Читаем без скачивания Лавка древностей. Том 1 - Чарльз Диккенс

— Что-жъ она тебѣ пишетъ?

— Она мнѣ напоминаетъ о томъ, что я далъ слово придти къ ней: мы сговорились сегодня вечеромъ повеселиться цѣлой компаніей. Насъ будетъ человѣкъ двадцать, т. е. двѣсти пальцевъ — если всѣ они окажутся на лицо — будутъ весь вечеръ ёрзать по полу, выдѣлывая легкія, фантастическія па. Я долженъ непремѣнно отправиться, хотя бы для того, чтобы приготовить ее къ разрыву. Ты не безпокойся, я улажу это дѣло. Мнѣ только интересно знать, неужели она сама занесла письмо. Бѣдненькая, она и не подозрѣвала, какой ударъ ее ожидаетъ.

Дикъ позвалъ горничную и та подтвердила, что дѣйствительно миссъ Софія Уэкльзъ приходила сама вмѣстѣ съ меньшой сестрой — она, конечно, ради приличія взяла ее съ собой — и когда она, т. е. горничная, попросила ее наверхъ — м-ръ Сунвеллеръ, молъ, дома, — барышня очень обидѣлась и сказала, что скорѣе согласится умереть, чѣмъ пойти на квартиру къ молодому человѣку. Дикъ пришелъ въ восторгъ отъ этого разсказа, забывая, что этотъ восторгъ плохо вяжется съ его обѣщаніемъ жениться на Нелли. Но Фредъ не придавалъ никакого значенія этимъ изліяніямъ чувствъ, зная очень хорошо, что съумѣетъ подчинить его своей волѣ, когда настанетъ время дѣйствовать.

VIII

Однако соловья баснями не кормятъ. Надо было позаботиться и объ обѣдѣ. Дикъ не имѣлъ ни малѣйшаго намѣренія рисковать своимъ драгоцѣннымъ здоровьемъ и томить себя голодомъ. Онъ послалъ въ ближайшую кухмистерскую за двумя порціями варенаго мяса и овощей, но грубьянъ кухмистеръ наотрѣзъ отказался и велѣлъ передать господину Сунвеллеру, что если онъ желаетъ пообѣдать, такъ пусть, молъ, пожалуетъ въ кухмистерскую, да кстати захватитъ съ собой малую толику деньжонокъ, чтобы заплатить давно уже числящійся за нимъ долгъ. Этотъ отказъ нисколько не смутилъ Дика. Аппетитъ его еще больше разыгрался. Онъ послалъ въ другую кухмистерскую, которая была подальше отъ его квартиры, и велѣлъ сказать хозяину, что хочетъ попробовать его стряпни: она, молъ, славится во всемъ околоткѣ, да къ тому же поваръ, у котораго онъ постоянно столуется, сталъ съ нѣкотораго времени отпускать такое твердое мясо, что порядочнымъ людямъ зазорно его ѣсть. Эта хитрая уловка удалась какъ нельзя лучше. Вскорѣ же на столѣ появились судки: въ нижнемъ было мясо, въ среднемъ — овощи, а въ верхнемъ — пѣнящееся пиво. Пріятели съ большимъ удовольствіемъ принялись за вкусный и сытный обѣдъ.

— Дай Богъ, чтобъ эти тяжелыя времена миновали безвозвратно, началъ, по обыкновенію, разглагольствовать Дикъ, насаживая на вилку крупную картофелину. — Мнѣ очень нравится картофель въ мундирѣ; такъ пріятно самому отдѣлятъ его отъ его природной оболочки. Это удовольствіе незнакомо богатымъ людямъ. Подумаешь, какъ немного надо человѣку, особенно когда онъ уже пообѣдалъ, и какъ недолго онъ нуждается въ этой бездѣлицѣ!

— Надо надѣяться, что и кухмистеру тоже немного надо и что онъ тоже недолго будетъ нуждаться въ этой бездѣлицѣ, замѣтилъ пріятель. — Тебѣ, конечно, нечѣмъ расплатиться.

