Читаем без скачивания Когда небо было синим - Оскар Шкатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЛАВА V
С холостой жизнью было покончено, оставалось покончить с учёбой.
Но при этом хотелось бы всё-таки воспеть дифирамб выбранной профессии, несмотря на её неблагозвучие. Факультет «Инженерно-экологических систем и сооружений», а по сути водоснабжение и канализация, имел соответственно два направления или скорее потока, один в сторону человека, другой наоборот, из него, и делился на две кафедры. Преподавательский состав кафедры водоснабжения тогда был чисто мужской и достаточно энергичный. На кафедре же канализации всё медленно текло и не менялось в соответствии с названием. Там был свой мир, главенствовали в котором три заслуженные, но уже преклонного возраста «матери русской канализации». Все имели ученые степени. Все служили благороднейшей цели.
Я также чувствовал одухотворённость, создавая курсовые проекты. Дадут тебе рельефную карту какого-нибудь города с промышленными предприятиями, на речном берегу, а ты должен построить насосные станции, очистные сооружения, водонапорные башни, проложить трубопроводные системы и экономично рассчитать, чтобы в любое время дня и ночи всяк мог бы воспользоваться необходимым водным ресурсом. Но, что самое обидное, расчёт этот не сводился ни к какому алгоритму. Термин «гонять кольца» означал распределять водные расходы потребителям по напорным кольцевым системам водопровода, и делалось это методом тыка, прикида или интуиции. Можно было за два-три раза добиться необходимого баланса, но иногда счёт шёл и на десятки проб и ошибок.
Я намеренно замудрил тему, чтобы дать понять, насколько сложно то, что всем нам нужно.
Но больше мне нравилось производить гидравлический расчёт самотечных систем. Манипулируя такими параметрами, как материал трубопровода, его сечение, уклон, наполнение, шероховатость, скорость течения в ламинарном либо турбулентном режиме, не забывая при этом о коэффициенте Дарси, уравнении Бернулли и числе Рейнольдса, а также учитывая особенности рельефа местности, я просчитывал оптимальные варианты и радостно выкладывал на ватман схемы новых сетей.
– Что может быть проще трубы, – подкалывали друзья – строители, – только труба.
Хрен вот вам. Это не какое-нибудь проектирование дома по готовым стандартам.
Труба – дело тонкое. Хотя штука толстая. А если не на ватмане, а в натуре, то ещё и вонючая. На преддипломной практике я побывал на городских очистных сооружениях. Не каждому дано повидать такое вот г… грандиозное оно. Население города более миллиона. Диаметр сточного коллектора составлял метра три, и вблизи выглядел устрашающе. Эх! Если бы в людях было столько добра, сколько дерьма…
ГЛАВА VI
Однако на горизонте уже маячило распределение. На институтском стенде висел длинный список, где выпускники были выстроены по ранжиру в соответствии с заработанными учебными баллами. Против каждой фамилии было указано, куда кого послали. Но нас с молодой женой это уже не касалось. Просто помимо официальных запросов существовали ещё и «охотники за головами» – кадровики с предприятий, нуждающихся в молодых специалистах, которые в эту пору ездили по ВУЗам и вербовали нас, неопытных. Я клюнул на предложение начальника отдела кадров московского треста «Гидромонтаж», который в перерыве между лекциями в нашем институте внедрился в студенческий перекур. Завязалась полемика. Кто-то рассосался и пошёл на лекцию, а я прогулял, чтобы продолжить разговор более предметно.
Начать трудовую деятельность предполагалось на берегу Каспия в городе Шевченко. Пока молодые, там можно было подзаработать, а потом уж выбирать место поближе и поспокойнее. Однако судьба распорядилась иначе, о чём я совершенно не жалею. Для пояснения немного отвлекусь.
Век назад эмансипация женщин уравняла всех в правах, а в наше время даже слегка зашкалила, предоставив нашим девушкам дополнительный выходной по четвергам. Это был день военной кафедры. В течении трёх с половиной лет каждый четверг наши юноши становились стройными и подтянутыми, точнее вытянутыми. Нет, воинская дисциплина и служебное рвение тут вообще не при чём. Просто, если на затылке между причёской и воротником не умещались два пальца по горизонтали, тебя отправляли в парикмахерскую на обрезание. Поэтому мы, хрустя позвонками, дугообразно вытягивали шеи, а сзади прохаживался военный, критически взирая на студенческие затылки, и комментировал: «Это шо за Курская дуга?»
