Читаем без скачивания Безумный корабль - Робин Хобб

От Уинтроу не укрылось, как изменилось выражение лица Кеннита.

– Я поговорю с ним, – сказал он. – Наедине. А вы давайте вытаскивайте из трюмов рабов. Корабль уже кренится!

Соркор привык без промедления выполнять полученные приказы. Он не призадумался, не усомнился, лишь кивнул головой и зашагал прочь, прямо на ходу вылаивая команды. Тут Уинтроу впервые заметил рабов. Они беспомощными кучками торчали на палубе и жались друг к дружке, моргая на солнечный свет. Невероятно замызганные, трясущиеся от холодного свежего ветра, потрясенные неожиданной переменой, ничего ровным счетом не понимающие… Этот запах, это зрелище множества ошарашенных лиц неожиданно вернули Уинтроу в ту далекую ночь, когда из трюмов «Проказницы» хлынули наружу освободившиеся рабы. Острая жалость охватила его… Иные из них так ослабели, что едва могли держаться на ногах. Им помогали выбираться наружу. Уинтроу смотрел на них, всем существом понимая великую праведность дела, которое совершил нынче Кеннит. Подобное обращение с людьми, вне всякого сомнения, должно было быть пресечено. Правда, способы, которыми Кеннит этого достигал…

– Уинтроу!

В голосе Этты прозвенело раздражение. Оказывается, он торчал столбом посреди палубы и пялился в одну точку, в то время как Кеннит быстро и целенаправленно ковылял прочь. Крен корабля становился заметнее с каждой минутой. Нельзя было терять времени. Уинтроу поспешил следом за капитаном.

Перебегая палубу, он услышал рев морских змеев, перемежаемый всплесками. Жадным тварям швыряли тела мертвецов. Пираты перешептывались и смеялись, с удовольствием наблюдая, как чудовища спорят из-за добычи.

– Поглазели, и хватит! – достиг его ушей рык Соркора. – Они и без вас очень скоро доберутся до всех мертвецов! Валяйте, вытаскивайте из трюмов рабов и тащите их на наши корабли! Живо, живо, пошевеливайтесь! Надо скорее рубить канаты и избавляться от этой дырявой посудины!

Камбуз оказался расположен в невысокой палубной надстройке. Кучка пиратов толклась возле двери с клинками наголо. Они не сразу заметили приближение капитана. Вот кто-то из них пнул дверь, за которой притаился неуступчивый кок. Изнутри донеслись отборные матюги, потом в трещину высунулось лезвие:

– Кто войдет первым – зарежу! Где, спрашиваю, ваш капитан? Я только ему сдамся, и больше никому!

Пираты сгрудились плотней, отвечая насмешками. Они показались Уинтроу стаей собак, загнавшей на дерево шипящего, плюющегося кота.

– Здесь капитан! – громко объявил Кеннит. Смеющиеся, хмыкающие молодцы мигом посерьезнели и шарахнулись прочь от двери, освобождая ему дорогу. – За дело! – велел им Кеннит. – Здесь я сам разберусь!

Они тотчас разбежались в разные стороны беспрекословно, хотя и весьма неохотно. Самый темный слух о любом кладе был уже интересен, но сокровище Игрота – это было уже нечто попросту легендарное. Уж конечно, все они рады были бы остаться и послушать, на что именно старый кок собирался выменять свою жизнь. Кеннит даже не стал провожать глазами своих людей. Подняв костыль, он стукнул им в дверь:

– Выходи.

– Ты, что ли, капитан будешь?…

– Да. Покажись.

Из-за двери показалась половина лица и один глаз, и человек поспешно шарахнулся назад в темноту.

– У меня есть чем выкупить свою жизнь, – донеслось изнутри. – Оставь меня в живых, и я тебе расскажу, где Игрот Смелый припрятал награбленное. И не только то, что взял на корабле-сокровищнице, а вообще все! Вообще все, что урвал!

– Где Игрот спрятал «сокровища, не известно никому, – уверенно ответствовал Кеннит. – Он и его команда потонули все вместе, выживших не было. А если бы кто и остался, клад давно уже выкопали бы!

Говоря так, Кеннит с беззвучной ловкостью, вроде бы немыслимой для калеки, придвигался к двери и наконец замер непосредственно у косяка.

– Ну так вот тебе выживший: это я, – сказал кок. – Долгие годы я ждал случая вернуться туда и все откопать! Вот только случай, понимаешь, все не подворачивался. Кому, бывало, ни скажу – все только и норовят ножичек в спину всадить! Да и не всякому дано за тем кладом отправиться. Тут особый корабль надобен. Такой, какой теперь у тебя… В точности как тот, которым Игрот когда-то владел. Понимаешь, небось, о чем я говорю? Есть такие места, куда только живой корабль и доберется, а другим туда хода нет! Вот и весь мой тебе сказ! Оставишь мне жизнь, и я тебя туда проведу! Только пощаду мне дай!

