Читаем без скачивания История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

Это был посмертный наказ всему царскому роду, не виданный нигде на Западе. Там наследники должны были следовать завоевательной политике своего отца и делать все возможное, чтобы превзойти его в войне; здесь же они, напротив, должны были воздерживаться от войны и выбрать взамен небесные радости.

Индия Маурьев

«Пока будут оставаться Солнце и Луна, – говорят последние слова «Указа Ашоки», – [до тех пор] люди могут следовать дхамме».10

Самыми крупными достижениями Ашоки после завоевания Калинги были преобразования в религиозной и политической сферах. Он организовал созыв буддийского собора, чтобы переутвердить принципы дхаммы; этот Третий Буддийский собор, проведенный примерно в 245 году до н. э. в городе Паталипутра, породил одну из книг Паликанона. В конце собора сын Ашоки Махендра был послан на большой индийский остров у южного берега (современный Цейлон) в качестве миссионера.11 Другие миссионеры при поддержке Ашоки были направлены даже в Грецию.

Но занятие Ашоки дхаммой не было полным отключением от забот по построению империи. Он совершил искреннюю попытку найти новый, отличный от силы, принцип единства, который удерживал бы царство.12 Это была та же проблема, с которой столкнулся и Александр, лишь слегка в другом виде. Систему кланов, существовавшую в Индии долго, как пережиток древнейших кочевых дней, было не так легко разрушить при создании империи. Клановая верность стремилась разбить страну на более мелкие политические объединения, каждое из которых договаривалось о дружбе с близкими соседями или культивировало ненависть к ним. Завоевания Маурьев временно объединили страну кровопролитием – но теперь Ашока отошел от принципа насилия. На место старой системы клановой верности или подчинения силе Ашока попытался поставить иную форму лояльности – через общую веру, которая сделала бы всех индийцев его «детьми» (как представила это надпись в Калинге).12

Но этот план также провалился. После смерти Ашоки в 231 году империя Маурьев распалась почти так же быстро, как и империя Александра. Действие указов приостановилось, никакие другие законы не заменили их, и на следующие десятилетия на Индостан опустилась тень. Под покровом этой тьмы сыновья и внуки Ашоки потеряли власть над царством, и это снова отразилось в борьбе за мелкие территории.

Сравнительная хронология к главе 71

Глава семьдесят вторая

Первый император, вторая династия

Между 286 и 202 годами до н. э. царство Цинь уничтожает Чжоу, а его правители становятся первыми правителями объединенного Китая и в свою очередь терпят крах

А в Китае, где все князья стали царями по общепризнанному декрету (не так, как сатрапы старой империи Александра), продолжалось эпоха Воюющих Царств. После быстрого подъема государства Цинь и казни Шан Яна новым царем циньская армия продолжала сражаться. То же делали и все остальные. Ци нанесло серьезный царству урон Вэй, после чего то ослабело; Чу, которое наконец-то поглотило Чу и Юэ, заняло место Вэй в качестве одного из Большой Тройки.1 Теперь Цинь, Ци и Чу казались готовыми поделить между собой остальной Китай.

Несколько лет ни одно государство не видело ясного пути на самый верх. Но армия Цинь, созданная Шан Яном, была самой сильной из трех. В 260 году Цинь захватило новое царство Чжао (одно из трех государств, образовавшееся при распаде Инь), чем проявило нежелательные признаки зарождения имперских амбиций. На широких равнинах Китая могли размещаться большие массы войск, чего никогда не могло произойти на горных перевалах Греции или Италийского полуострова. Десятки тысяч человек погибли в битве между двумя государствами. Когда армия Чжао сдалась, пленных убивали в громадных количествах.2

Четырьмя годами позднее Цинь вторглось на территорию Чжоу и положило конец вековому правлению священного царя. «Цинь истребило Чжоу, – прямо говорит Сыма Цянь, – и жертвоприношения Чжоу прекратились».3 Это была плата за общее упущение, за бессмысленность существования Чжоу, которое никто уже не замечал. Подобно Александру IV, царь Чжоу многие годы оставался просто именем.

