Читаем без скачивания История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

Но, не пойдя обратно через Хайберский перевал, он повел солдат вдоль Инда на юг, к морю, а затем на запад. Эта семимесячная дорога обернулось несчастьем, смертью для тел и душ. На пути к берегу моря войску пришлось пробиваться сквозь враждебные прибрежные города; в одной из таких атак (на город Маллиан) Александру в грудь вонзилась стрела, и несколько часов казалось, что он умирает. Когда войско продолжило марш, царь едва сидел на лошади; эта рана никогда полностью не зажила.

Добравшись до берега, Александр повернул на запад через соленую пустыню: «сквозь необжитую страну, – говорит Плутарх, – чьи жители едва могли существовать, владея несколькими овцами, и сквозь земли несчастных, чья плоть была отвратительной, отталкивающей из-за постоянного питания одной морской рыбой».23 Жара стояла непереносимая. Вся вода была соленой. Люди начали умирать от голода, жажды и болезней. От армии в 120 000 пехоты и 15 000 кавалерии домой добралось не более 30 000. То был ужасный конец блестящей кампании.

Оказавшись в Сузах, Александр, насколько смог, выбросил индийскую кампанию из головы и сосредоточился на своих обязанностях властителя, а не завоевателя. Он снова женился – на этот раз на дочери Дария III, принцессе Статире, которая была выше него не менее чем на полфута[244]. Он также организовал массу странных браков между македонской знатью и знатными персидскими дамами. Гефестиону, своему ближайшему другу, доверенному военачальнику и, вероятно, любовнику в юности, он оказал честь, отдав ему в жены вторую дочь Дария, младшую сестру Статиры – Дрипетиду.

Свадебные торжества были попыткой Александра справиться с нарастающей враждебностью между персами, которые считали македонцев неотесанными варварами, и македонцами, которые находили персов изнеженными бездельниками. Он также собрал несколько тысяч персидских юношей и поставил их под командование македонских офицеров, чтобы обучить их македонскому стилю боя. Оба эксперимента неожиданно привели к обратному результату. Большинство браков вскоре распалось, а македонские солдаты ненавидели персидскую молодежь так горячо, что грозили вернуться в Македонию. «Они мечтали, чтобы Александр уволил их всех, – пишет Плутарх, – раз он теперь так хорошо обеспечен танцующими мальчиками, с которыми при желании может пойти и завоевать мир».24

Таким образом, мысль о том, что эллинская идентичность может каким-то образом сплотить всех подданных Александра вместе, почти истаяла – хотя и не насовсем. Тогда Александр обратился к персам («Хоть вы и иного племени, я делаю вас признанными членами своих войск, вы и мои сограждане, и мои солдаты»), а другое воззвание обратил к своим македонским товарищам («Всему свое место: для персов не зазорно копировать македонские обычаи, как для македонцев – перенимать персидские. Те, кто должны жить под властью одного царя, должны иметь одинаковые права».)25

Решив, что он наконец-то смог уговорить и македонцев, и персов сосуществовать рядом, Александр отправился из Суз в Экбатану, где намеревался устроить большой праздник в греческом стиле. Он надеялся, что это поможет сгладить противоречия в его царстве. Но в Экбатане в самый разгар праздника Гефестион вдруг заболел. Вероятно, это был тиф; товарищ Александра уже начал выздоравливать, когда, вопреки совету врача, съел огромный кусок курицы, запив его вином. Такая пища оказалась непосильной для его желудка, и часом позже он умер.

Александр никогда полностью не оправился от смерти Гефестиона. В глубокой печали он покинул Экбатану и отправился в Вавилон. Тут он тоже заболел. Плутарх говорит, что в восемнадцатый день месяца у него началась лихорадка, и ему становилось все хуже. Через десять дней Великий Царь скончался. Шел 323 год, то есть ему было 33 года.

Его тело пролежало в спальне непогребенным несколько дней, пока командиры спорили, кто будет управлять империей: Александр не назвал преемника, а так как недавно узнал, что Роксана беременна, то вообще не счел нужным делать это. «Во время разногласий межу командирами, которые длились несколько дней, – пишет Плутарх, – тело оставалось чистым и свежим, без признаков пятен и разложения, хотя оно лежало, брошенное, в душном помещении».26 Некоторые приняли это за сверхъестественный знак. По всей видимости, на самом деле Александр находился в глубокой коме два или три дня, прежде чем умер. Эта задержка сохранила тело в целости до того момента, когда наконец-то был начал процесс бальзамирования.

