Читаем без скачивания Я – Шарлотта Симмонс - Том Вулф

Уголком глаза Джоджо заметил, как Дашорн и Трейшоун наклонились к тренеру, явно диктовавшему им тактические ходы, которые следовало использовать против сменившего свою тактику противника, и не предназначавшиеся для всеобщего ознакомления. Кёртис и Андре тоже встали к тренеру вплотную. Разумеется, Бастер должен был дать инструкцию всей пятерке, прежде чем они вернутся на площадку. Джоджо попытался протиснуться между ними, чтобы не пропустить ничего из драгоценных указаний. Он глубоко вздохнул, присоединяясь к остальным… Конджерс?… Неприятный холодок пробежал по всему телу… И раньше, чем это логически осознал его мозг, Джоджо просто печенкой почувствовал беду…

Оказывается, он не разглядел, что за Трейшоуном-Башней стоит другой чернокожий парень, причем стоит он на том самом месте, где должен бы находиться сам Джоджо, – между Трейшоуном и тренером. Вернон Конджерс. Наклонился, упер руки в колени, как и остальные… и слушал последние указания тренера перед продолжением игры. Джоджо попытался было «вписаться»… но понял, что это уже бесполезно и никому не нужно. Он так и остался стоять – выпрямившись, но понуро ссутулив плечи и с полуоткрытым ртом.

Тренер посмотрел на него с таким выражением, словно хотел сказать: «А, это ты! Привет, не ожидал тебя здесь увидеть». Самое же страшное заключалось в другом: Бастер не стал на него ругаться… Наоборот, его голос звучал непривычно мягко и по-доброму…

– Джоджо, по-моему, тебе нужно передохнуть. – С этими словами тренер чуть заметно… в неопределенном направлении… кивнул головой… Но эта неопределенность не осталась непонятой Дашорном, Трейшоуном, Андре, Кёртисом и уж, конечно, Верноном Конджерсом. Да и что тут говорить? Яснее ясного, что Джоджо отправляют на скамейку запасных.

Все, кроме тренера отвернулись от него и смотрели куда-то в сторону, а Джоджо смотрел мимо них. Отчаянно пытаясь зацепиться глазами хоть за что-нибудь, за что угодно, он глянул на табло и вздрогнул. В первой четверти было сыграно четыре минуты и сорок секунд.

Все произошло именно так, как и предсказал Джамал Перкинс. Джоджо не продержался в стартовом составе дьюпонтской команды в первом матче сезона даже пяти минут – а ведь этот сезон должен бы стать для него решающим. Завершись он неудачно – и конец карьере Джоджо в профессиональном спорте! А ведь, это поломает и всю его жизнь, потому что никакой другой роли в этом мире, кроме баскетболиста, Джоджо Йоханссен для себя не видел и представить не мог.

Вдруг он непроизвольно прислушался к звучанию оркестра. Трубы, тромбоны, кларнеты, валторны, мощные барабаны – все они играли «О брат мой» почему-то в четком, почти роковом ритме «На солнечной стороне улицы».

В понедельник вечером по аллее Лэддинг прогуливались двое студентов, которым не было ну абсолютно никакого дела до того, что творится в Чаше Бастера. Обрамлявшие аллею низенькие декоративные светильники – очень уж низенькие, слабенькие и совсем декоративные – не столько освещали старинные здания и деревья, мимо которых петляла дорожка, сколько подчеркивали их присутствие в густом сумраке, отбрасывая гротескные тени.

– Нет, тут действительно темно и как-то загадочно, – заявил Эдам, надеясь, что Шарлотта поймет его правильно. – Если честно, я и не помню, чтобы мне приходилось ходить по аллее Лэддинг так поздно. Хотя, с другой стороны, мне не приходилось слышать чтобы что-нибудь с кем-нибудь случилось здесь ночью… а уж днем – тем более. Ну скажи, чего здесь можно бояться?

– Понимаешь, я не то чтобы… не то чтобы боюсь, – сказала Шарлотта. – Просто не хотелось идти так далеко одной в темноте… Сам видишь, тут не два шага шагнуть.

Шарлотта махнула рукой вперед, и Эдам, посмотрев в этом направлении, не мог не согласиться, что аллея действительно длинная. Впереди две полосы светильников, установленных по обеим ее сторонам, сходились в одну мерцающую линию, удалявшуюся куда-то далеко в темноту.

– Тут, понимаешь, не страшно, а… как-то жутко, я бы сказала – подозрительно, – пояснила девушка. – Однажды я уже шла здесь поздно вечером. Не одна, конечно, а с Беттиной и Мими. Не помню уж, почему нас сюда занесло, но помню, что не по себе нам тогда было… Ну да ладно, если хочешь, можешь записать меня в трусливые мышки! Да, мне было страшно. Я понимаю, что это глупо, но ничего с собой поделать не могу. Поэтому спасибо огромное, что ты согласился меня проводить.