— Мнѣ все равно идти мимо; я зайду къ нему. Дикъ многозначительно подмигнулъ глазомъ. — Вѣдь обѣдъ мы уже съѣли. Что-жъ онъ теперь съ насъ возьметъ?

Должно быть половой, приносившій обѣдъ, предчувствовалъ, что дѣйствительно съ нихъ ничего не возьмешь. Когда онъ пришелъ за посудой, Дикъ очень важно объявилъ ему, что самъ зайдетъ въ кухмистерскую расплатиться; тотъ было заикнулся, что у нихъ ничего не отпускаютъ въ долгъ, а сейчасъ же кладутъ денежки на столъ, но увидѣвъ, что дѣло плохо, спросилъ, въ которомъ часу м-ръ Сунвеллеръ придетъ въ кухмистерскую — ему, дескать, надо бытъ тогда дома, такъ какъ онъ отвѣчаетъ за все: хозяинъ съ него взыщетъ за обѣдъ. Дикъ подумалъ съ минуту, раскинулъ въ умѣ, гдѣ ему надо въ этотъ день побывать и объявилъ, что онъ зайдетъ въ кухмистерскую не раньше 6 часовъ безъ 2 минутъ и не позже, чѣмъ въ 6 часовъ и 5 минутъ. Половой долженъ былъ удовольствоваться этимъ ненадежнымъ обѣщаніемъ, а Дикъ вынулъ изъ кармана грязнѣйшую записную книжку и принялся что-то въ нее записывать.

— Это ты дѣлаешь замѣтку, чтобы не забыть заплатить за обѣдъ въ случаѣ, если не успѣешь сегодня зайти въ кухмистерскую, спросилъ Фредь съ насмѣшкой.

— Нѣтъ, не то, — невозмутимо отвѣчалъ Дикъ, продолжая писать съ видомъ дѣлового человѣка — я отмѣчаю тѣ улицы, куда мнѣ нельзя показываться, пока лавки открыты. Послѣ сегодняшняго обѣда прибавилась еще улица Лангэкръ. На прошлой недѣлѣ я купилъ сапоги въ Квинъ-Стритѣ и съ тѣхъ поръ туда ни ногой. Для того, чтобы мнѣ попасть въ Стрэндъ, къ моимъ услугамъ осталась всего одна улица, да и этотъ путь сегодня закроется, такъ какъ я думаю купить тамъ перчатки. Словомъ, дѣла мои такъ хорошо сложились, что если тетка не пришлетъ мнѣ въ скоромъ времени денегъ, мнѣ придется всякій разъ, какъ я отправляюсь куда нибудь, дѣлать по нѣсколько верстъ крюку.

— А ты не боишься, что она и вовсе перестанетъ присылать деньги? спросилъ Фредъ.

— Надѣюсь, что нѣтъ. Да вотъ въ чемъ штука: чтобы ее разжалобить, мнѣ обыкновенно приходится писать по крайней мѣрѣ писемъ шесть; этотъ разъ я уже послалъ имъ восемь, а отъ нея нѣтъ ни отвѣта, ни привѣта. Завтра пошлю еще одно; обкапаю его чернилами, обрызгаю водой, авось подѣйствуетъ. «Я такъ разстроенъ, милая тетушка, что и самъ не знаю, что пишу», здѣсь сдѣлаю кляксу — «если бы вы знали, какими горькими слезами я обливаюсь, припоминая прежніе грѣхи», тутъ обрызгаю водой — «рука моя дрожитъ при мысли», еще клякса. — Ужъ если это не поможетъ, все пропало, хоть клади зубы на полку.

Окончивъ свои записи, онъ спряталъ книжку.

Между тѣмъ его пріятель вспомнилъ, что у него есть какое-то дѣло, и ушелъ, предоставляя Дику мечтать на свободѣ о прелестной Софіи Уэкльзъ и запивать свои мечты «розовымъ виномъ».

— Что-то ужъ слишкомъ быстро все сладилось, разсуждалъ Дикъ, отхлебывая изъ стакана и пересыпая свою рѣчь стихами, которыя всегда были у него наготовѣ:

«Когда человѣкъ огорченъ, стоитъ ему только взглянуть на Софію Уэкльзъ, и онъ счастливъ, онъ вполнѣ удовлетворенъ».

