Читаем без скачивания Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого) - Евгений Белогорский

Не меньше их удивились и англичане. Нельзя сказать, что они сильно любили своих ближайших соседей, но за пять лет войны у них сложилось твердое убеждение, что французские сторонники де Голля их боевые союзники. И вдруг выясняется, что это не совсем так. Простые обыватели были удивлены, но их мнение было не услышано, господин Черчилль срочно раскладывал новый пасьянс.

Удар нанесенным им по несговорчивому генералу был исполнен мастерски. Будь на месте де Голля просто политик или даже военный, за спиной которого стояли политиканы, он бы вряд ли устоял на ногах. Но носатый генерал был выдающейся личностью. Он имел богатый опыт как на поприще войны, так и дипломатии, а за его спиной стояла Франция, которой требовалось как можно быстрей, вернуть свой былой суверенитет и место в большой политике. Поэтому он поступил не как напуганный временщик типа маршала Пэтена, а как государственный деятель, для которого честь Франции были не просто слова.

С самого начала войны, правильно оценив ситуацию, он принялся играть на противоречии англосаксов и Сталина, преследуя при этом свои цели. Сначала он был близок к советскому лидеру, затем примкнул к Рузвельту, потом вновь вернулся к Сталину. Когда война закончилась генерал решил сделать «дяде Джо» ручкой ради общеевропейских демократических ценностей, выяснилось, что это был несколько преждевременный шаг и Сталин оказался очень нужен де Голлю.

Узнав о демарше британского премьера, генерал не очень долго прибывал в раздумье.

— Господин Черчилль встал в одном шаге от красной черты, и мы вынуждены ответить ему тем же. Посмотрим, у кого из нас окажутся крепче нервы — холодно изрек де Голль, подписывая свое обращение к советскому лидеру.

В отправленном в Москву письме, была изложена скромная просьба французского лидера стать гарантом целостности Франции, в столь сложное и непростой время.

«Подобно тому, как царь Александр стал гарантом интересов Франции на венском конгрессе, я прошу Вас оказать французскому народу политическую поддержку, которая никогда не будет забыта. Помня наше боевое сотрудничество, которое пролегло от полей Шампани, где русский экспедиционный корпус помогал французской армии громить общего врага до героической эскадрильи «Нормандия-Неман», я прошу Вас оказать нам и военную помощь. Прекрасно зная всю сложность военного и политического положения в результате Вашего конфликта с Британией, я прошу Вас о чисто превентивной мере. На мой взгляд, будет вполне достаточно перебросить под Париж всего лишь одну дивизию или полк, на ваше усмотрение, чтобы охладить некоторые горячие головы в Европе» — так писал Сталину де Голль, и его просьба нашла отклик в душе генералиссимуса.

В тот же день, в сокращенном виде послание французского лидера была отправлена маршалу Рокоссовскому с пометкой. «После согласования с французами, по Вашему усмотрению, в кратчайший срок перебросьте под Париж полк или дивизию».

Приказ Сталина был передан с пометкой «Воздух» и носил литеру личного ознакомления маршалом. Подобная секретность позволила маршалу самому определить имя человека, кому будет поручено в случаи чего прикрыть Париж.

Снимать полноценную боевую единицу с побережья или из района Рура Рокоссовский не мог и не хотел. Перебросить что-либо с голландского направления, значило серьезно ослабить кольцо блокады, уже до этого лишенное части сил, для проведения Северо-Рейнской операции. Можно было бы дождаться подхода частей из хозяйства маршала Жукова, но Москва требовала быстрого исполнения.

Единственное чем мог безболезненно пожертвовать «советский Багратион» во благо советско-французской дружбы — это находящимися на переформировании соединениями, в числе которых была и дивизия полковника Петрова.

— Гамбург брал, Брюссель брал, теперь Париж будет охранять — пошутил маршал, объясняя штабу фронта свой выбор.

— Но ведь он не русский. Перед французами будет неудобно — попытался переубедить маршала член Военного совета фронта, но тот твердо стоял на своем.

— В первую очередь, полковник Петров советский человек, — назидательно подчеркнул Рокоссовский комиссару. — Прекрасный офицер, за плечами которого не только Великая Отечественная война от звонка до звонка, но и финская и испанская. За пленение фельдмаршала Манштейна и умелое руководство дивизией при проведении Северогерманской операции представлен, к званию Героя Советского Союза. По-моему, полковник Петров подходит по всем статьям.