Кеннит не ответил. Он не двигался и молчал, застыв по другую сторону двери. Уинтроу глянул на Этту. Она замерла в точности как Кеннит. И тоже не произносила ни звука. Она ждала.

– Эй! Эй, кэп, ну что скажешь? Договорились, что ли? Там столько добра, что жизни не хватит пересчитать! Целые горы сокровищ, и притом половина – всякие волшебные штучки из Удачного. И взять проще простого, просто подходи и запускай руки по локоть. Сразу станешь первым богатеем на свете! И всего-то надо – оставить мне жизнь! – с торжеством прокричал кок. – Что, справедливая сделка, а?…

Корабль теперь уже не просто кренился, а просто заваливался на один борт. Уинтроу слышал, как Соркор и его подручные орали во все горло, подгоняя рабов. Вот явственно донесся чей-то крик: «Он уже мертв, женщина, и ничего тут не поделаешь! Оставь его!» Следом раздался вопль, вернее, вой женщины, полный невыносимого горя.

А здесь, у двери камбуза, все было тихо. И Кеннит по-прежнему ничего не отвечал коку.

– Эй! – не выдержал тот. – Эй, кэп, куда ты там подевался?

Глаза Кеннита сузились в задумчивости. Его губы дрогнули, это было похоже на улыбку, но не совсем. Уинтроу вдруг заколотила нервная дрожь. Пора было кончать с этим и удирать с обреченного корабля. Трюмы быстро наполнялись водой, судно ощутимо тяжелело. Скоро море совсем поглотит его. Уинтроу открыл было рот, но Этта сейчас ткнула его кулаком в ребра. А потом все случилось одновременно и сразу. Уинтроу так и не успел ни в чем разобраться. Что пошевелилось первым – рука Кеннита с ножом или голова кока, решившего-таки выглянуть наружу?… Заметил его Кеннит или действовал по наитию?… Голова и лезвие сошлись с отточенной четкостью хлопка в ладоши. Клинок Кеннита глубоко вошел в единственный глаз кока и сразу высвободился. Мертвое тело завалилось назад, в темноту камбуза, и пропало из вида.

– Никто не выжил из команды Игрота, – проговорил Кеннит. Однако, когда он вобрал в себя воздух, его дыхание оказалось неровным. И, оглянувшись, он моргал, точно спросонок. – Хватит в бирюльки играть! – воскликнул он раздраженно. – Это корыто сейчас на дно пойдет!

И двинулся назад к «Проказнице», неся в руке окровавленный нож. Этта шла почти что плечом к плечу с ним. Похоже, случившееся даже ее отчасти выбило из колеи. Уинтроу, тот и вовсе бессловесно тащился следом за ними. И как могло так быть, чтобы смерть приключалась настолько стремительно?… Чтобы один-единственный миг непоправимо обращал в нуль все сложное уравнение человеческой жизни?… Короткое движение руки пирата – и вот она, смерть! Причем тот, кому принадлежала рука, вовсе ничего не почувствовал… Еще одна отметина на душе, которую причинила Уинтроу его связь с этим человеком. Как ему сейчас недоставало Проказницы! Она помогла бы ему все обдумать как следует. Она сказала бы, что он чувствует себя без вины виноватым, что у него нет причины корить себя за эту смерть…

Единственный сапог Кеннита едва успел коснуться палубы, когда корабль окликнул его:

– Кеннит! Капитан Кеннит!

Голос Проказницы прозвучал на редкость повелительно. Были в нем некие нотки, которых Уинтроу доселе ни разу не слышал. Кеннит улыбнулся с видом мрачноватого удовлетворения.

– Устройте рабов и рубите канаты! – распорядился он коротко. Потом глянул на Уинтроу и Этту: – Вы проследите, чтобы их по возможности чисто отмыли. И держите их на корме, подальше отсюда.

– Хочет побыть с нею наедине… – пробормотала Этта. Она вроде бы просто вслух отмечала очевидное, но в глазах ее полыхала ревность.

Уинтроу смотрел себе под ноги, на палубу. Иначе она увидела бы в его глазах точно такое же выражение, а он этого не хотел.

– А ты для гонимого и разыскиваемого неплохо устроился, -улыбнулась Альтия.

Грэйг тоже улыбнулся, весьма довольный собой. И откинулся на стульчике, поставив его на две задние ножки.

Над головой у него на ветке дерева висел фонарь в жестяном корпусе. Грэйг шлепнул по нему ладонью, и фонарь закачался.

– На что и жизнь, если не устраиваться с удобствами, – отозвался он с важностью. И оба весело расхохотались.

Качающийся фонарь заставлял тени дергаться и метаться. Отблески света дрожали в темных глазах Грэйга. Рубашка на нем тоже была темная, распахнутая в вороте, и свободные белые штаны. Когда он поворачивал голову, в мочке уха вспыхивала золотая сережка. Летнее солнце сделало бронзовой его кожу, он казался плоть от плоти этого вечера в лесу. И, в особенности когда белые зубы сверкали в улыбке, он поистине вновь становился тем беспечным молодым моряком, с которым когда-то в Ринстине свела ее судьба.