Читаем без скачивания Воспоминания - Фаддей Булгарин

Барклай-де-Толли, выступив из Куопио, для исполнения плана главнокомандующего, пошел по большей дороге, соединяющей Куопио с Гамле-Карлеби (т. е. с морским берегом). 10-го июня Барклай-де-Толли прибыл к кирке Рауталамби, лежащей в семидесяти пяти верстах от Куопио, между озерами Конивеси и Кивисальми. Здесь дорога идет через проливы озер. При селении Тохолакс, на широком проливе находился перевоз, а на двух меньших проливах, образующих остров при селении Кивисальми, были два моста. Полковник Сандельс, который для того только и выслан был в Куопио, чтобы сделать нам диверсию, т. е. разделить наши силы и воспрепятствовать совокупно действовать против графа Клингспора, употребил все зависящие от него средства для удержания Барклая-де-Толли в походе. Он дал приказание своим партизанам (образовавшимся из отрезанного нами шведского арьергарда, во время преследования Сандельса до Куопио) истребить переправу и мосты на озерах Конивеси и Кивисальми, перекапывать дорогу, зажигать леса по обеим сторонам узкой дороги и перехватывать или умерщвлять наших фуражиров. Барклай-де-Толли, прибыв в Рауталамби, должен был остановиться. Хотя большая часть лодок на озерах была угнана с севера, но Барклай успел переправить свой авангард в челноках через озера, и велел ему ждать всего отряда в селении Койвиста, в 79-ти верстах от первой переправы при Тохолаксе, занявшись между тем устройством переправы через озера для всего отряда.

В это время Барклай-де-Толли получил самое отчаянное донесение от Рахманова из Куопио. Рахманов извещал, что отряд его находится в крайности, без продовольствия и что он не может удержать сообщений с Нейшлотом на расстоянии 180-ти верст, потому что Сандельс сильнее его и беспрестанно угрожает Куопио и что нельзя ослаблять отряд высылкой партий для провожания подвижных магазинов, которые подвергаются опасности быть взятыми шведами, как то уже и случилось при Варкгаузе. Рахманов изъявлял даже опасение насчет Куопио, донося, что у него скоро недостанет патронов и что отряд его может погибнуть в развалинах города, мужественно защищаясь, но едва ли в состоянии будет долго держаться и отбивать неприятеля. Барклай-де-Толли рассудил, что если Сандельсу, которого он почитал сильнее Рахманова, удастся вытеснить наших из Куопио, то весь правый фланг армии будет открыт, граница наша не защищена, и восстание в самой воинственной части Финляндии примет новую силу, и в следствие этих соображений решился взять на свою ответственность неисполнение предписания главнокомандующего. Выслав авангард свой, состоявший из части Азовского мушкетерского, 24-го Егерского полков и сотни казаков под начальством полковника Властова, на помощь Раевскому, Барклай-де-Толли возвратился с остальной частью своего отряда в Куопио, учредив посты между этим городом и Варкгаузом для удержания партизан от нападений на наши подвижные магазины. Лейб-гренадерский полк и три эскадрона нашего полка остались на этих постах, которыми командовал генерал Лобанов.

