложный обряд по его очищению (Логинов, 1993а, с. 39). Ритуальному же очищению новорожденного после родов и подавно придавалось сакраментальное значение. Омовение младенца после родов служило начальным этапом очищения от нечистоты. О народных представлениях, связанных с ритуальной нечистотой роженицы и новорожденного, писала Т. А. Листова (Листова, 1996), писал и автор в работе, посвященной семейной обрядности русских Заонежья (Логинов, 1993б, с. 48–49). Поэтому ниже представлена лишь этнографическая специфика Водлозерья.

Первое омовение новорожденного, по обычаям водлозеров, производилось всегда в доме – на шестке у топящейся печи или на самой печи, если она была теплой. Традиция выносить младенцев для первого омовения из избы в баню, как это было принято иногда у заонежан (Там же, с. 15–16), видимо, была чужда водлозерам. В младенческом возрасте, по свидетельству И. С. Полякова, маленьких детей вообще мыли дома. Ребенок сначала пропотевал, лежа на чисто выпаханном поду печи (на соломе), затем его парили маленьким веником, после чего купали в деревянных корытах (Поляков, 1991, с. 161). Первое омовение новорожденных исполнялось в Водлозерье, как правило, в качестве самостоятельного действия над новорожденным, почти не сопровождаясь заговариванием послеродовых болезней.

Первое омовение исполнялось по строго заведенным правилам. Печь топили сразу после внесения новорожденного в дом, нагревали воду в котле или чугуне, чтобы смешать ее с холодной водой в корыте. В воду обязательно добавлялись ольховые стружки и веточки можжевельника, которым водлозеры приписывали сакраментальные очистительные свойства (АВНП, № 1/85, л. 19). Чтобы ребенок вырос красивым и богатым, в зажиточной семье в воду клали также серебряный рубль, в бедной семье – хотя бы серебряный гривенник (15 копеек). Кроме того, в воду добавляли не менее трех крупинок соли, полной же нормой считалась чайная ложка. Верили, что «соль от сглаза оберегает» (НАКНЦ, ф. 1. оп. 6, д. 628, л. 7–8). Воду, которую собирались заговаривать, брали из озера или из реки особым образом (ФА ИЯЛИ, касс. № 10). Сначала в воду бросали в качестве выкупа, как говорили, «тридевять копеек». На деле же в воде оказывалось не 27 монет, а всего лишь 9 (три раза по три медные монетки). При бросании монет в воду произносили заговоры. Наибольшее хождение в Водлозерье имел старинный заговор для набора воды, применимый к любой магической потребности. Согласно записям священника Д. Ягодкина (Ягодкин, 1899), он звучал так: «Царь водяной и царица водяная, царь лесной и царица лесная, царь земной и царица земная, царь небесный и царица небесная позвольте взять воды не для хитрости, не для мудрости, а для…» Далее излагался конкретный повод. В нашем случае – «для мытья раба Божьего младенчика». Помыть новорожденного надо было не позднее, чем через три часа после внесения его в дом. Мать, свекровь или приглашенная повитуха, уложив ребенка поперек своих коленей, теплой водой и белой тряпочкой (это было обязательной нормой – «чтобы кожа и личико были белыми») смывали с ребенка слизь, промывали ему нос и уши, растирали, расправляли и вытягивали руки и ноги. Ладонь левой руки дотягивали до правой пятки, а ладонь правой руки – до левой пятки. Если такой «косой крест» не получался (хотя бы одна рука не дотягивалась до пятки), думали, что младенец родился «сглаженным». В таком случае просили повитуху или знахарку, чтобы при заговаривании послеродовых болезней ими были исполнены заговоры и магические действия на снятие сглаза. Вытягивание рук и ног ребенку до соединения друг с другом мать производила потом и самостоятельно, пока не добивалась нужного результата. В последующем, лет до пяти, мать, наученная повитухой, сама могла «проверять» в бане этим же способом наличие или отсутствие сглаза на ребенке.