Читаем без скачивания Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э. - Жан-Франсуа Бретон

Тамна — это пространство примерно в 20 га, обнесенное кольцом крепостной стены с четырьмя воротами, общей длиной в 1850 метров. Пространство это было, в большей своей части, застроено высокими домами — во многом подобными тем, что и позднее выросли на их месте. В 1951 году американские археологи очистили от наносов городской квартал, что примыкал к юго-западным воротам, и обнаружили памятник, удостоверяющий глубокую древность города.

Нет никакого сомнения в том, что именно в Тамне жили первые государи Катабана. Мало кто из них известен, но некоторые уже претендовали на титул мукарриба. Этот престижный титул и связанные с ним претензии переходят, следовательно, от Сабы к Катабану, что не может не породить множества войн между двумя соседями. Общий их итог был несомненно благоприятен Катабану, так как катабанские надписи обнаружены на некогда сабейских территориях. Экспансия Катабана направлена прежде всего вдоль западных долин, Хариб и Джуба, а затем по тем землям, что обходят с востока Джебель ан-Нисийин. Далее она распространяется на юго-запад йеменского горного массива, в области Рада, Йафа', Йарим и, наконец, на те горы, что обступают Аденский залив. Каждый шаг, выигранный Катабаном, проигран для Сабы. Страбон, приводя источники II века до Р.Х., подтверждает это: «Катабаниты, чья территория простирается до проливов (Баб аль-Мандаб) и до прохода в Аравийский залив и чья столица зовется Тамной…»{18} Согласно Плинию, положение представляется даже так, что катабаниты располагают одним портом на Красном море — это Окелис (нынешний порт Шейх Сайд){19}. По этим пунктам отныне очерчивается карта обширной империи — как сухопутной, так и морской.

Процветание Катабана опирается на те же, в известном отношении, основы, что и Сабы. На земледелие — прежде всего. Аэрофотосъемка русла его главного вади в среднем течении, начиная с аль-Хараджи на юге и кончая Муканной на севере (то есть на протяжении около 45 километров), показывает, что в древности здесь простиралось сплошное культивируемое пространство, не уступающее по площади даже самому Ма'рибскому оазису. Богатство Катабана проистекало также и из торговли благовониями. Плиний Старший утверждал, что ладан экспортируется лишь при посредничестве геббанитов (то есть катабанитов) и что его большой путь к Средиземному морю начинается с Тамны{20}. Освобождаясь от гегемонии Сабы, Катабан, возможно, надеялся перехватить у нее большую часть прибылей, извлекаемых из этой торгово-посреднической деятельности. Но у него к этому времени появился другой равный ему по силе соперник — Ма'ин.

Могущество Ма'ина, как это ни парадоксально звучит, обратно пропорционально его протяженности и площади. Во все времена существования Минейского царства территория его была крошечной. Возникнув в среднем течении вади Джауф, Ма'ин (Минейское царство) так и остался зажатым между Харамом, отстоящим от него к западу менее чем на шесть километров, и между Сабой. Фактически он включал в себя всего лишь два соседних города — собственно Ма'ин (Карнау в древности) в узком значении термина и Баракиш (древний Йасилл) — с их сельскими округами, да еще — несколько безводных вади на севере Джауфа. Поскольку оазис Баракиша занимает 1350 га, а самого Ма'ина равен 2000 га, их совокупная площадь в два раза меньше той, на которой обосновался Ма'рибский оазис.

Источник преуспеяния Ма'ина — в поразительной ловкости минейцев, с какой они принялись за организацию караванной торговли ладаном, и в замечательной последовательности их усилий, с какой они не позволяли ей вырваться из-под их контроля. В противоположность другим племенам, чья деятельность распределяется между сельским хозяйством и военным ремеслом, минейцы отдают все свои силы и устремления исключительно торговле. Минейские тексты ничего не рассказывают о военных походах, но зато очень многое — о торговых экспедициях, причем порой очень далеких. Минейские цари никогда не претендовали на титул мукарриба, не выводили колоний за пределы государства и не чеканили собственной монеты.

