Читаем без скачивания Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

— Боже мой, что случилось с твоим глазом? — спросила я. Глаз Джона отек и почти не открывался. Там, где раньше была приклеена черная ткань, красовался черный липкий круг. Кожа вокруг него пестрела всеми оттенками зеленого, лилового и тошнотворно желтого. Сам глаз покраснел, словно фланелевая нижняя юбка; судя по опухшим векам, какое-то время он сильно слезился.

— Это твой муж врезал мне, когда я сказал, что спал с тобой, — спокойно ответил Джон. — Надеюсь, при вашей встрече он не применил подобные меры к тебе?

Если б я умела произносить этот особый звук, который издают шотландцы, я бы его тут же воспроизвела. А так я просто пристально посмотрела на Джона.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой своего мужа. Ляг, черт бы тебя побрал. Он сказал, что ударил тебя дважды, — вспомнила я, заметив, как вздрогнул опустившийся на постель Джон. — Куда он нанес второй удар?

— В печень. — Джон осторожно коснулся живота.

Я сняла с него рубашку и исследовала повреждение: под нижними ребрами цвел синяк, синеватые полосы почти доходили до подвздошной кости.

— Печень находится не здесь. Она с другой стороны.

— Правда? Ты уверена? — смущенно спросил Джон.

— Уверена. Я ведь доктор. Дай мне взглянуть на твой глаз.

Я не стала дожидаться разрешения, впрочем, Джон и не возражал: пока я раскрывала его веки, он просто лежал на кровати и глядел в тканевый потолок. Склера и конъюнктива сильно воспалились, и глаз слезился даже от тусклого света. Я показала ему два пальца.

— Два, — ответил он раньше, чем я успела спросить. — И прежде чем ты прикажешь мне посмотреть из стороны в сторону, а потом вниз и вверх, знай — я не могу. Я вижу этим глазом — хотя все расплывается и двоится, что крайне неприятно, — но совсем не могу им двигать. Доктор Хантер предположил, что какой-то из мускулов зацепился за кость. Но он недостаточно сведущ в этом.

— Мне льстит, что ты счел меня достаточно компетентной.

— Я непоколебимо верю в твои способности, доктор Фрэзер, — вежливо ответил он. — Кроме того, разве у меня есть выбор?

— Нет. Полежи спокойно… Жермен! — Краем глаза я уловила мелькнувшую в проеме входа розовую рубашку, и беглец тут же с виноватым видом бочком вошел в палатку.

— Не говори мне, что там у тебя под рубахой, — сказала я, заметив пару выпуклостей. — Не хочу быть причастной к преступлению. Хотя нет, подожди — оно живое?

Жермен потрогал выпуклости, словно сомневаясь, но они не шевелились, и он покачал головой:

— Нет, Grand-mère.

— Хорошо. Подойди и подержи вот это.

Я дала ему свое карманное зеркальце и подвязала полог так, чтобы солнечный луч светил внутрь. Затем подставила руку Жермена с зеркальцем под луч, и свет упал прямо на поврежденный глаз. Джон тихо вскрикнул, но послушно вцепился в края кровати и не двигался, хотя его глаз ужасно слезился. Вот и хорошо, это смоет бактерии и, возможно, поможет сдвинуть глазное яблоко.

Скорее всего, Денни прав. Я осторожно ввела самый маленький прижигатель под нижнее веко Джона — этот инструмент показался мне наиболее подходящим для подобной работы: он имел форму лопатки и был плоским и гладким. Сдвинуть глазное яблоко вверх я не могла — Джон бледнел даже при малейшей попытке это сделать. Получалось лишь немного пошевелить глаз из стороны в сторону. Джону было больно, и я попыталась мысленно представить, насколько сильны повреждения. Скорее всего, от удара сломалась нижняя стенка глазницы и, сместившись к гайморовой пазухе, захватила с собой прямую мышцу. Край мышцы попал в трещину, лишив подвижности глазное яблоко.

— Сволочной шотландец, — выпрямляясь, выругалась я.

— Он не виноват, — весело возразил Джон. — Я его спровоцировал.

Я холодно посмотрела на него.

— Тобой я тоже недовольна. Будет неприятно, но так тебе и надо. Ради бога, как ты… хотя нет, не говори сейчас, я занята.

Джон с кротким видом сложил руки на животе. Жермен хихикнул, но я свирепо посмотрела на него, и он осекся.

Поджав губы, я наполнила физиологическим раствором распылитель — в его роли выступил впрыскиватель для полового члена, который я позаимствовала у доктора Фентимена, — и взяла пинцет с удлиненными тонкими кончиками. Снова осмотрев глаз с помощью своеобразного заменителя лопатки, я приготовила маленькую изогнутую иглу с влажной кетгутовой нитью. Хорошо бы обойтись без сшивания нижней прямой мышцы, но это зависит от того, насколько сильно она повреждена и как перенесет перемещение, и лучше на всякий случай иметь иглу с нитью под рукой. Надеюсь, они не понадобятся. Глаз сильно воспалился… но ждать несколько дней, пока отек спадет, я не могу.

Однако беспокоило меня не вправление перелома и высвобождение мышцы, а возможное сращение. Чтобы восстановиться, глаз не должен двигаться, но от этого мышцы могут прирасти к глазной впадине. Нужно что-то скользкое, чтобы оно обволокло орган; что-то биологически инертное и не раздражающее слизистую — в мое время можно было использовать стерильные глицериновые капли, но здесь…

Может, белок яйца? Хотя нет, он может свернуться от тепла тела. Тогда что?

— Джон! — раздался чей-то потрясенный голос.

Я обернулась. Щеголевато одетый джентльмен в модном парике и серо-голубом бархатном костюме стоял у входа в палатку и с ужасом смотрел на моего пациента.

Перси Бошан.

— Что с ним случилось? — заметив меня, требовательно спросил он.

— Ничего серьезного, — ответила я. — А вы…

— Уйди. Сейчас же, — тоном, которого я раньше никогда не слышала у него, потребовал Джон. Он сел, сверля пришедшего ледяным взглядом — ну, насколько это было возможно с одним слезящимся, покрасневшим глазом.

— Боже мой, что ты здесь делаешь? — спросил Бошан с акцентом, в котором проскальзывали французские нотки. Он подошел ближе и понизил голос: — Надеюсь, ты не стал повстанцем?

— Нет, черт возьми, не стал! Уходи!

— О господи, ты хочешь сказать… Но что же с тобой случилось? — Он подошел еще ближе и наконец-то разглядел все: грязные обрезанные волосы, грязную потрепанную одежду, грязные чулки с дырками на пальцах и пятках, искаженное лицо, с которого на него зло смотрел налитый кровью глаз.

— Послушайте-ка… — начала было я, решительно повернувшись к Перси, но меня опередил Жермен.

— Вот он, этот мужчина, который в прошлом году искал папу в Нью-Берне. — Он опустил руку с зеркальцем и с интересом следил за происходящим. — Grand-père думает, что он преступник.

Перси озадаченно посмотрел на Жермена, но тут же взял себя в руки.

— А, владелец замечательных лягушат, — с улыбкой сказал он. — Помню, помню. Их звали Питер и Саймон, верно? Один желтый, а другой зеленый.

Жермен уважительно кивнул и предельно вежливо сказал:

— У мсье