Читаем без скачивания Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

А раз у техника с ним неудобный случай вышел.

Кинофильм показывали «Петр Первый». Народу много собралось. Сесть негде и вдоль стен стоят. Редкое это на фронте удовольствие — кино. И генерал наш и подполковник были. Бочин пришел с Угольком. Я ему говорю:

— Ты зачем его взял? Мешать будет.

А техник отвечает:

— Жалко мне его. Что же ему одному дома сидеть? Пусть тоже посмотрит. Он у меня смирный.

И правда, картину начали, Уголек под скамейку забрался, лежит, помалкивает. А когда стрелять начали, и совсем затих. Не любил он вообще выстрелов. Но потом, когда Петр с женой в карете поехали, Уголек вдруг как выскочит — да к экрану, прыгает на него, лает, хочет лошадей догнать.

Пришлось свет дать. Технику неудобно. Взял он Уголька на руки, песет через весь зал, стыдно ему за своего друга, а тут еще и генерал здесь. Но генерал ничего, рассмеялся.

— Вот это, — сказал, — зритель, я понимаю.

Бочин так больше и не пришел картину досматривать.

В Чехословакии, в городе Братиславе нас застал конец воины.

Простились мы с гостеприимными чехами, погрузились в эшелон. Возвращаемся на родину. И Уголек с нами в офицерском вагоне едет.

Когда Венгрию, знакомые места проезжали, — офицеры говорят:

— Ну, Уголек, вот твой дом. Слезай, попутешествовал.

А он притих, залез под полку. Будто бы и вправду боится, как бы не высадили.

И вот, в Румынии, на одной из станций потерялся Уголек. Техник куда-то из вагона вышел. Уголек запоздал, выскочил за ним и потерялся. Может быть, спутал эшелоны, — их там много было. Звали, звали Уголька, искали, искали все… Но поезд не ждет, так и уехали.

На техника прямо смотреть тяжело было. Да и все приуныли. Как не приуныть? На войне люди о доме, о близких тоскуют, а Уголек каждому дом напоминал, и каждый солдат для него ласковое слово находил, и Уголек всех своих знал и каждому по-собачьи улыбался.

Но оказалось, зря мы грустили. В Яссах, это перед самой границей нашей, вдруг смотрим, — по шпалам скачет наш Уголек. Прибежал, визжит, прыгает, к технику ласкается. И тот его гладит, смеется. Неизвестно, кто из них и рад больше. Так мы и не узнали, с кем он с той станции приехал и как нас нашел. Только уж тут Бочин его в вагоне на ремень привязал.

— Довольно, — говорит, — тебе бегать.

На ремне Уголек и государственную нашу границу переехал. Когда документы проверяли, один из наших офицеров в шутку сказал:

— У нас тут один иностранец без пропуска едет.

Пограничники посмотрели, рассмеялись.

— Пускай, — сказали, — едет, у нас живет.

Случилось так, что вскоре мне пришлось перейти в другую часть, и я с тех пор больше не видел ни Бочина, ни Уголька.

А позже, через полгода, когда я уже совсем домой вернулся, застаю у себя письмо из Ярославля от Бочина. Он опять на заводе работал и Уголек с ним приехал. Они, оказывается, на Дальнем Востоке побывали и вместе до Порт-Артура дошли.

«Он от меня теперь совсем отбился, — пишет техник про Уголька, — всё с сыном. Тот утром в школу, и он за ним. Потом домой прибежит, поспит, побегает и опять к концу занятий сына встречать. Ну, тут уж до вечера не расстаются».

Так Уголек в пяти странах и на двух войнах побывал, а жить в Ярославле остался.

Александр Валевский

Ремешок

В воскресный день, с самого утра, на школьном катке толпились ребята.

Безветренная, тихая погода и легкий морозец способствовали успеху соревнования. К двум часам дня оно уже подходило к концу. Осталась только последняя дистанция — 500 метров. Ясно определились два лидера: Коля Сизов из 6-в и Витя Баландин, учившийся в этом же классе во вторую смену. По сумме очков у обоих были равные результаты. Теперь всё решала пятисотметровка.

Болельщики горячо обсуждали успехи и неудачи своих друзей одноклассников. Кое-где споры приняли настолько бурный характер, что ребят пришлось разнимать. Друг Баландина — Лешка — изредка подпрыгивал и кричал:

— Баландин всё равно обойдет! Обойдет! Ура! Да здравствует Баландин!

В шести забегах на 500 метров участвовало 12 бегунов. Волей жребия лидеры состязания — Коля Сизов и Витя Баландин — были разлучены. Сизову достался восьмой номер — он должен был идти в четвертом забеге, Баландину — номер два — первый забег.