Итак, торговля — призвание минейцев, их основная деятельность. Минейцам удается установить тесные отношения с Хадрамаутом. Хотя Шабву от Ма'ина отделяют, по самому малому счету, 200 километров караванных троп через пустыню, минейские купцы в немалом числе оседают в Шабве. Затем минейцы ткут паутину связей со всеми прочими городами, так или иначе причастными к этой торговле: они обосновываются, несомненно в малом числе, в Хараме, Тамне, Асване и т. д. И они, наконец, устремляются в северном направлении, приводящем их к берегам Средиземного моря. Присутствие минейцев отмечено в Наджране, Карейа аль-Фав (в 280 километрах к северо-востоку от Ма'ина), Дедане, Газе, Египте и в Северо-Западной Аравии. Таким образом, они торгуют с Египтом, финикийским побережьем (с Тиром и Сидоном), Сирией (или с Заевфратьем), Ассирией и с Вавилонией. Наконец, они пересекают Средиземное море, чтобы поселиться на Делосе и в Ионии.

Эти относящиеся к коммерческой деятельности тексты обходят, как правило, молчанием и политическую эволюцию Ма'ина, и историю его связей со своими соседями. Сабейский сюзеренитет над Ма'ином не затронул ни его пантеона, ни его строя, ни его языка. Хадрамаут остается (во все времена?) союзником Ма'ина. Хотелось бы знать, не финансировал ли один из двух его царей сооружение одной из башен при восточных воротах города?

Хадрамаут, в самом узком значении географического термина, означает долину, которая простирается вдоль Индийского океана между высокогорными засушливыми плато, известными под названием Джауль, и которая продолжается восточнее по вади Масилах вплоть до границ области Махра. В смысле более широком этот термин прилагается ко всему пространству, которое включает в себя не только упомянутую выше основную долину, но и множество других, второстепенных, впадающих в нее то здесь, то там, подобно притокам. В общем, все они примерно ориентированы по оси «север — юг», на западе же высокие плато внезапно обрываются вниз — то крутым спуском, вроде того, что с двух сторон обрамляет вход в вади Хадрамаута, то почти вертикальной стеной, что нависает над городами Барира и Шейба. Этот сомкнутый ряд утесов являет собой как бы естественную оборонительную линию, с которой легко контролировать доступ в вади. Своеобразие Хадрамаута предопределено двумя факторами: во-первых, его большой протяженностью и, во-вторых, наличием у него двух «фасадов», с моря и с суши, с востока и с запада.

Можно считать доказанным тот факт, что в некоторых, по меньшей мере, долинах земледелие стало развиваться уже во II тысячелетии до н. э. Между тем история Хадрамаута и в начале I тысячелетия до Р.Х. остается довольно-таки темной. Известно, в сущности, немногое. Сабейский царь Кариб'иль заключает с Йада'илем, царем Хадрамаута, мир ради безопасности выгодной для обоих государств торговли. Потом, два царя Хадрамаута провозглашают себя (дата события остается неустановленной) мукаррибами{21}: может быть, соперничество с Катабаном подстегнуло к принятию столь престижного титула. И наконец, надписи называют ряд царей по именам, однако хронология их царствований остается, мягко говоря, гадательной.

Шабва мало-помалу утверждает себя как столица — в ущерб, естественно, другим городам. Барира, в вади Джирдан, также могла бы сыграть важную роль; сабейские армии, воевавшие в этих краях, использовали ее в качестве своей операционной базы, и она, уже в силу этого обстоятельства, имела шанс превратиться в крупный центр. Однако она не смогла им воспользоваться, так как ее положение на торговых путях было все же менее благоприятным, нежели у Шабвы. Среди факторов процветания последней ее успешная коммерческая деятельность, безусловно, занимает первое место.

Парадокс в том, что город расположен не в самой долине Хадрамаута, а примерно в двадцати километрах к югу от нее. Или, еще точнее: при самом выходе из теснины вади 'Ирма, чьи паводки, к слову сказать, ни по их частотности, ни по изобилию приносимой воды не идут ни в какое сравнение с вади Зана или Байхан, или Марха. Земледельческий фактор не мог, следовательно, быть решающим в возвышении Шабвы. Чтобы стать тем, чем она стала, она должна была обеспечить безопасность целой системы караванных путей, пролегших по ее территории. Прежде всего — тех троп, что с самого начала связали ее с нижней частью долины Хадрамаута. Она и решила задачу, поставив под свой контроль ущелья 'Акайбат и футра{22}. Затем она озаботилась тем, чтобы укрепить камнями, то есть в известной степени обезопасить, крутые тропы, по которым караваны взбирались на самый верх высокогорных плато. В конце концов, Шабва, благодаря своему прилежанию и искусной политике, оказалась на перекрестке важнейших караванных дорог — и тех, что прямо через пустыню ведут к Ма'ину и Наджрану; и тех, что проходят по самой кромке высоких плато; и тех, что Шабву связывают с ее портом Би'р 'Али (в древности Кана').