Читаем без скачивания Орхидея из стали. Марлен Дитрих - Елена Мищенко

Напряженная гастрольная жизнь, дальние перелеты, – все это не способствовало здоровью. Легендарные ноги Марлен Дитрих доставляли ей все больше проблем, они болели, опухали, но Марлен, с ее потрясающей самодисциплиной, никогда не жаловалась, не посещала врачей, отгоняла от себя мысли о неизбежных болезнях.

В маршрут ее гастролей входила и Германия. Марлен не была там со времен войны. Она не знала как ее примут в Берлине. Опасения были не напрасными: желая сорвать концерт, были разбросаны листовки с призывами: «Марлен, убирайся вон!» Это означало, что часть публики относились к ней как к предательнице родины.

Но после первого концерта в Берлине все переменилось – гастроли прошли с громадным успехом. Занавес поднимался 18 раз, – ее не отпускали со сцены.

Во время гастролей в Израиле она спросила зрителей – не возражают ли они чтобы она пела на немецком языке, – этот язык был запрещен в стране. Когда она пела «Лили Марлен» по-немецки, многие в зале плакали.

Особое место в сердце великой актрисы занимала Россия. «В душе я-русская», – часто говорила Марлен. Она любила русскую еду, с удовольствием опрокидывала залихватским жестом рюмку русской водки, закусывала соленьями, любила русский борщ, черный хлеб.

«С большой любовью я думаю о России. Сентиментальная по натуре, я находилась в близком контакте с русскими, пела их песни, училась немного их языку. Среди русских у меня было много друзей», – пишет Марлен в своей автобиографии.

В 1964 году Марлен Дитрих приехала на гастроли в Москву. В программу были включены все достопримечательности, которые положено было посмотреть. Переводчица Нора, которая работала с великой актрисой, спросила, нет ли у нее каких-либо пожеланий? Марлен сказала, что ей довелось читать в немецком переводе рассказ писателя Константина Паустовского «Телеграмма», он ее чрезвычайно тронул, и она хотела бы познакомиться с замечательным писателем, который живет в Москве.

Это желание обескуражило кураторов из КГБ, но отказать Дитрих было невозможно. Ей говорили, что писатель очень болен, лежит в больнице. Собственно, так оно и было – Константин Георгиевич перенес несколько инфарктов, у него была тяжелая астма. Кроме того, он только что вернулся из больницы. Марлен Дитрих послала ему приглашение на концерт вместе с прекрасным букетом роз.

Писатель решил пойти в Дом литераторов, где и проходил концерт. Домашний врач Виктор Коневский не советовал этого делать, но Паустовский заупрямился, и Коневский сопровождал своего знаменитого пациента.

После концерта Марлен Дитрих спросили: «Знакомы ли вы с русской литературой? Кто ваш любимый писатель? «Она сказала: «Я люблю Паустовского, и особенно его рассказ «Телеграмма». Когда она это произнесла, по залу прошел шумок: «Паустовский здесь…»

Все ожидали, что он поднимется на сцену, но он был крайне застенчивым человеком, и стоило больших усилий буквально вытолкнуть его на сцену. Это было необыкновенное зрелище: высокий, сутуловатый немолодой человек с трудом поднялся на сцену, а там стояла мировая звезда в роскошном полупрозрачном наряде и протягивала навстречу ему руки.

«Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему свое восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени», – вспоминает Марлен Дитрих.

Это было потрясением для обоих, когда не говоря ни слова, Марлен встала перед Паустовским на колени. Платье было настолько узким, что нитки не выдержали, сверкающие стразы, которыми было расшито платье, посыпались по сцене. Люди бросились их поднимать, чтобы отдать актрисе. Врач Коневский сказал Паустовскому: «Ни в коем случае не смейте наклоняться». А Дитрих все стояла перед ним на коленях прикрыв глаза…

Писатель растерялся – он не знал как реагировать, что делать: ведь это была звезда мирового экрана, легендарная женщина. Наконец, Марлен поднялась. Писатель поцеловал ей руку.

Покинув Москву, Марлен Дитрих с благодарностью прислала Паустовскому три своих фотографии с автографами и небольшое письмо с теплыми словами благодарности.

«ВОЗЬМИ ЛИШЬ ЖИЗНЬ МОЮ»

Жизнь великой актрисы и ее творчество всегда были неразделимы. Окруженная поклонниками, знаменитыми людьми, она была героиней множества любовных романов. О ней говорили, судачили, преувеличивали, восхищались, завидовали…

В ней удивительным образом сочетались, казалось бы, несовместимые качества: удивительная строгость, организованность, сдержанность и перехлестывающая через верх эмоциональность.

Одним из главных человеческих достоинств Марлен считала дружбу. Она всегда была преданным другом для тех, кого любила. «Для нее не существовало слова «не могу», – говорил Кирк Дуглас, – она могла примчаться в любой час дня и ночи чтобы помочь, утешить, посоветовать».

«Дружба – это святое. Она как любовь – материнская, братская… Она высокая, чистая, никогда ничего не требующая взамен. Дружба объединяет людей куда сильнее чем любовь…

Для меня – дружба превыше всего. Тот, кто неверен, предает ее, перестает для меня существовать. Я таких презираю. Не может быть дружбы без священной обязанности выполнять ее законы чего бы это ни стоило, каких бы жертв это ни требовало», – таковы были жизненные правила Марлен Дитрих, которым она неукоснительно следовала.

Она была истинным, преданным другом и для молодого композитора, блестящего музыканта Берта Баккара, с которым ее связывало больше десяти лет совместной жизни, творчества, вдохновенного труда на сцене.

Существенная разница в возрасте – около 30 лет, не смущала обоих. Марлен не скрывала своих чувств, она была влюблена со всем пылом, она вернулась в молодость. Они путешествовали много, долго и далеко. Она стирала ему рубашки и носки, сушила его смокинг в театре в перерыве между представлениями. Истинная дружба-любовь, преданность не знала преград и трудностей.

Берт аранжировал ее песни, был дирижером, композитором, они вместе продумывали каждый жест, работали над звуком. Музы покровительствовали этому творческому союзу. Баккара создал оркестр из лучших музыкантов Нью-Йорка. Они объездили все страны, всюду это был настоящий триумф, который достигался огромным самоотверженным трудом.

«Она не просто поет, она становится самой песней, оркестр звучит потрясающе, переходит от нежного пиано до яростного крещендо, так что нас, зрителей, бросает в жар и холод… Представление, которое Дитрих создала вместе с Баккара и показала во всем мире от Москвы до Мельбурна – это сенсация».

Везде, где бы они ни выступали, для нее не столько важны были аплодисменты, вызовы на «бис» (однажды это было шестьдесят девять раз), сколько ЕГО одобрение, восхищение, которое она читала в его глазах. «Великолепно, малышка, совершенно великолепно», – говорил он, обнимая ее, и это делало Марлен счастливой…