Армейский юмор, как правило, юмора не содержит. Неповторим лишь его специфический колорит, особенно при восприятии чего-нибудь неуставного. Поэтому, провоцируя ситуацию, я посещал «дубовую рощу» (военную кафедру) с бабушкиным ридикюлем в руке. Был он вышит цветным бисером и, наверное, имел историческую ценность, как артефакт конца XVIII века. В нём умещалось только самое необходимое для занятий – общая тетрадь и пачка сигарет. При взгляде на него глаза полковников наливались ксенофобией, но в Уставе не было параграфа, запрещающего ношение ридикюлей. Так что нам, гражданским, предъявить было нечего.
Но после защиты диплома молодых людей, в отличии от эмансипированных дам, направили в летние лагеря на изготовление из нашего мяса офицеров запаса, и вот тогда уже пришлось вкусить перловки и понюхать портянки. Ну и пороху немного. Из скромности я не буду описывать, как приходилось бегать по огневой полосе из горящего напалма или бросать деревянные гранатки вслед проехавшему над тобой танку.
ГЛАВА VII
А теперь поясню причину этого военного вмешательства в мой рассказ.
У девушек при наборе в проститутки, как правило, собирают паспорта, чтобы не передумали. В нашем случае всё было аналогично. Дипломы нам не выдавали до тех пор, пока не отдадим последний долг Родине.
А жена моя молодая, уже имея диплом на руках, направилась в Подмосковье, где и располагался трест «Гидромонтаж». Альтернативный вариант распределения, который ей там предложили, был неожиданно интересным, и она приехала ко мне в лагеря на семейный совет. В процессе нашего целования и общения я горделиво посматривал на окна казармы, об которые завистливо плющились солдатские носы. Полные вожделения взгляды были прикованы к нашей мини-юбочке.
Хрен вам. Моё!
А в это время где-то в далекой Литве, на границе с Белоруссией и немного с Латвией возводился первый энергоблок Игналинской атомной электростанции и город-спутник Снечкус. Вот туда-то нас и сосватали. Советская Прибалтика была доступной заграницей, и отказываться от подобного предложения было бы верхом глупости. Так что Наташка отправилась навстречу новой жизни, а я остался дослуживать.
На этот раз я уже не стану описывать армейские будни. Скажу лишь, что в последний день службы, когда вручали дипломы, весь кадровый офицерский состав воинской части, во избежание чреватостей, дематериализовался. Затарившись недоступным в течении трёх месяцев продуктом, свежеиспечённые лейтенанты заполнили два вагона электрички и весело зазвенели стеклопосудой. Грянула удалая песня пацифистов:
Я зарою свой меч и щит там, где ручей журчит,
Там, где ручей журчит, там, где ручей журчит.
Я зарою свой меч и щит там, где ручей журчит,
Не хочу больше воевать.
***
Нет, не хочу я воевать,
Нет, не пойду я воевать
И я не буду воевать.
Я не желаю воевать,
Мне надоело воевать,
Не надо мне войны опять.
***
Песня была очень удобная, так как меняя только первую строку, её можно было исполнять бесконечно:
Я зарою сапоги у быстрой у реки…
Я зарою свои портянки там, на лесной полянке…
Я зарою свои погоны там, где стоят вагоны…
Я зарою свой ремень там, где цветёт сирень…
и так далее, сочиняли мы на ходу.
За пару часов под стук колёс и звон стаканов мы зарыли всё обмундирование, оружие и военную технику. Уже на вокзале, обнимаясь и роняя скупые офицерские слезы, мы понимали, что со многими расстаёмся навсегда.
ГЛАВА VIII
Прощание же с нашим курсом в целом состоялось ранее, преддипломной зимой. Ресторан, расположенный вблизи откоса с видом на стрелку – слияние Оки с Волгой, был оплачен заранее. Но разгулявшиеся студенты требовали продолжения банкета, что влекло за собой дополнительные капиталовложения. Однако ответственные за финансы Лера и Лена, последними покинувшие ресторан, не заморачивались калькуляцией затрат. Они понимающе переглянулись, дружно разместили задницы на откосе и умчались вниз в звенящую снежную даль. А волжский откос там метров восемьдесят с перерывами на пешеходные дорожки. Шум в ушах заглушал гневные