Стоило Шарлотте улыбнуться, как Эдаму немедленно захотелось обнять ее, прижать к себе, поднять на руки… ой! Но он продолжал идти рядом, не позволив себе никаких вольностей. Парень был страшно рад, что декоративные фонари дают так мало света, и потому не видно, что он покраснел. И все же Эдам чувствовал себя благородным; даже больше чем благородным – храбрым, ну, или вроде того; и даже больше, чем благородным и храбрым. Еще бы: ведь его только что поблагодарила и похвалила девушка, встретить которую он, может быть, мечтал всю жизнь. Бог, видимо, услышал его молитвы и послал ему это чудо, чтобы вознаградить за столь долго хранимую невинность. Опустив глаза, Эдам вдруг обратил внимание, что впервые видит Шарлотту в джинсах.

– Новые? – поинтересовался он.

– Вроде того, – сказала Шарлотта. – Правда, не совсем.

– Ладно, давай, расскажи мне все-таки, зачем ты собралась в Сент-Рей? – спросил Эдам. – Говоришь, чтобы поблагодарить парня, который сделал для тебя – что?

Пока они продолжали идти, Шарлотта рассказала Эдаму довольно длинную и запутанную историю о том, как какой-то парень спас ее от пьяного в хлам и явно агрессивно настроенного игрока в лакросс. Какого черта такая девушка, как Шарлотта, вообще сунулась на пикник у заднего борта, осталось для Эдама неразрешимой загадкой. С его точки зрения, эти идиотские пикники были специально придуманы для кретинов, которые не знают, чем занять уикенд, потому что отдыхать иначе, чем надираться спиртным, они не умеют. Футбольный матч – это только повод, а смысл «праздника» – ужраться до чертиков и потом проблевать всю ночь напролет. К тому времени, как участники пикника окончательно приходили в себя, им оставалось только рассказывать друзьям, как они клево оттянулись накануне. Часть рассказов переносилась даже на понедельник. Поучаствовав в пикнике, любой придурок мог заявлять таким же, как он, что выходные были проведены с толком. Представить себе на этой дикой оргии девочку-первокурсницу, да еще такой нежный чистый цветок, как Шарлотта, которая не пила даже пива, было решительно невозможно. Какого черта ей тащиться туда, куда алкоголь привозят даже не ящиками, а бочками?

– То есть этот парень спас тебя от пьяного игрока в лакросс, но он даже не знает, как тебя зовут?

– Тогда точно не знал, – ответила Шарлотта. – А теперь, может, ему сказали.

И Шарлотте пришлось рассказать Эдаму, как она, Мими и Беттина вынуждены были смыться с парковки у стадиона и как теперь она чувствует себя виноватой перед парнем, который ее спас, а она не успела его даже поблагодарить. Рассказ получился длинным и сбивчивым. Эдам даже на время отключился и не стал вникать во многие детали. Суть дела сводилась в общем-то к тому, что с точки зрения Шарлотты не поблагодарить его она просто не имела права. Это было бы невежливо и некрасиво.

– Погоди, если он не знал, как тебя зовут, то ты-то как узнала его имя? – заинтересовался вдруг Эдам. – Кто тебе сказал, где его можно найти?

– Я слышала, как кто-то обратился к нему по имени: Хойт, – ответила Шарлотта. – Согласись, имя довольно редкое, и когда я рассказала об этом соседке по комнате, она сразу вспомнила, что у ее сестры, которая сейчас на старшем курсе, есть знакомый, тоже старшекурсник, по имени Хойт. Хойт Торп.

Эдам остановился как вкопанный прямо посреди аллеи Лэддинг, упер руки в бока и внимательно, чуть наклонив голову, посмотрел на Шарлотту.

– Ты шутишь.

– Хойт Торп? – А ты что, его знаешь?

– Мы знакомы. Нет, ты… ты меня разыгрываешь! Теперь, значит, он побил самого Мака Болку? Бог ты мой, интересно, он сам-то понимал, что делал? Нет… просто не верится!

– Не верится во что?

– Да я черт знает сколько времени потратил на то, чтобы собрать по крупицам всю информацию о Хойте Торпе! Статью я про него хотел написать, понимаешь? Слышала, наверно, про «Ночь Губернатора, Минета и Скандала»?

– Ну… Беверли мне вроде что-то рассказывала об этом…

– Так вот, я собираюсь вывести всех участников этой истории на чистую воду… рассказать все от начала до конца. Для этого, сама понимаешь, информация нужна надежная и полная. Речь ведь идет о человеке, который метит в кресло президента Соединенных Штатов.

Сейчас даже в полумраке Эдам разглядел широко раскрытые глаза Шарлотты. «Какая она все-таки красивая. Как она на меня смотрит», – подумал он. В ее взгляде читалось восхищение, а сама она… Эдам готов был поклясться, что свечение вокруг головы Шарлотты обязано своим происхождением ее внутреннему свету, а не причудливой игре лучей по-дурацки установленных светильников аллеи Лэддинг, освещающих в основном самих себя. Оказаться с такой девушкой в такой романтичной обстановке… Может быть, сейчас он все-таки решится? Эдам даже не мечтал обнять ее и прижать к себе, какое там, но может, хотя бы заставить себя пододвинуться к ней поближе и положить руку ей на талию. Это максимум, на что он сейчас способен. Эдам попытался представить себе эту картину: как это будет выглядеть и что он при этом почувствует. «Черт его знает, – подумал он, – на что это может быть похоже?» Он чувствовал себя полным отстоем… дилетантом… жалким девственником…