Барклай-де-Толли вступил в Куопио ночью, уже по пробитии вечерней зари, с 17-го на 18-е июня. Войско расположилось на биваках за городом, и развело огни. Светлая северная ночь омрачена была сильным туманом. Прибытие штаба и множества офицеров в город произвело некоторую суматоху. Кто искал для себя квартиры, кто отыскивал знакомых, товарищей; на улицах стояли повозки и лошади; для больных искали помещения и т. п. У меня на квартире собрание офицеров было обыкновенное. К ужину подали целого жареного барана, которого я накануне купил за два червонца у казака. Мы веселились, шутили, между тем как уланы вносили в соседнюю залу солому, где я располагал уложить моих гостей на отдых… Вдруг раздался пушечный выстрел, и стекла в окнах задрожали… другой выстрел, третий, четвертый… потом ружейные выстрелы… Мы отворили окна — выстрелы раздавались на озере и за городом, а в городе били тревогу… Все гости мои побежали опрометью к своим полкам и командам; я велел поскорее седлать лошадь, и поскакал на наше сборное место, к кирке. Эскадрон уже строился. Это был полковник Сандельс, который, пользуясь туманом, прибыл из Тайволы, чтобы пожелать нам доброй ночи и спокойного вечного сна! Устлав досками несколько лодок, соединенных бревнами, он таким образом устроил две плавучие батареи и, посадив весь свой отряд на лодки, атаковал Куопио с трех сторон: с желтой мызы, с южной стороны перешейка и у самого северного предместья, перед которым находится лес. Весь наш отряд выступил из лагеря, и Барклай-де-Толли, не зная, где неприятель и в каком числе, высылал батальоны на те места, где завязывалась перестрелка с нашими передовыми постами и где предполагали найти неприятеля. Из пушек, поставленных на берегу, стреляли наудачу. На большой площади поставлен был резерв в сомкнутой колонне, с двумя пушками. Ружейные выстрелы гремели вокруг города. Везде была страшная суматоха, везде раздавались крики и выстрелы, и ничего нельзя было видеть, кроме ружейного огня…

Наконец, с утренней зарей рассеялся туман, и Барклай-де-Толли, проскакав по всей линии, тотчас распорядился. К желтой мызе послана была немедленно помощь. Нашего полка эскадрон князя Манвелова поспешил туда на рысях, взяв на каждую лошадь по одному егерю 3-го Егерского полка. Против главной силы шведов, ломившихся в город с правой стороны Куопио, выступил сам Барклай-де-Толли с частями Низовского и 3-го Егерского полков и двумя пушками. Полк Ревельский мушкетерский, Лейб-егерский батальон и наш эскадрон составляли загородный резерв.

Битва кипела с величайшим ожесточением на всех пунктах. Перед нами в лесу была сильная ружейная перестрелка. Низовский мушкетерский и 3-й Егерский полки, при всей своей храбрости и не могли противостоять шведам в стрелковом сражении и врассыпную, в лесу. Саволакские стрелки и даже вооруженные крестьяне, охотники по ремеслу, имели перед нашими храбрыми солдатами преимущество в этом роде войны, потому что лучше стреляли и, привыкнув с детства блуждать по лесам и болотам за дичью, были искуснее наших солдат во всех движениях. Притом же туземцы знали хорошо местность, и пользовались ее. Шведы имели несколько маленьких пушек, или фальконетов (без лафета), которые они носили за стрелковой цепью и, положив их на камни, стреляли в наших картечью, когда наши собирались в кучу. — Постепенно выстрелы раздавались ближе, и наконец наши стрелки начали выходить из большого леса на то пространство, где стоял резерв.

Это пространство, между городом и лесом, версты в три в длину покрыто было в разных местах кустарником и усеяно огромными камнями. Выходящим из леса нашим стрелкам приказано было строиться впереди обоих флангов резерва, так, чтобы перед центром, где стояли наши две пушки, было чистое место. Вскоре выбежали и саволакские стрелки из леса, а за нами вышли шведы в колонне. Они были встречены ядрами. Это их не устрашило, и они с криком «ура!»[116] бросились в штыки на наши пушки и на резерв. Пушечные выстрелы не удержали их. Лейб-егери, предводимые своим храбрым полковником Потемкиным, пошли им навстречу шагом, вовсе не стреляя. За ними Ревельский мушкетерский полк, а Низовский и 3-й Егерский полки между тем строились на флангах, под неприятельскими выстрелами. Наши пушки свезли за фронт, под прикрытием нашего эскадрона. Лейб-егери приблизились к шведской колонне саженей на тридцать, остановились, по команде своего полковника выстрелили залпом, и бросились бегом вперед с примкнутыми штыками, как на учение, с громким «ура».