Завоевания Александра, совершенные на его исключительной энергии, создали удивительную империю – без единой центральной администрации, без бюрократии, без организованной системы налогов, без общей системы коммуникаций, без национальной идентичности и без столичного города. Сам Александр, живший в постоянных странствиях, умер в полевом лагере. Империя была создана удивительно быстро – и столь же быстро она совершила то, что сделали и другие древние империи, удерживаемые вместе только личной энергией правителя, то есть распалась.

Распад начался с Роксаны. На пятом месяце беременности, в чужой стране, достаточно знакомая с персидскими обычаями, чтобы не чувствовать себя в безопасности, она услышала, что персидская жена Александра Статира, все еще находящаяся в Сузах, также ожидает ребенка. Она, вероятно, к тому же слышала замечание Птолемея, что ее ребенок, даже если это окажется мальчик, будет наполовину рабом, и ни один македонец не пожелает подчиняться ему.27 С другой стороны, Статира была дочерью Великого Царя.

Роксана написала ей письмо почерком Александра и с печатью Александра, приглашая ее в Вавилон. Когда Статира прибыла с сестрой Дрипетидой, вдовой Гефестиона, Роксана подала гостьям чашу отравленного вина. Обе были мертвы до наступления ночи.28 Теперь единственным наследником Александра должен был остаться ребенок Роксаны.

Но еще не рожденный ребенок не мог править, даже через регента. Империя нуждалась в царе до того, как новость о смерти Александра распространится по всем столь трудно контролируемым землям. Македонская армия, которая собралась вокруг спальни Александра, ожидая, пока он умрет, не хотела видеть никого кроме кровного родственника, наследующего титул Александра. Было названо имя сводного брата Александра, слабоумного Филиппа, сына старой любовницы царя Филиппа, известного под именем Филипп Арридей. Этого юношу, которому теперь было двадцать с небольшим лет, было легко обмануть, легко уговорить, им было легко управлять. Он также находился в Вавилоне, куда Александр, который его обожал, привез его ради безопасности.

Когда армия начала кричать о нем, один из генералов Александра бросился в палатку Филиппа и вывел его к солдатам с короной на голове. Армия провозгласила его царем. «Но судьба уже готовила гражданскую войну, – пишет Квинт Курций Руф. – Трон не должен быть разделен, и несколько человек уже добивались его».29 Люди, желавшие получить кусок от завоеваний Александра, были теми, кто провели последние десять лет, сражаясь с ним бок о бок: Птолемей – македонец, который по слухам, был бастардом самого старика Филиппа; Антигон – один из доверенных полководцев Александра; Лисимах, один из его товарищей по Индийской кампании; и Пердикка, который служил командиром в кавалерии и затем, после смерти Гефестиона, стал заместителем командующего.

Понимая, что армия настроена против того, чтобы один из них стал главой империи Александра, эти люди пошли на компромисс. Слабоумный Филипп останется номинальным царем, и если ребенок Роксаны окажется мальчиком, Филипп и младенец будут соправителями. Обоим им будет нужен регент, и человеком, который возьмется за эту работу, станет Пердикка.

Раздел империи Александра

Он останется в Вавилоне, который станет центром империи. Остальные согласились занять положение сатрапов, имитируя персидскую систему. Птолемей будет управлять Египтом, Антигон – большей частью Малой Азии («Ликией, Парфией и большей частью Фригии», – указывает Руф); Лисимах получит Фракию; Антипатр, доверенный офицер, который служил у Александра наместником в Македонии во время отсутствия царя, продолжит править там, а также будет вести наблюдение за Грецией; Кассандр, сын Антипатра, получит Карию (южное побережье Малой Азии). Пяти другим офицерам доверили контроль над другими частями империи.

Это деление территории Александра на сатрапии («Раздел Вавилона») было прямой тропой к войне. «Люди, которые недавно были соратниками царя, захватили самостоятельный контроль над огромными царствами, – пишет Руф, – якобы как администраторы империи, принадлежащей совсем другому, и любой повод к конфликту должен был сниматься, так как они относились к одному народу… Но трудно оставаться довольными тем результатом, к которому привел счастливый случай».30