Читаем без скачивания Воспоминания - Фаддей Булгарин

Набрав еще более лодок, во время своей экспедиции на Варкгауз, Сандельс почти со всеми своими силами и с толпами вооруженных крестьян атаковал Куопио. 15-го июня. День был туманный, и на озере нельзя было видеть ничего в десяти шагах. Сандельс пристал к скалистому берегу, поросшему кустарником, в южном заливе мыса. Наши посты тогда только увидели неприятеля, когда они уже были у самого берега. Некоторые наши пикеты были отрезаны и бросились в лес, другие завязали перестрелку. Несколько казаков прискакали в город с известием, что на нас идет, по казацкому выражению, «видимая и невидимая сила».

Оставив в городе только караул и пикеты на берегу озера, Рахманов вышел за город со всем своим отрядом против этой видимой и невидимой силы. Число неприятеля было нам не известно, но мы знали, что к Сандельсу сходятся толпами лучшие стрелки из северного Саволакса и Карелии и, как носились слухи, более двух тысяч этих охотников уже были под знаменами Сандельса. Я был послан со взводом для прикрытия свитского офицера, долженствовавшего рассмотреть, какое направление берет неприятель. Подъехав к скалистому берегу, верстах в трех от города, свитский офицер и я взобрались на скалу, и увидели множество лодок, причаливших на большое расстояние к берегу, и шведов, шедших в нескольких колоннах по направлению к северо-западу, чтоб выйти на дорогу, ведущую к Куопио. Толпы стрелков шли вперед колонн, врассыпную. Неровное местоположение, овраги, холмы и кустарники то скрывали, то открывали перед нами неприятеля, и мы в тумане не могли определить числа его, но заключили, что шведов и крестьян было не меньше трех тысяч человек.

Туман между тем поднимался, и шведские стрелки, увидев нас, бросились вперед, чтоб отрезать нас от Куопио. Мы поскакали в тыл, и встретили наш отряд уже в версте от шведов. Рахманов выслал стрелков и стал фронтом перед перешейком, соединяющим с твердой землей мыс, на котором построен город. Началось дело, продолжавшееся с величайшей упорностью с обеих сторон в течение более пяти часов. Нам шло о существование. Если бы шведы вогнали нас в город, то нам надлежало бы или сдаться, или выйти из города по телам неприятеля, пробиваясь штыками, потому что у нас вовсе не было провианта. Избегая блокады в городе, в случае неудачи нам должно было бы броситься в леса, внутрь Финляндии, и идти вперед наудачу для соединения с Барклаем-де-Толли или Раевским, не имея никаких известий об их направлении. Рахманов приказал объявить солдатам о нашем положении и о надежде своей на их мужество. «Не выдадим!» — закричали лейб-егери, смело идя вперед. Соревнование сделалось общим. Едва ли когда-либо дрались с большим мужеством и ожесточением!

Капитан Зеленка, получив подкрепление, защищал желтую мызу с величайшим упорством противу тройного числа неприятеля, и когда Рахманов уверился, что этот важный пост крепко держится, то, не опасаясь уже обхода, велел Низовскому полку и лейб-егерям ударить в штыки, оставшись сам в резерве с частью Ревельского полка. Наши отчаянно бросились на шведов, которые, однако ж, устояли при первом натиске. Тут началась резня, почти рукопашный бой, и шведы наконец уступили нашим. Местоположение позволило выдвинуть вперед наши пушки, и картечи довершили поражение. Шведы обратились к своим лодкам, отстреливаясь и преследуемые нашими на подружейный выстрел. Нашим удалось по камням и оврагам перетащить две пушки на берег. Эти пушки сильно вредили шведам в то время, когда они садились в лодки. Мы провожали их и на озере ядрами, и несколько лодок разбили и потопили при громогласном «ура!» на берегу.

В этом деле отличились в нашем отряде все, от первого до последнего человека, но честь победы принадлежит Низовскому полку и лейб-егерям, сломившим шведскую линию штыками и принудившим шведов к отступлению пылкостью своего наступления и стойкостью. Только тяжелораненные оставались на месте, там, где упали, а кто мог идти, шел вперед раненый и окровавленный. Когда шведы уже отплыли, тогда только стали искать тяжелораненных на поле битвы и выносить на большую дорогу.

Победа была полная, но, кроме того, что мы сохранили Куопио, она не принесла нам никакой существенной пользы, и Рахманов был не в состоянии исполнить других поручений Барклая-де-Толли. Нельзя было и думать о нападении на шведскую позицию у Тайволы, не имея ни одной лодки; сообщения наши с Россией были прерваны, и мы ничего не знали о Сердобольском отряде. Сандельс оставил вооруженные толпы крестьян в лесах, вокруг Купио, под начальством шведских офицеров, приказав им истреблять наших фуражиров и наши отдаленные посты, и беспрерывно тревожить нас в Куопио. Эти партизаны отлично исполняли свое дело. Недостаток в съестных припасах заставлял нас высылать на далекое расстояние фуражировать, чтоб забирать скот у крестьян, отыскивая их жилища в лесах, и каждая фуражировка стоила нам несколько человек убитыми и ранеными. Отдельные посты были беспрерывно атакуемы, и половина отряда капитана Зеленки день и ночь была под ружьем. Почти каждую ночь в Куопио была тревога, и весь отряд должен был браться за оружие. Крестьяне подъезжали на лодках к берегу; в самом городе стреляли в часовых и угрожали ложной высадкой. Не зная ни числа, ни намерения неприятеля, нам надлежало всегда соблюдать величайшую осторожность. Голод и беспрерывная тревога изнуряли до крайности войско. Госпиталь был полон.

Уланы и казаки содержали разъезды, и я почти через день проводил ночь за городом на коне. Но и все офицеры нашего отряда проводили бессонные ночи, не раздеваясь и отдыхая только днем. В моей квартире по-прежнему было общее собрание офицерства. Нужды не знал я в Куопио, и беспрерывная деятельность была мне не в тягость. Мы проводили время весело, в офицерском кругу, хладнокровно рассуждали о нашей будущей участи, не предвидя ничего, кроме смерти в бою, если нас оставят надолго в этом положении.

В этой беспрерывной тревоге и сражениях прошло шесть дней, и на седьмой день Барклай-де-Толли, получив от Рахманова верное изображение нашего положения, возвратился в Куопио (17-го июня). Трудно описать радость, какую мы ощутили, увидев помощь!

Барклай-де-Толли подвергся упреку, что, не исполнив предписания главнокомандующего, приказавшего ему действовать во фланг графу Клингспору, когда Раевский будет действовать с фронта, он расстроил весь план к изгнанию шведов из Финляндии летом 1808 года и, дав Клингспору время и средства потеснить Раевского, довел его до крайности, и продлил войну. Правда, что Барклай-де-Толли не исполнил приказания главнокомандующего, потому что не мог исполнить и действовать по плану, начертанному в кабинете главнокомандующего, без малейшего соображения обстоятельств, без всякого внимания на положение северо-восточной Финляндии, т. е. Саволакса и Карелии. Легко было главнокомандующему, разложив карту Финляндии, играть в стратегию, как в шахматы; но Финляндия была неспокойная и безмолвная шахматная доска, и возмущенный народ не пешки!