— Да, она очень миленькая дѣвушка.

Она также очаровательна

Какъ роза, распустившаяся вдругъ;

Она также увлекательна —

Какъ чудный, мелодическій звукъ.

— Да, слишкомъ неожиданно все это обрушилось на мою голову! Положимъ, мнѣ нѣтъ надобности порвать съ ней сразу, изъ-за сестренки Фреда, но во всякомъ случаѣ придется держать ухо востро, а то какъ разъ попадешь впросакъ: либо она подастъ жалобу за нарушеніе обѣщанія, либо выйдетъ замужъ передъ самымъ твоимъ носомъ за другого; или же, чего добраго…

Онъ не договорилъ, боясь сознаться, что, чего добраго, она заберетъ его въ руки, — онъ все еще находился подъ обаяніемъ ея красоты — и тогда прощай богатство, роскошь и всѣ золотыя мечты, и тутъ же рѣшилъ, что сегодня вечеромъ придерется къ чему нибудь, приревнуетъ её и поссорится. Онъ выпилъ для храбрости еще малую толику «розоваго», привелъ въ порядокъ свой туалетъ и отправился прямо къ ней.

Софія Уэкльзъ жила вмѣстѣ съ матерью и сестрами въ Чельсіи. Онѣ содержали небольшую школу для приходящихъ дѣвочекъ, о чемъ всѣмъ сосѣдямъ было хорошо извѣстно, во-первыхъ, потому, что надъ окнами нижняго этажа красовалась вычурная вывѣска съ надписью: «Пансіонъ для дѣвицъ», и затѣмъ, ежедневно, между 9 1/2 и 10 часами, маленькія дѣвочки, подходившія однѣ, безъ провожатыхъ, къ парадному подъѣзду этого дома, становились на цыпочки и даже карабкались на желѣзную скобу, силясь ухватиться азбукой за звонокъ. Въ этомъ учебномъ заведеніи занятія — въ высшей степени разнообразныя — были распредѣлены слѣдующимъ образомъ: старшая изъ сестеръ, Мелисса, нѣсколько увядшая барышня, лѣтъ 35, преподавала англійскую грамматику, сочиненія, географію и гимнастику; вторая — Софія, веселая, свѣженькая двадцатилѣтняя дѣвушка, обучала воспитанницъ чистописанію, ариѳметикѣ, музыкѣ, танцамъ и вообще изящнымъ искусствамъ; и, наконецъ, меньшая сестра, Дженъ, — ей только минуло 16 лѣтъ — учила дѣвочекъ шить и вышивать мѣтки по канвѣ. На долю маменьки ихъ, вдовствующей м-съ Уэкльзъ, можетъ быть и прекрасной, но нѣсколько ехидной старушки 60-ти лѣтъ, досталась дисциплина, т. е. томленіе дѣвочекъ голодомъ, угрозы и другія нравственныя пытки и тѣлесное наказаніе.

Въ этотъ-то пансіонъ и направлялся теперь Дикъ Сунвеллеръ, лелѣя въ груди своей коварный умыселъ, грозившій нарушить душевное спокойствіе красавицы Софіи. Приготовленія къ вечеру близились къ концу, въ комнаты уже вносили горшки съ цвѣтами, стоявшіе обыкновенно за окнами — ихъ убирали оттуда только въ слишкомъ вѣтреные дни. — У меньшой изъ сестеръ, Дженъ, вся голова была въ локонахъ, изъ-за которыхъ она два дня кряду ходила въ папильоткахъ изъ желтой бумаги отъ афишъ. Нѣсколько воспитанницъ, которымъ позволили присутствовать на вечерѣ, были уже налицо въ своихъ нарядныхъ, праздничныхъ платьицахъ. Софи вышла къ нему вся въ бѣломъ, какъ невѣста, въ волосахъ у нея была воткнута красная роза. Но болѣе всего сказывалось ожиданіе чего-то торжественнаго, необычайнаго, въ величественной осанкѣ маменьки и старшей сестры, что, впрочемъ, на Дика не произвело особеннаго впечатлѣнія.