Когда лидер вышел на старт, наступила полная тишина. Баландин был почти на полголовы выше своего напарника. Как у заправского бегуна-скорохода, черное трико и серый свитер плотно облегали его стройную и крепкую фигуру. Без шлема, с непокрытой головой, он озорно и бойко оглядывал столпившихся у старта ребят и всем своим независимым и победоносным видом как бы говорил: «Вот я вам сейчас покажу, как надо бегать!»

Он был уверен в себе. Пятисотметровка — это его «коронная дистанция». Правда, за последние дни на тренировках Коля Сизов тоже показывал прекрасное время, но ведь он — Баландин — сильнее, выносливее, находится сегодня в очень хорошей спортивной форме и надеется сбросить одну-две секунды. Нет, Сизову его не достать!

— На старт! — крикнул физрук. — Внимание! Марш!

Баландин пробежал два-три метра без скольжения и, набрав скорость, пошел своим обычным, сильным, размашистым шагом, ежесекундно убыстряя темп.

Лешка, бесцеремонно растолкав ребят, пролез вперед и, сложив руки рупором, начал оглушительно и надрывно кричать:

— Витя! Да-а-авай! Крой!

Он в волнении сплевывал на лед и сопел носом:

— Давай, крой, Витя!

Но Баландин, кажется, не нуждался в моральной поддержке. Он превосходно бежал и только на перебежках как-то мял шаг, раскачивался, терял темп, становился мешковатым и грузным.

— Тяжел, Баландя, на поворотах! — заметил авторитетно один из болельщиков.

— Скребет по льду! — поддержал другой. — Зазнался чемпион!

— Что тако-ое? — протянул нараспев Лешка, услышав замечание ребят. — Да знаете ли вы, мокрые курицы, что вам и во сне не приснится так бегать!

Критики, зная горячий нрав Лешки, благоразумно промолчали.

Баландин пришел первым, показав пятьдесят восемь и три десятых секунды.

Его поздравляли друзья. Ему долго аплодировали. Присутствовавший в полном составе 6-й класс принялся качать своего чемпиона.

Время следующих забегов было ниже показанного Баландиным, и теперь все с нетерпением ждали выступления Коли Сизова.

Он поступил в эту школу всего месяц назад, приехав с матерью откуда-то из Сибири, еще не успел приобрести здесь друзей. Большинство ребят услышало о нем сегодня только впервые, когда он с таким успехом выступил на состязаниях, угрожая побить рекорды их признанного чемпиона.

Коля Сизов был мал ростом, худощав, тих и очень застенчив. Учился он хорошо. Его немногословные, неторопливые, но прямые и точные ответы на уроках освещали всегда самую суть вопроса и вызывали неизменно одобрение учителей. От этого Коля еще больше смущался, краснел, старался не глядеть на товарищей и поднимал взгляд своих серых спокойных глаз только тогда, когда чувствовал, что на него уже никто не обращает внимания. Вот и сейчас, в противовес Баландину, который гордо и самодовольно хвалился своими успехами перед ребятами, Коля Сизов скромно сидел на скамеечке, ожидая забега. Он постукивал по льду своими старенькими, большими и неуклюжими «бегашами», словно пробовал их прочность, и задумчиво вертел в руках оборванный ремешок.

Баландин, оставив, наконец, своих почитателей, проехал мимо него.

— Витя! — окликнул его Сизов.

— Ну? — остановился Баландин. — Чего тебе?

Коля смотрел на ботинки Баландина, перетянутые двумя прочными сыромятными ремнями.

— Выручи на один забег… Порвался, понимаешь?.. — и он показал порванный ремешок. — В левой ноге нет устойчивости, — надо бы укрепить каблук. Посмотри, пожалуйста, всё ли у меня там в порядке. Я, понимаешь, так не вижу, а снимать ботинок сейчас уже некогда.

Коля Сизов присел на лед и вытянул вверх левую ногу.

Баландин неохотно, двумя пальцами в перчатке, взялся за его конек. Его зоркие черные глаза сразу увидели то, чего не мог заметить Сизов, не разуваясь. Расточив старую резиновую подметку, наружу вылезли три заклепки.

— Проживет сто лет! Ерунда! — сказал Баландин, хотя отлично видел, что это совсем не ерунда.

— Надо бы ремешок для страховки, правда? — спросил Коля.

— Ну, так что ж!.. Надевай!

— Да вот достал один, а он лопнул… — смущенно завертел Коля в руках обрывки ремешка.

— Ты и мои порвешь! — презрительно процедил сквозь зубы Баландин. — А я потом изволь по магазинам болтаться! Интересное занятие! Хороший спортсмен должен позаботиться обо всем перед соревнованием, а не выходить на беговую дорожку раззявой и попрошайкой!

— Это верно! — вздохнул Коля Сизов, стыдливо заливаясь румянцем.