— Лично у меня никаких претензий к полковнику Петрову как к командиру дивизии нет. Грамотный и инициативный офицер, способный в трудную минуту принять правильное решение — поддержал командующего начштаба Малинин. — Петров с отличием закончил академию Генерального Штаба, куда был отправлен по личному распоряжению товарища Сталина. Культурен и высокообразован, отлично знает немецкий язык. Думаю, если надо выучит и французский.

— Но французы могут обидеться. Ведь Петров полковник, а для такой важной и деликатной миссии нужен генерал — наседал член Военного совета.

— В чем дело? — притворно удивился Рокоссовский, — пишите представление, мы поддержим. Правда, Михаил Сергеевич?

— Конечно, товарищ командующий — подтвердил Малинин, но Субботин пропустил его слова мимо ушей.

— Я считаю, что полковник Петров, это не та кандидатура, которая нам нужна — начал комиссар, но маршал моментально его прервал.

— Товарищ член Военного совета, есть ли у полковника Петрова взыскания по партийной линии? — холодно поинтересовался Рокоссовский.

— Нет, но…

— У вас есть сведения о недостойном поведении коммуниста Петрова?

— К чему все эти вопросы, товарищ маршал?

— Просто я хочу знать, что такого знаете вы, чего не знаем мы с генералом Малининым, товарищ генерал-лейтенант, — Рокоссовский говорил четкими, короткими фразами, нагоняя холод на зарвавшегося политработника, — у вас есть более достойная кандидатура, чем полковник Петров. Если есть скажите и мы обсудим её, если нет, то давайте закончим это дело, товарищ Сталин ждет моего ответа.

Кандидатуры у члена Военного совета конечно были, но это были в основном политработники, а обозлившиеся Рокоссовский и Малинин могли в два счета доказать их недостойность.

— Мне кажется, что будет лучше, если полковнику Петрову в его важной и очень ответственной миссии будет помогать политработник — комиссар ожидал, что маршал встретит его предложение в штыки, но этого не случилось.

— Если как член военного совета дивизии, то мы не против. Если как помощник полковника Петрова, то пишите, обосновывайте свое предложение перед Главным Политуправлением. Посмотрим, что оно скажет.

— Хорошо, я сегодня же отправлю это предложение в Москву за нашими подписями — обрадовался Субботин, но Рокоссовский моментально осадил его.

— Нет. Только за вашей подписью. А сейчас давайте решим с полковником Петровым. У вас есть документальные материалы, говорящие о недостойном поведении коммуниста Петрова? Если есть, то немедленно предоставьте их нам, если нет, то вопрос о нем считаю решенным — маршал вопросительно посмотрел на Субботина.

Комиссару очень хотелось сказать об имеющихся у него сигналах о контакте Петрова с немецкими женщинами. Их, правда было всего два, но и этого было достаточно, чтобы задвинуть несносного «якута» раз и навсегда. Он уже был готов раскрыть рот, но взглянув на командующего и начштаба, понял, что они только этого и ждут.

Все дело было в том, что у комиссара у самого были некоторые прегрешения на любовном фронте. Конечно, это было давно и неправда, но член Военного совета интуитивно понял, его противостояние достигло опасного предела, для него самого.

— Товарищ Малинин, приказ на полковника Петрова готов? — нарушил изрядно затянувшееся молчание Рокоссовский.

— Так точно, товарищ маршал — Малинин проворно раскрыл папку и положил её перед командующим. Взяв из стаканчика темный синий карандаш, маршал размашисто расписался под приказом и вернул папку начштабу.

— Известите товарища Петрова его новые обязанности. Все необходимые инструкции он получит через час. Думаю, к этому времени шифровальщики управятся.

— А как же Москва? Разве мы не будем с ней утверждать кандидатуру Петрова? — удивился Субботин.

— Товарищ Сталин оставил это на мое усмотрение и ждет скорейшего выполнения своего приказа, — любезно пояснил политработнику маршал, — вы свободны товарищи.

Столь необычное изменение в своей судьбе полковник Петров воспринял с удивлением и иронией. Дело было в том, что полковник ранее уже бывал в Париже. Первый раз, когда ехал в Испанию и второй раз, когда покидал её. На ознакомление с французской столицей в общей сложности ему выпало почти четверо суток и этого вполне хватило, чтобы понять и уловить его веселую и радостную суть. По понятным причинам он не мог знать легендарное утверждение о том, что Париж — это «празднике который всегда с тобой», но если бы знал, то несомненно полностью согласился с ним.