Читаем без скачивания Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— Во, блин! Оказывается, и у собак тринадцать — несчастливое число!

Фурманщики загоготали.

Герман вздрогнул и зажмурился.

Следующие две недели его к чему-то готовили. Брали бесконечные анализы, пичкали инъекциями и микстурами, били слабыми электрическими разрядами и светили в глаза сильными световыми импульсами. Герман постоянно находился в пограничном состоянии между сном и бодрствованием. Он представления не имел, к чему идет дело. Без чипа мозг его стремительно возвращался в первобытное состояние. Инстинкты выходили на первое место. Герман почти перестал понимать сложную человеческую речь.

— Диана Григорьевна, вам не кажется, что мы не приближаемся к результату, а отдаляемся от него? — спросил как-то очкастый, с тревогой разглядывая пса, добрый десяток минут гоняющегося за собственным хвостом.

— Сереженька, — ответила женщина мягко, — вы прекрасный ассистент, лучший из всех, что у меня были, но никудышный ученый. Не обижайтесь, это в самом деле так.

— Я не обиделся. — Ассистент надул губы. — Кстати об ученых… Вы знаете, что движение «Молодая гвардия» объявило эксперименты с биологическими трансформаторами рьятто вивисекцией, а тех, кто ими занимается, — врагами человечества? Возле института Петра Денисовича третий день пикеты.

— Плевать я на них хотела. Клоуны и провокаторы.

— Да, но за ними стоят серьезные политические силы.

— На них я тоже плевать хотела. — Диана Григорьевна задумчиво потеребила волоски на подбородке и кивнула. — Впрочем, вы правы, эта возня мышей в сухом навозе может поднять в воздух немало едкой пыли. Стало быть, нужно спешить. Трансформацию запустим завтра.

Герман сидел за столом и пытался обуздать взбесившиеся вилку и нож. Проклятые приборы скакали в его руках, как блохи на дворняжке, и уже успели разнести вдребезги миленькое фарфоровое блюдце с пастушком и гусями. Диана Григорьевна невозмутимо кушала пирожок и наблюдала за страданиями подопечного со вниманием экспериментатора старой школы, а Сереженька полностью погрузился в инфосеть: его ногти барабанили по дужкам очков-коммуникатора в ритме нейротранса.

Наконец руки Германа прекратили дергаться. Он начал поспешно загружать в рот мясное рагу. Сереженька сдвинул очки на лоб и объявил дрожащим голосом:

— В блогах сообщают, что институт Петра Денисовича подвергся нападению. Разрушены два из пяти биотранов. Погибло несколько питомцев. Имеются жертвы и среди сотрудников. Господи, — он помотал головой, — я сейчас есть не смогу!

— Я вам уже сто раз говорила, не читайте блогов перед едой.

— А что же читать?

— В ресторане — меню. — Диана Григорьевна отправила в рот остатки пирожка и промокнула губы салфеткой. — Здесь — вообще ничего.

— Кажется, я этот диалог уже где-то слышал, — сказал Герман. Он редко решался говорить, язык слушался не лучше, чем столовые приборы, но сейчас рискнул — и был вознагражден. Фраза прозвучала идеально.

Женщина усмехнулась.

— Не поверишь, все украдено до нас.

В этот момент снизу донесся звон бьющегося стекла.

— Ну вот, мыши добрались и сюда, — преувеличенно спокойно заметила Диана Григорьевна. — Идемте, Герман, я вас выведу.

— А как же я? — испугался Сереженька.

— А что вы? Вам ничего не грозит. В самом худшем случае дадут по морде.

 — Морда у него, — крикнул ассистент, тыча трясущимся пальцем в Германа, — у меня лицо!

 — Разумеется, — согласилась Диана Григорьевна. — Так постарайтесь не терять его, мой друг.

Она быстро повела Германа к черному ходу. Лифта там не было, пришлось спускаться по лестнице. Затем они бежали через лабораторию (у Германа при виде коконов и манипуляторов биотрана в груди сжался болезненный ком), затем — долго — по каким-то пыльным коридорам. Наконец через низенькую дверь вышли в огромное помещение, заполненное мобилями. Кажется, это была стоянка под гипермаркетом. Диана Григорьевна уверенно прошагала к зелененькому «Смарту», открыла его и отдала ключи Герману.

— Теперь эта машина ваша. В бардачке — документы. Кредитка, водительские права, магнитный ключ от квартиры, инфоочки. Адрес квартиры заложен в память очков.

— Я не умею водить — сказал Герман.

— Ничего сложного. Намного проще, чем управляться с вилкой и ножом.

— А как же вы?

— Со мной все будет в порядке. Я скоро свяжусь с вами. Ну а если нет… недельку постарайтесь никуда не высовываться. Продуктов в холодильнике достаточно. Дальше — решайте сами. Ну же, поезжайте. Мне надо возвращаться. Прощайте. — Диана Григорьевна зашагала назад.

— Зачем вы создали меня? — спросил Герман у сутулой женской спины.

— Не знаю. Из любопытства. Из чувства противоречия. А может, просто хотелось почувствовать себя матерью. Хотя бы суррогатной.

Она ушла, так и не обернувшись.

За неделю с ним никто не связался. Очки были настроены лишь на несколько официальных новостных лент. Об «антививисекторских» акциях молодогвардейцев в лентах сообщалось скупо, да и то преимущественно в восхищенных тонах. Герман пытался запустить поиск альтернативной информации, но тут, на беду, его настиг очередной приступ пляски Святого Витта. Когда судороги утихли, от очков осталась только блестящая пластиковая крошка да искореженные проволочки дужек.

На восьмой день Герман решился выйти из квартиры. На десятый, одиннадцатый и двенадцатый приводил в нее девушек, так или иначе напоминающих Викусю, а на тринадцатый не успел. В середине дня к нему заявились рьятто. Восемь особей. Один из пришельцев, чье ангельское личико уродовали чешуйчатые накладки, а гроздь пузырей свисала с живота почти до пола, умел говорить по-человечески. Герман молча выслушал все, что ему рассказал чужой, после чего так же безмолвно указал рьятто на дверь. Они ушли, но обещали вернуться.

На четырнадцатый день (похоже, это число становилось для него счастливым) Герман вплавь добрался до пляжа, где любила загорать Викуся.

Она и в этот раз оказалась там. Из одежды на ней были только инфоочки. Все те же роскошные зеркальные чаши, стоившие, как знал теперь Герман, не меньше, чем его «Смарт».

— Привет, — сказал он, выходя из воды. На нем не было даже очков, лишь крошечные наклейки аудиодермов на ушных раковинах. В голове пульсировал нейротранс, в крови — все то, что эта музыка возбуждает в мужчинах. — Разрешишь позагорать рядом с тобой?

— Привет… — Викуся в первый момент растерялась, но быстро успокоилась. Человеческая внешность Германа была крайне эффектной и производила на женщин исключительно благоприятное впечатление. Как в одежде, так и без. Особенно без. За последние дни он уверился в этом абсолютно. — Ну, загорай, если не маньяк.