При вторжении случилась катастрофа. Девять Треножников были захвачены победителями, взяты с их священного места и с триумфом отправлены по реке в столицу Цинь – но один из треножников свалился в воду, и все попытки достать его окончились неудачей. Осталось лишь восемь треножников. Символ царской святости, дававший власть, был искажен и навсегда стал неполным.4

В 247 году на трон Цинь взошел новый царь: это был молодой Чжэн. Его отец, Чжуан-сянь, умер преждевременно, после двух лет правления, когда Чжэну было только тринадцать лет. Страной за него правили командующие, канцлер, советники и различные военачальники.

Однако он оказался более удачливым в опекунах, чем другие молодые цари. Эти официальные лица серьезно относились к своей задаче; в интересах Чжэна они отразили все нападения соседей Цинь до того, как тот повзрослел. В двадцать два года Чжэн вступил в полновластное управление Цинь.5 Он

планировал завоевание не только соседей, но и всего Китая. К 232 году он собрал армию большую, чем возникала когда-либо раньше; к 231 году он впервые приказал, как пишет Сыма Цянь, «записывать возраст мальчиков» – что наверняка указывает на всеобщий набор в армию. И с 230 года другие государства Китая начинают рушиться одно за другим. Хань сдалось в 230 году. Чжао – двумя годами позднее. Наследник престола царства Янь, обеспокоенный увеличением мощи Цинь, засылает ко двору Чжэна убийцу, переодетого послом, надеясь избавиться от западной опасности до того, как она достигнет его границ. Чжэн разоблачает реальную цель ложного посла и приказывает разорвать его на части. На следующий год он вошел в Янь, пленил его наследника и отрубил ему голову.

Эта жестокость характеризовала все правление Чжэна. Она привела его на такой пик власти, на какой не взбирался еще никакой другой царь Китая. Царства продолжали падать перед ним: Вэй в 225 году, Чу в 223, Ци в 221, хоть и неохотно. К концу 221 года, через четверть века после смерти отца, Чжэн стал владыкой огромной страны. «Через двадцать шесть лет Чжэн, царь Цинь, был возведен на престол, – пишет Сыма Цянь, – он впервые объединил весь мир».6

Чжэн был теперь больше, чем царь; он был императором. Он сменил свое имя на Ши Хуан-ди, «Первый Император». С этого времени мы можем действительно говорить о собственно Китае – стране, которая носит это название со времен того первого объединения государством Цинь.

Новая страна никогда прежде не была одним государством; это означает, что Ши Хуан-ди должен был создать единое правительство не на случайной основе (что было бы относительно легко), а из массы существующих обычаев и совершенно разных бюрократических систем.

Переделка старого и обваливающегося дома – ночной кошмар по сравнению с простой закладкой нового фундамента на пустом месте. Это задача, которая требует непреклонной дееспособности – как раз такой, какой обладал Ши Хуан-ди. Он разрушил старые роды, наследующие семейные богатства и клановую верность, поделив свою империю на легко управляемые области: тридцать шесть цзюней («jun» – район командования[251]), а каждый цзюнь делился на сяни (это в общих чертах напоминает американскую систему штатов, разделенных на округа). Каждым цзюнем управляла пара, состоявшая из военачальника и гражданского администратора, а правительственный инспектор следил за управляющими.7 Никакие родственники официальных лиц не могли занимать доходное место: Первый император не дал государственной службы даже своим сыновьям, следуя очень старой идее, что наследственное царствование вредит здоровью страны. Кроме того, он приказал прежней знати каждого государства переехать к нему в столицу и поселиться в новых домах. Тут они жили очень комфортно – и очень близко к надзирающему оку.8

Затем последовали другие реформы. Император построил дороги до самых окраин Китая, прорыл транспортные и ирригационные каналы, основал новый календарь, чтобы каждый в его владениях придерживался официальной единой системы леточисления. «Поднимая сельское хозяйство и подавляя несущественные отрасли, – гласит хвалебная надпись, сделанная через два года после его воцарения, – он обогатил [народ]… Что касается инструментов, то замеры были унифицированы, в письме знаки были стандартизированы. Всюду, где всходили солнце и луна, повсюду, куда достигала лодка или повозка, все люди проживали отпущенное им время, и каждый был удовлетворен».9